Вот что значилось в афише, напечатанной крупными буквами на глянцевой красной бумаге:

“Профессор доктор технических наук С.М.Крапко прочтет публичную лекцию на тему “Достижения совет­ской науки в области прямого преобразования химиче­ской энергии в электрическую”.

В зале, где должна была состояться лекция, я по­явился одним из первых. Какое-то необычайно радостное состояние не покидало меня ни на минуту. И шум соби­рающейся публики и яркое освещение зала казались мне праздничными, необычными. Мне хотелось обратиться к своим соседям по местам и сказать им:

“Ведь это мой Семен сейчас будет выступать перед вами! Друг моего детства, тот самый Семен, вечно изма­занный маслом, помощник машиниста, который раньше ходил босиком… Подумайте только, кем стал он теперь!” Я с трудом сдерживался, чтобы не выполнить свое желание.

Я сидел в первом ряду и улыбался своему другу детства — солидному, очень внушительного вида профес­сору. Может быть, только мне удавалось улавливать в его спокойно лившейся речи слабый украинский акцент. Профессор не видел меня и не знал, что я здесь…

***

Несмотря на позднее время, сразу же после лекции мы, по настоянию Семена, отправились в его институт. Профессору не терпелось показать мне свою лаборато­рию.

— А помнишь, Семен, — говорил я, глядя в лицо мо­его друга, слабо освещенное сквозь стекла машины ве­черними огнями столичного города, — помнишь историю с нашими опытами у тебя в хате, когда на колокольне появлялся свет?

— Ну а как же! — весело отвечал профессор.

— И что ж это было тогда? Неужели действительно получилось превращение химической энергии угля в электрическую?

— К сожалению, нет, — отвечал профессор. — Все объяснялось иначе… Провода, развешенные по хате, по­служили антенной, принимавшей мощные сигналы радио­станции, временно установленной вблизи колокольни. А у одного из наших элементов, вероятно, был плохой контакт между углем и стальной проволокой. Вот и по­лучился случайно “детектор” — устройство, теперь хоро­шо известное каждому радиолюбителю… Значит, мы ловили энергию радиостанции и обнаруживали ее своим вольтметром. Увезли радиостанцию — и явление прекра­тилось. Понимаешь теперь? А ведь этот случай мне дол­го не давал покоя! Можно сказать, что именно эта за­гадка привела меня к выбору направления в моей научной работе…

***

Осматривая прекрасно оборудованную лабораторию моего друга, где успешно разрешается одна из интерес­нейших проблем современной техники, я невольно вспо­минал первые годы после окончания гражданской войны, глухой уездный город, низенькую хату с глиняным полом — нашу кустарную лабораторию — и думал о ве­ликой силе страстного, безудержного стремления к от­крытиям и изобретениям, которая бурлит всегда в нашем народе, и о широком праве, завоеванном теперь народом, осуществлять это стремление.

НАПУГАННАЯ МОЛНИЯ

Работа у нас серьезная. Здесь не что-нибудь, а науч­но-испытательный полигон, где проверяются новейшие изобретения и открытия. Сами должны понимать: дело нешуточное…

Вот возьмите хотя бы меня. Какая, собственно говоря, должность? Комендант полигона. Хозяйственный, так сказать, работник. А вы думаете, я плохо разбираюсь в научных вопросах? У нас тут без этого никак нельзя. Правда, у меня нет соответствующего образования, но народ здесь подбирается исключительно строго. Я так думаю, что и меня тут держат не просто так себе, а учитывая мою наклонность к различным вопросам науки.

Вот, например, профессор Семенов Петр Сидорович, как только приедет к нам, так сразу спрашивает: “А где товарищ Воронов? Разыщите его, пожалуйста”. В особен­ности профессор стал относиться ко мне с исключительным уважением с того времени, как я запугал молнию.

Вот запугал молнию, да и все! Пожалуйста, свиде­телей сколько хотите было… Ну что же делать, раз вы все еще улыбаетесь, то извольте: расскажу вам этот пу­стяковый случай со всеми подробностями. Только вот не знаю, как у вас насчет научных знаний, достаточно ли, чтобы понять меня.

Вызывает меня заведующий полигоном и говорит:

— Обеспечьте приехавших для испытания изобрета­телей материальной частью и всем прочим.

