— Леонтьева… Все в порядке. Можете открывать дверь, — проговорил часовой. — А кроме вас, никого не приказано сюда пускать.

В это время красноармейцы осторожно поднесли к дверям раненого.

— Тут вот только что ранило снарядом товарища, обратилась к часовому Зоя. — Нужно сделать перевязку. У меня там есть санитарная сумка.

— Вот уж не знаю… Приказано только вас… Конеч­но, человек раненый… это видно.

— Да кто вам приказал? Кто вас сюда поставил? — заволновалась Зоя.

— Поставил меня сюда лейтенант Ковалев, — ответил боец. — Он же дал мне соответствующую инструк­цию.

Зоя поняла, что спорить бесполезно. Она прекрасно знала всю строгость воинского устава. В углу коридора, у окна, с помощью красноармейцев, притащивших мат­рац, было устроено ложе для раненого. Преодолевая усталость, девушка принялась за перевязку.

Раненый немного успокоился. Он долго смотрел на Зою тусклым, печальным взглядом, тяжело дыша и об­лизывая языком засохшие губы.

Начинало темнеть.

Далеко в конце коридора показались два санитара с носилками. Они шли, громко стуча сапогами и разгова­ривая на ходу.

Как заметила Зоя, их появление вызвало у лежав­шего на полу ефрейтора беспокойство. Он делал види­мые усилия, чтобы подозвать ее к себе. Девушка поднялась со стула и наклонилась над раненым. Она внимательно стала прислушиваться к его слабому шопоту, по ей удалось разобрать лишь невнятные обрывки фраз.,

— …За вами… следили… Вы хороший человек… Спа­сибо… Будьте осторожны… Я, наверно, умру… О-о-ой!..

Раздался глубокий стон, раненый закрыл глаза, и его лицо исказилось от боли.

Подошли санитары.

Тревожно смотрела Зоя вдоль коридора, провожая взглядом удаляющиеся носилки. Странные слова уми­рающего звучали у нее в ушах.

“За вами следили… Будьте осторожны… Что все это значит?” — думала Зоя.

Она вспомнила о свете карманного фонарика, виден­ном в окнах лаборатории, и об исчезновении тетради.

Девушкой овладело смутное чувство нависшей опас­ности.

***

Перед начальником звукометрического пункта стоял капитан Крихалев.

— Сейчас пятнадцать часов восемнадцать минут, — сказал он, глядя на ручные часы. — Если мы выедем че­рез четверть часа…

— А где этот Политехнический институт? — перебил подполковник, подходя к плану Ленинграда, висевшему на стене.

Он стал водить пальцем по карте.

— Двадцать три километра… потом еще восемь… По­жалуй, успеете…

Послышались тяжелые, быстро чередующиеся один за другим далекие залпы орудий.

— Надо бы с собой взять еще трех человек, — про­говорил капитан Крихалев, приближаясь к карте.

— Возьмите… Конечно, возьмите! — согласился под­полковник. — Вы наметили — кого?

— Ну и дела!.. Надо же, чтобы так… — продолжал он, глядя на капитана. — Ну, действуйте! Давайте бы­стрее… Чего же вы стоите?

Через несколько минут легковая машина, покачива­ясь на ухабах, плохо освещаемых узкими полосками синего света, выехала из-за колючей изгороди и напра­вилась в сторону шоссейной дороги. Вскоре она уже неслась по шоссе полным ходом.

***

Тревожной казалась теперь для Зои обстановка лабо­ратории. Тускло горела настольная электрическая лам­почка. Она порождала на стенах причудливые длинные тени от стоявших на столе в беспорядке приборов.

Девушка прислушивалась к малейшему шороху. На дворе опять поднялся сильный ветер. Изредка было слышно, как ворочается и тихонько покашливает дежу­рящий у дверей часовой.

Зоя сидела у включенного осциллографа и следила за флюоресцирующим экраном.

Уже зарегистрировано было восемь снарядов. Они пролетали иногда где-то вдали, а иногда проносились совсем близко со страшным шумом и ревом, после чего следовал приглушенный взрыв, заставлявший дребез­жать оконные стекла. С возможной точностью девушка вела наблюдения, записывая время и показания своего прибора.

Стучали по стеклам крупные капли дождя, отрыви­стая барабанная дробь порой заглушала шум ветра.

— Товарищ Леонтьева! — послышался голос часово­го, после того как раздался совсем близкий разрыв. — Может быть, вам лучше уйти в бомбоубежище? Что-то уж он взялся за наш район…

Зоя поблагодарила часового и ответила, что уйти ей сейчас никак нельзя.

Девушка заметила намек на какую-то закономер­ность в результатах своих наблюдений. С интересом смотрела Зоя на только что выписанную таблицу. “Нет, уходить сейчас нельзя”, — думала она.

