Губанов взял в руки пресс-папье, сделанное, как и весь письменный прибор, из белоснежного, шлифованного под мрамор карналита, и повернул так, что тысячи искр засверкали на полированной грани.

— Я понимаю ваше нетерпение, — возразил Шаба­лин, — но не всегда в лабораториях можно все преду­смотреть. Дело ведь совершенно новое… А откуда берет­ся эта дымка, ума не приложу.

— Конечно, не все сразу, — несколько мягче отозвал­ся директор. — Но уж очень вы спорите все с Петренко. Какая-то неприязнь, по-моему, зародилась между вами. Каждый думает главным образом о том, чтобы востор­жествовал именно его метод. Вы не хотите смотреть на это дело в общегосударственном масштабе. Шабалин стал необыкновенно серьезным.

— Ну, в этом вы ошибаетесь, — проговорил он твер­до и с укором в голосе. — Успехи в развитии народного хозяйства мне дороги так же, как и Петренко и вам. Научные споры совсем не означают личной неприязни. Мне нравится Петренко и самый стиль его работы — с размахом, с добросовестным изучением каждого факта. Но что касается его теорий, то некоторые из них пред­ставляются мне…

— Ну, хорошо, хорошо, — торопливо сказал дирек­тор. — Ведь вам, кажется, пора на испытания?

— Между прочим, — заметил, уже уходя, Шаба­лин, — поведение Петренко со вчерашнего дня стало каким-то странным… Вы не находите? Или это мне так кажется?

“Надо будет заняться ими вплотную, — подумал Гу­банов, когда Шабалин ушел. — Что-то у них там не­ладно”.

Сказочен подземный мир карналитовой шахты! Он по­ражает прежде всего своими яркими красками. Такие краски не ожидаешь встретить под землей. Мозаика стен составлена природой из ромбических кристаллов разной величины и цвета. Сверкающие грани образуют причуд­ливые молочно-белые, зеленые и красные узоры. Они меняют свои очертания при перемещении шахтерской лампочки.

Константин Сергеевич с любопытством оглядел огром­ное подземное помещение. Его поразило необыкновенно раскатистое эхо, которое встречается лишь в пустых ка­менных гротах.

В этом искусственном гроте, образовавшемся после выработки породы, должно было происходить очередное испытание.

— Кон…стан…тин… Сер…ге-е-е-е-е…вич!.. — разда­лось из глубины грота.

Шабалин, стоявший у входа, откликнулся и напра­вился к све­тящимся точкам.

У самой стены несколько лаборантов возились со стран­ным электрическим аппаратом. Большой сигарооб­разный кор­пус прибора, покоящийся на массивном тре­ножнике, бросал на сте­ну продолговатую тень, не менее причудливую, чем сам при­бор. Несколько проводов соединяло его с передвижной аккуму­ля­торной подстан­цией.

— Готово, Константин Сергеевич! Можно начинать…

Грот стал наполняться монотонным жужжаньем. Ша­ба­лин вра­щал ручки регуляторов. Круглое отвер­стие экрана за­све­ти­лось тусклым зеленоватым светом.

Вот на зеленом поле появились какие-то смутные очер­тания. Изображение на экране становилось все более четким.

— Смотрите! — обрадованно вскрикнул Шабалин. — Ли­ния карналита: вот одна, две, три… О! Да его здесь много!..

— И совсем недалеко от нас! — заметил лаборант, не от­ры­вавший глаз от боковой шкалы прибора. — Его загораживает слой каменной соли толщиной всего метра в три. Жаль, что эту вы­работку забросили. Да-а, какой мощный пласт!..

Но что это? Изображение на экране потускнело. Ис­чезли знакомые линии карналита, флюоресцирующая поверхность покрылась матовой дымкой. Сплошной зеленоватый туман! Опять неудача…— Выключить прибор! — с досадой скомандовал Ша­балин. — Довольно…

Прибор включали еще несколько раз, но с прежни­ми результатами.

Неожиданно внимание ученого отвлекла светящаяся точка, появившаяся у входа в грот. Кто-то медленно пе­редвигался с шахтерской лампочкой в руках, затем оста­новился, словно в нерешительности.

