— Лучше, если ты откроешь, — сказал я и постарался изобразить на лице испуг.

Он презрительно усмехнулся и попробовал несколько ключей, пока не нашел нужный. Мы вошли. Никакой сумки там, разумеется не оказалось. Тщательно осмотрев все, он повернулся ко мне и пожал плечами. «Ты мог бы спать здесь так же спокойно, как и в лоне своей матери», — произнес охранник. Я не понял, что он хотел этим сказать, но его слова вспоминались мне позднее. Они убедили меня окончательно в том, что именно униформа превратила меня в другого человека. Немного помолчав, он продолжил:

— Поздним вечером я вышел в сад и отыскал гараж. Осмотрев машину, которую мне предстояло водить, я увидел супругу Министра. Что это она, я догадался по той подчеркнутой вежливости, с какой к ней обратился человек, и по тему, как она держала себя в разговоре с ним.

Вернувшись в комнату, я уже собирался снять униформу и лечь спать, когда в дверь постучали. Это была супруга Министра. На ней был только розовый халатик… Она скользнула в комнату и обвила руками мою шею и поцеловала…

Шеф полиции вскочил в бешенстве, глаза его метали молнии.

— Прекратите! Никто не имеет права касаться частной жизни Министра и его супруги.

Мужчина спокойно смотрел на него.

— Но это коснулось меня, — сказал он. — Мой предшественник был ее любовником. Поразительно, однако: и она не заметила, что вместо него был я. В тот первый вечер она посмотрела на меня с некоторым удивлением, когда я снял униформу и предстал перед ней голый. Но потом уже не сомневалась. Я получил последнее и окончательное подтверждение тому, что во всех отношениях занял его место…

Наступила мертвая тишина. Все сидели с застывшими лицами и казалось, не дышали. Мужчина сделал неосторожное движение и снова ощутил острую боль в боку. Эго его испугало и заставило говорить быстрее.

— Несколько месяцев я безупречно выполнял свои обязанности. По понедельникам у меня был выходной. Именно в этот день я сдавал униформу в химчистку. Вскоре я заметил, что после каждой химчистки униформа становилась мне все теснее, и в конце концов стала мала. Я сказал об этом Министру, когда возил его на какой-то прием.

— Молодой человек, — ответил он. — Ты носишь не униформу. Никогда не забывай, что это ливрея. (Он произнес слово как испанцы, то есть «в» звучало как «б» — «либрея».)

Я засмеялся и сказал:

— А я думал, что это униформа.

— Но я, — возразил Министр, — всегда считал, что это либрея. Так не только звучит элегантнее, но и более соответствует тому, чем она является на самом деле.

— Господин Министр, может, стоит заказать новую ливрею, чтобы мне было удобнее водить машину? В этой мне иногда трудно маневрировать…

— Никакой новой либреи, — сказал он сухо.

В другой раз я заговорил об этом в саду. Министр и супруга попросили меня переставить на другое место маленький бассейн для птиц. Я попытался его поднять и не смог. Униформа ограничивала свободу движений. Я смутился.

— Господин Министр, я не могу его поднять — уни… ливрея слишком тесная. Все-таки надо бы…

— Нет, — отрезал он. — Знай, что эта либрея, именно она самая, незаменимая.

Я понял, что мне лучше не заикаться больше об этом. Если бы мне дали новую униформу — пусть бы она называлась ливрея, — то я наверняка не сидел бы сейчас здесь. Во всем виновата униформа. Я замечал, что становилось все труднее и труднее управлять машиной. Чтобы чувствовать себя немного свободнее, я как-то раз незаметно расстегнул две пуговицы.

Министр сидел на заднем сиденье, уткнувшись в газету, — но заметил это и, не отрывая глаз от газеты, сказал- «Сейчас же застегни либрею». Я, конечно, подчинился и потом ни разу даже и не пытался повторить подобное. И вот наступил тот момент, когда случилось то, чего я боялся и о чем предупреждал.