В дверях, весь мокрый от дождя, появился лейтенант Ковалев:

— Зоя Петровна, что же вы тут сидите!.. Это же просто безобразие! Идемте в убежище.

Вдали зазвенели посыпавшиеся оконные стекла.

— Я не могу сейчас прекратить наблюдения… Очень интересные результаты, — проговорила девушка, быстро записывая на бумаге очередное показание прибора.

Послышались приближающиеся голоса и топот ног. Лейтенант направился быстро к дверям и вышел в туск­ло освещенный коридор. Он увидел группу военных. Это были люди, прибывшие из звукометрического пункта.

— Куда вам, товарищи? — закричал лейтенант.

Но ответа уже не последовало. Раздался страшный грохот, потрясший все здание.

........................................................................................

Лейтенант стремительно бросился в лабораторию.

Освещая комнату электрическим фонариком, свет ко­торого с трудом пробивался сквозь густую завесу пыли, он увидел страшную картину разрушения. Всюду валя­лись исковерканные физические приборы. Сквозь черные отверстия окон врывалась буря. Ветер носился по комна­те, разгоняя едкий, удушливый дым.

У опрокинутого стола, уткнувшись лицом в белые груды обвалившейся штукатурки, неподвижно лежала на полу Зоя. Она продолжала судорожно сжимать в ру­ке карандаш…

***

— Да… В свое время эта история причинила нам много беспокойства, — продолжал генерал нахмурив­шись. — Вы совсем ничего о ней не знаете?

Сидевший перед ним полковник отрицательно пока­чал головой.

— Кое-какие слухи у нас в Москве были, но уж очень противоречивые, — проговорил он задумчиво.

Седой генерал-артиллерист чиркнул спичкой и, заку­рив папиросу, поднялся со своего места. Лучи яркого зимнего солнца, косо тянувшиеся от окна через весь ка­бинет, пронизали подымающиеся кверху клубы сизого табачного дыма.

— Приходит ко мне девушка, — продолжал генерал, расхаживая по комнате. — Да вы, наверное, слышали о профессоре Леонтьеве? Так это его дочь. Ну вот. Спра­шиваю я ее, что случилось. Оказывается, заметила, пред­ставьте себе, очень странное и необъяснимое явление… Нужно сказать, что у них в институте имелась установ­ка, изготовленная перед самой войной, для изучения электрических напряжений в воздухе. Очень совершен­ный прибор, построенный, как говорится, на основе но­вейших достижений науки и техники, а по существу, сравнительно простой. Установили они на крыше не­сколько антенн, расположенных в строго определенном порядке, и соединили их с катодным осциллографом. Малейшие изменения в электрическом состоянии атмо­сферы прекрасно наблюдаются с помощью этого при­бора…

Я, признаться, очень удивился заявлению девушки… Она мне говорит, что немцы не иначе, как стреляют по Ленинграду какими-то особыми снарядами… электриче­скими. “Моя осциллографическая установка, — гово­рит, — совершенно ясно указывает, что снаряды несут с собой огромный электрический потенциал. Не могут же обыкновенные снаряды хоть сколько-нибудь влиять на мои приборы!” — “Действительно, — думаю я. — Надо будет разобраться…” Теперь слушайте дальше. На одном из наших звукометрических пунктов работал вычислите­лем красноармеец Озеров. Николай Озеров.

Генерал возвратился к столу и уселся в свое кресло.

— Это бывший студент Политехнического институ­та, — продолжал генерал. — Он много лет работал в ла­боратории профессора Леонтьева. И вот, представьте себе, посылают этого самого Озерова в командировку в Ленинград, для того чтобы он достал измерительные приборы, в которых ощущался временный недостаток. Приезжает он в Политехнический. Смотрит — опоздал. Ему говорят, что институт и все лаборатории уже эва­куировались, госпиталь разворачивается. “Ну, — дума­ет, — давай попробую попасть в помещение своей лаборатории. Может быть, там что осталось из оборудо­вания”. Подходит к дверям лаборатории. Пробует от­крыть — заперто. Тогда он вспоминает, что ключ от его квартиры открывает этот замок. Заходит в лабораторию. “Удивительно, — думает, — почему они оставили столько аппаратуры?” Посмотрел — и ничего подходящего для звукометрической станции нет. И вот, собираясь уходить, он прихватил с собой тетрадь с карандашными запися­ми, сделанными хорошо знакомым почерком Зои Петров­ны. “Дай, — думает, — возьму на память, а заодно по­смотрю, чем они тут без меня занимались!” Ему и в голову не приходило, что Зоя Петровна еще не уехала… Генерал, улыбаясь, посмотрел на своего слушателя.