— Есть обеспечить! — отвечаю. — Пойдемте, товари­щи. Какие у вас будут требования? — обращаюсь к при­бывшим.

— Надо будет, товарищ комендант, вырыть ров, что­бы мы все туда могли спрятаться и оттуда уже наблю­дать за научным явлением, — говорит мне профессор. — Прибор у нас проверяется впервые. Возможно, он будет представлять некоторую опасность в силу своей незакон­ченности.

— Это можно, — говорю я. — Ров у нас есть. Это нам не впервые.

Вот, смотрю: возле вырытой траншеи начинают науч­ные сотрудники, прибывшие с профессором, устанавли­вать какой-то замысловатый прибор. Ручек на нем, вся­ких блестящих загогулин — великое множество! Провода протянули к укрытию. Производят различные проверки и измерения.

— Направляйте излучение, — говорит Петр Сидоро­вич, — в сторону леса. Залезайте, товарищи, в щель сейчас приступим…

Притаились мы в укрытии и ждем.

Вдруг, представьте себе, выглядываю, и что же я ви­жу? Огненный шарик величиной с куриное яйцо. Выле­зает из аппарата и медленно начинает ползти по воздуху. Запах пошел — как будто сера.

— Ага! — кричит Петр Сидорович. — Появился! Уве­личивайте, товарищи, мощность. Давайте, давайте, не жалейте! Уже удаляется…

Видя, что этот шипящий шарик действительно, пока­чиваясь, несется в сторону, мы все понемногу более или менее успокоились и стали вылезать из щели.

— Замечательно! — кричат научные сотрудники. — Поздравляем вас, Петр Сидорович!

Потом смотрю: что такое? Появилось некоторое смя­тение.

— Осторожно, товарищи, — говорит профессор, — рано еще радоваться — видите, кажется, ползет обратно. Давайте лучше спрячемся. Всякие случайности вполне возможны. Это открытие еще недостаточно проверено. Прячьтесь!..

Гляжу, а огненный шар движется, представьте себе, обратно. Прямо на нас! “Э-э-э, — думаю, — дело сквер­ное”. Тут все сотрудники торопливо прячутся в щель… А шарик все приближается да приближается. Уже, слышу, шипит совсем близко…

— Увеличивайте мощность излучения! — кричит Петр Сидорович.

— Уже вся! — отвечает кто-то. — До отказа. Что же теперь будет?

Вот тут-то это самое и произошло. Но, прежде чем рассказать об этом, я должен объяснить сущность само­го опыта, чтобы вам стало ясно, насколько мое вмешательство помогло в правильном решении этой задачи.

Представьте себе, что существует в природе такое очень странное явление. Называется оно — шаровидная молния. Очень забавная вещь! Вот обыкновенная мол­ния — так это очень просто. Самая что ни на есть насто­ящая электрическая искра, только значительных разме­ров. Прыгает себе между облаками, а иногда между облаком и землей. Вообще как придется. А вот шаровид­ная — так та вытворяет фокусы. Сворачивается для чего-то в шар и носится по воздуху в неопределен­ном направлении. Да хорошо, если бы просто так! А то, например, заберется в комнату через открытое окно и начнет там колобродить, как ей захочется. Или возьмет да разорвется со страшным треском. Вообще с ней шутки плохи. Разрушительная сила у нее огром­ная.

Явление это, вообще говоря, само по себе загадочное. Видите ли, в чем дело: до сих пор еще ни одному учено­му не удавалось, предположим, ухватить такую молнию и изучить ее как следует. Явление это очень редкое, да и попробуйте ухватить эту молнию сами…

Уже давно многие ученые старались приготовить ша­ровую молнию у себя в лаборатории искусственным пу­тем. А с другой стороны, как ты ее сделаешь, когда внут­ренняя сущность у нее неясна! Вот Петр Сидорович мне рассказывал, какие только опыты не производили! Один, например, заграничный ученый, так тот, пред­ставьте себе, обливал керосином электрические провода, между которыми прыгала обыкновенная искра. Затем сделал научное сообщение, что будто бы ему через уве­личительную лупу были видны маленькие шарики, точь-в-точь похожие на крохотные шаровые молнии. А наш Петр Сидорович повторил этот опыт и заявил, что, мол, все это ерунда, просто какой-то нагар от керосина, а не молния. Ну, оно и понятно. Тут керосином не поможешь, дело тонкое…