Он продолжал говорить, не заботясь уже о том, слушают ли его:

— Это случилось на самом узком участке дороги у гор перевала. Навстречу мне прямо посередине дороги на огромной скорости мчалась черная машина с белой полосой. Мне удалось податься к краю дороги, но униформа не позволила выровнять машину. Последнее, что я помню, — удар и дикий вопль Министра: «Какого дьявола…»

Когда мужчина произнес последние слова, на столе зазвонил телефон. Шеф полиции поднял трубку.

— Да, — произнес он глухо. — Неужели? Это невероятно!

Он медленно поднялся. Все, кроме мужчины, не отрывавшего от него напряженного взгляда, встали.

— Министр скончался от ран, — произнес он.

И в этот момент в раскрытое окно ворвался жалобный звон церковных колоколов. Шеф полиции торжественно снял с себя темно-красный галстук, перевернул его другой стороной, надел и поправил узел. С изнанки галстук был черный. За дверью послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился новый министр. Он испытующе оглядел всех присутствующих и, остановив взгляд на мужчине, сиплым голосом крикнул: «Встать!» Мужчина с трудом поднялся. Боль снова пронзила его. Новый министр крикнул еще раз: «Застегнуть пуговицы!»

Мужчина стал застегивать пуговицы. Когда ему удалось справиться с последней, боль сделалась настолько невыносимой, что он уже не мог ей сопротивляться. Силы оставили его. Бросив на нового министра отсутствующий взгляд, он тяжело повалился на пол.

Главный психолог кинулась к нему, пытаясь нащупать пульс, но тут же, покачав головой, произнесла:

— Он мертв.

— Как вы думаете, он говорил правду? — спросил шеф полиции.

— Главный психолог кивнула.

— Мы ввели морфин и сыворотку против лжи. Я обязана верить, что он говорил правду. Мне нельзя сомневаться ни в одном его слове.

Главный психолог в полном смятении удалилась в дамскую комнату, опустилась на белое сиденье. Ее била дрожь, пот струйками стекал со лба. Подняв голову, она прямо перед собой увидела Глаз Кассандры. Ей показалось символическим, что после пережитого потрясения она увидела именно свое знаменитое детище.

Глубоко вздохнув и почувствовав, что напряжение спадает, она отдалась воздействию силового поля «Глаза», сконцентрировав все свое внимание на его крошечном, с булавочную головку, красном центре.

Идея «Глаза» родилась у нее много лет назад на сеансе гипноза в небольшом селении неподалеку от Дели. Министр тогда возглавлял делегацию в Дели. В состав этой делегации на конференцию сторонников мира он включил и Главного психолога.

Тот сеанс гипноза захватил ее полностью.

Брамин сидел на земле, скрестив ноги. На нем была только набедренная повязка, на которую нависал огромный живот. Смуглая кожа лоснилась от пота. В пупок был вставлен маленький красный камень, сверкавший на солнце, словно горящий глаз. Она вдруг подумала, что это один из приемов, которыми пользуются созерцатели пупка, но брамин объяснил, что сеанс подразумевает показ таящихся в нем самом сил и как они могут передаваться тому, кто будет напряженно всматриваться в красный камень в пупке, ибо у созерцавшего начнут пробуждаться скрытые силы. Главный психолог отнеслась к этому весьма скептически, но в ней заговорил эксперт, и она решила испытать все на себе.

Брамин предложил ей сесть напротив и сосредоточить взгляд на красном камне. Пока она всматривалась в камень, он начал делать вращательные движения животом. Казалось, кожа на животе едва заметно движется по спирали к центру камня-глаза, и это движение вызвало в ней такое ощущение, будто она неотвратимо вовлекается в самый центр мироздания. Все окружающее перестало для нее существовать, она ощутила полный душевный покой и безграничные интеллектуальные возможности. Это состояние сообщило ей совершенно новое осознание себя как человека.

Вернувшись из поездки, она всерьез задумалась над над тем, ??? бы пережитое ею — возможность ощущать покой, четкость мысли, и связи явлений — стало доступно другим людям.

И Главный психолог придумала Глаз Кассандры. Задача заключалась в том, чтобы с помощью оптического эффект получить спиральное движение, такое же, какое производил брамин.