Итак, греки, полагаясь на мир с погаными, ничего не предпринимали; и они были так спокойны, что турки ездили из города в город, а греки — к их войскам беспрепятственно, при этом пили, ели, имели хороший скот и так было до того времени, пока султан не построил замок, который и поныне называется Енихисар [очень мощный и надежный замок, в котором хранится казна турецких султанов][222]. В то время турецкий султан еше не имел при себе никаких людей на море, и тогда он приказал сделать тридцать кораблей в лесу в четырех итальянских милях от морского берега; некоторые, которые об этом знали, считали, что султан делает глупость, говоря, что невероятно, чтобы он смог их (корабли) перевезти по суше до моря, не повредив, и особенно осуждали его потому, что местность была гористая. Тогда султан послал к деспоту гонца, требуя, чтобы он отправил ему пятнадцать сотен коней, согласно договору, говоря, что, построив замок, он хотел бы выступить против земли Карамана. Деспот послал одного воеводу Яксу из Бре-жичича, отчима тех Якшичей[223], которые были в Венгрии, и с ним отправил пятнадцать сотен коней, не зная замысла султана. Построив замок, султан, никому не говоря, ни своему, ни чужому, не разрывая мира, послал гонцов к Константинополю, чтобы они избивали, убивали, кого где не встретят вплоть до самых городских рвов. [Затем султан подошел со своей силой и обложил Константинополь][224]. И в самом городе было много турок, которые об этом не знали, и они были перебиты горожанами. Султан, подойдя со всей своей силой, обложил Константинополь, который называют Стамбул, как бы султанский престол. Те люди, которые были посланы деспотом и среди них был и я[225], слыша, что султан обложил Стамбул, [мы же хотели повернуть назад][226], были предостережены некими людьми, чтобы ни в коем случае не возвращаться, что все приготовлено для того, чтобы нас уничтожить, согласно приказу султана, если бы мы повернули вспять, и потому мы должны ехать к Стамбулу и помогать добывать его: и никак без нашей помощи он не был бы взят[227].

Когда мы подошли к Константинополю, то нам было велено залечь перед Адрианопольскими воротами, а когда мы там залегли, тогда султан, пойдя на большие затраты, чудесным образом перевез ладьи, чему удивлялись весь город и войско. А сделал он так: на верху был сделан перекоп, который внизу был обит толстыми досками, намазанными густым слоем жира, к тому же к каждой ладье был приделан чистый корпус; а поднятыми ветряными полотнищами все тридцать ладей одна за другой шли как бы по воде со знаменами, с бубнами, со стрельбой из пушек; в это время битва была приостановлена из-за большого удивления людей: ладьи, которые обычно тянули пешие люди и буйволы, по суше сами шли к морю. Греки, видя ладьи, устроенные таким образом, хотели обороняться, дабы их не могли привезти к морю, но они ничего не смогли с этим поделать. Также они добывали Константинополь и с суши, и с моря. Существует широкий морской залив величиной в два гона[228] между Константинополем и Галатой, или Перой[229]. Через этот залив султан велел сделать мост на судах, и он был так устроен, что по нему могли ездить.

Тогда-то турки обложили город на восемь недель, обстреливая его из больших пушек, стрелявших так, что они разрушили стену на пол-гона. Стамбул — огромный город, окруженный великолепными стенами, толстыми и высокими, с частыми башнями, его не смог бы взять султан турецкий, если бы не подлая измена[230]. Греческий император но причине обширности города ие мог иметь такого количества людей, чтобы были заняты все стены, как это бы следовало; и потому в том месте, где стена была разбита, султанские янычары во время штурма убили греческого воеводу, которому этот участок был поручен. А когда глава была поражена, то и другие, испугавшись, должны были отступить, и тогда янычары, собравшись с силами, бросились по стенам и начали резню и вся султанская сила обратилась на город, истребляя на улицах, в домах и церквах.

Греческий император имел на площади в городе пять тысяч пехоты, но он не мог быстро подоспеть к тому месту, где в стене был пролом, ибо турки здесь закрепились. Он мужественно сражался с ними, обороняясь так долго, как мог, и сам был убит там на месте. Голову ему, мертвому, отсек один янычар по имени Сарилес, он принес ее и бросил перед султаном, говоря: «Счастливый господин, вот тебе голова твоего жесточайшего неприятеля». Султан спросил одного греческого пленника, друга императора по имени Андрей, чья бы это могла быть голова. Тот ответил, что это голова императора Драгаша, нашего господина[231]. И тогда султан одарил этого янычара конями, деньгами, чистыми одеждами и лучшими должностями и дал ему воеводства Агиданское и Анатолийское. Так был захвачен Константинополь благодаря подлому обману и ложному миру с погаными.

По другую сторону залива существует иной город — Галата, или Пора, обширный и красивый; жители его заключили с турецким султаном перемирие в соответствии с принципом, если добыт Константинополь, то ему и все должны быть подчинены. А когда Константинополь был захвачен и все мужское население вырезано, кроме детей и женщин, которые все были розданы поганым, жители Галаты, видя, что Константинополь взят, принесли ключи к султану, и он их оставил в покое, поехал к их замку и к городам и захватил их без боя, а они все покорно подчинились ему. Оттуда он поехал в Адрианополь и, пробыв там, поехал в Рацкую землю, не разрывая мира.

Турецкий султан Мехмед, заключив договор с деспотом о том, чтобы до смерти его и его сына Лазаря никогда ему не вредить и честно и по правде поступать, как об этом я написал выше, исполнял все это до тех пор, пока не захватил Константинополь. Ибо он все это сделал только ради того, чтобы ему легче было подойти к нему [захватить Константинополь][232]. А как только он занял Константинополь, он сразу же, на следующий год, не разрывая договора с деспотом, двинулся на Рацкую землю вместе со всей своей силой. Услыхав об этом, рацы дали знать деспоту: «Турецкий султан двинулся на нас со своей силой. Что нам делать? Ведь мы и раньше тебе говорили, что турецкий пес должен нас обмануть. И потому знай, что мы думаем: „Неужели наши жены и дети на наших глазах будут схвачены и отвезены к поганым? Уж лучше мы готовы сложить свои головы и с ними биться“. А потому поспеши к нам на помощь с как можно большей силой. У пас есть одно войско в Ситнице, а другое — у Дубочицы или в Кислине. А потому с этим делом не мешкай».

Деспот отвечал им: «Я не могу так быстро собрать людей, потому что короля Владислава нет в Венгерской земле, который помог бы мне, а потому ничего такого не делайте, а если есть на то божья воля и вы поддадитесь турецкому султану, я вас с божьей помощью освобожу». Когда же султан Мехмед приехал в Константинову землю на одно поле, которое называют Жеглигово, на границе Рацкой земли, услышав о людях, которые были у Ситницы, а другие в Дубочице и у Кислины, он стоял там четыре педели, не зная, что предпринять и на каких людей он должен напасть; и тогда те, которые находились у Ситницы, мужественно бросились на его войско и побили и умертвили множество турок, и в том числе знаменитых турецких вельмож. Но потом султан, подойдя сам со всей своей силой, разбил их у горы, которая называется Трепаня[233]. Турки рассказывали, что никогда в жизни не слыхивали, чтобы столь малое число людей так сражалось и с такой силой, и говорили, что если бы они соединились вместе, то султан был бы разбит наголову. И так сербы одни были поражены, другие разбиты, третьи убежали, а один господин — Никола Скобалич[234] со своим дядей был посажен на кол.