Светящаяся точка оставалась неподвижной всего не­сколько минут, затем вдруг запрыгала. Человек пустил­ся бежать, но не к группе испытателей, столпившихся вокруг прибора, а к выходу из грота. В окружающей темноте трудно было узнать бегущего. Но вот на пово­роте мелькнул яркий отблеск. В свете его Шабалин раз­личил приземистую фигуру Петренко.

***

Директор искал Петренко.

Шагая по длинным извилистым штрекам, он часто останавливался, чтобы заглянуть попутно в различные уголки своего обширного подземного хозяйства.

Всюду горел яркий электрический свет. Пробегали поезда вагонеток, груженных разноцветной породой. В забоях деловито стрекотали врубовые машины. Они резали камень острыми зубьями, расположенными на бесконечной цепи. Как пулеметы, стучали отбойные мо­лотки. Длинными сверлами вгрызались в сверкающий камень электродрели. Позже в просверленные отверстия будет заложен аммонит, чтобы взорвать, превратить в блестящие брызги массивы карналита и каменной соли.

Разнообразные машины помогали горнякам разбить, раскрошить на части крепкую кристаллическую породу и сделать ее удобной для транспортировки наверх.

В одном из далеких штреков, где разработка уже давно не производилась, должна была находиться груп­па Петренко. Губанов легко нашел это место, ориенти­руясь по карте.

Но ученого на месте не оказалось. Лаборанты объяс­нили, что их руководитель заходил сюда несколько раз, но каждый раз исчезал неизвестно куда.

— Он чем-то очень взволнован, — заявил Губанову один научный сотрудник.

— Мы никогда не видели его в таком возбужденном состоянии, — добавил другой.

Губанов пожал плечами. Он попросил передать Пет­ренко, что сейчас направляется к Шабалину и зайдет сюда на обратном пути.

У входа в грот, где работала группа Шабалина, Губа: нов заметил какое-то темное пятно. Директор поднял фо­нарь: в углу притаился человек. Он скорчился на коле­нях у стены, прилаживая к ней что-то в виде ящика. Фонарь Губанова осветил знакомую приземистую фигуру.

— Петр Тимофеевич! — воскликнул удивленно дирек­тор. — Что вы тут делаете?

Петренко вздрогнул, выпрямился, все еще стоя на коленях, и, как показалось директору, загородил ящик. Шахтерская лампа в его руке погасла.

— Тише… — прошептал он в темноте. — Одну ми­нутку…

Губанов направил луч своего фонаря на Петренко. Тот, торопясь и нервничая, отсоединял от продолгова­того ящика электрические провода.

— Вы меня извините, — пробормотал он, засовывая обрывки проводов в карман и завертывая ящик в спе­цовку, которую он еще раньше снял с себя. — Я сейчас…

Сунув ящик подмышку, Петренко побежал по штре­ку, пригибаясь, словно от большой тяжести.

Директор, недоумевая, посмотрел ему вслед. Затем быстро направился в грот.

— Ну как? — спросил он, подходя к группе Шеба­лина.

— Сначала было все хорошо, — ответил тот, вытирая носовым платком руки, — а потом все заволокло. Слов­но радиопомехи какие-то… Но откуда им здесь быть, под землей?

***

— Попрошу вас, Николай Иванович, немедленно рас­порядиться насчет чая, — взволнованно сказал Петрен­ко, обращаясь к директору. — Иначе никаких разгово­ров и быть не может…

Петренко был крайне возбужден. Шабалин с удивлением наблюдал за своим коллегой. В маленькой уютной гостиной царил полумрак. Настольная лампа с зеленым абажуром оставляла в тени лицо ученого, шагавшего из угла в угол.

— Как у вас успехи, Петр Тимофеевич? — спросил Шабалин, когда директор вышел распорядиться насчет угощения.

— У меня успехи? — ответил Петренко, круто оста­навливаясь перед ленинградцем. — Вы шутите? Вот у вас удача — это да! Есть с чем поздравить.

Он вдруг крепко пожал руку Шабалину. Рука Пет­ренко была сухая и горячая.

— Я вас совершенно не понимаю, — недоумевал Шабалин. В последнее время вы говорите какими-то загадками.

— Загадка решена! — Петренко щелкнул пальца­ми. — Теперь я знаю, кто это бродил под землей!

В гостиную вошел директор. Вслед за ним внесли чай.

— Так вот, насчет этих скрипов и шорохов, о кото­рых я вам уже говорил… — начал Петренко, усаживаясь за стол.