'Жабы' не тронули инфраструктуру Нордкампа, хотя прожили там не один день. Уцелели склады, завод, муниципалитет, Барьер и многое другое. Лишь без счету жилых домов пострадало. И нам не пришло в голову специально защищать пункт управления Барьером, отдельно от города вообще. Решено было, что лучше не привлекать к нему внимания. Мы недооценили разумность зеленых тварей.

  Лиля притормозила, и возле входа я увидел братьев Плывунов, лежащих в окружении кучи 'жаб'. Можно было бы подумать, что все они мирно спят, если бы не растекавшиеся повсюду лужи крови.

  - Позаботься о гоблинах, - крикнул Лиле и выскочил из танка.

  Я подобрал автомат, зарядил и бросился в открытую дверь. Вообще-то сначала должна была залететь граната, но тогда о включении Барьера в течение суток можно было бы и не мечтать. Да и гранаты не было. Удар! - и автомат вылетел из моих рук. Следующий удар попал уже в пустоту - я перекатился по полу в сторону. Краем глаза заметил, что 'жаб' в помещении всего две. Они были похожи на людей больше, чем все остальные вместе взятые 'жабы', с которыми успело познакомиться мое величество.

  Вторая, высокая шестилапая жабюга сидела на кнопке аварийного выключения Барьера и щерила зубы. Вернее, ее филейная часть едва-едва умещалась на всей панели управления. Я выхватил нож и бросился первой, четырехлапой 'жабе' на встречу. 'Жаба' выпрямилась на задних лапах и тоже рванула ко мне. Матово взблескивали зеленая кожа и чешуйчатый гребень на голове. Прикрываясь левой рукой, я быстро повел правой нож вперед и вниз, а затем неожиданно дернул руку вверх и вогнал нож 'жабе' глубоко между ребер. Нож застрял. А 'жаба' обрушила на меня удар, другой, третий, сметая блокирующие руки, предупреждая уклоны обманными движениями. Когти оставляли глубокие кровавые борозды в теле.

  Я был несколько ошарашен тем, что нож вызвал не более, чем струйку крови. Ударил ногой, попал, но 'жаба' даже не покачнулась. Ответным ударом она задела танкистский шлем и пропорола его когтями. Кровь весело заструилась из головы на императорскую шею. И тут за 'жабой' показался силуэт, последовал выстрел в упор и пуля, пробив тварюгу насквозь, ударила в стену в полуметре от меня. Бестия мешком повалилась на пол.

  - Лиля, осторожно! - закричал я, но было уже поздно - прыгнула вторая 'жаба', сбила девушку с ног и нависла над ней. Автомат отлетел в сторону. Я двинулся на выручку, но в глазах двоилось и ноги не слушались.

  Внезапно раздался лязг передергиваемого затвора и очередь отбросила 'жабу' назад. Еще очередь, еще - и 'жаба' в предсмертных конвульсиях заскребла лапами по полу. В дверях стоял отец Иннокентий с автоматом. Иннокентий сноровисто закинул оружие на ремне за спину и устремился к панели управления.

  - Отец Иннокентий, - теряя сознание, прошептал я, - так значит, вы тоже играли в реалистичные игры?

  - Нужно же мне было знать, чем занимается моя потенциальная паства, - раздалось в ушах, и сознание оставило меня.

  'Где же недовольные существующим порядком вещей? - мысленно возмущался узник. - Куда попряталась наша подрастающая смена? Неужели только таким как я, да что там, только мне одному дано попытаться возглавить реставрацию монархии? А как же, в конце концов, армейские генералы, смелые тайные агенты, бравые спецназовцы, как бы мало их не осталось в эпоху всеобщей компьютеризации? Куда смотрят они, когда мир катится в ад?'

  'Бытописания 'императора' Келума изобличают порочность нравов Империи лучше, чем любая внешняя критика. Со свойственной ему наивностью 'император' излагает события, упоминать которые как часть своей истории постыдилось бы любое правительство. Характер повествования не меняется даже тогда, когда он просто включает в книгу воспоминания других участников бунта. 'Император' Келум, со свойственной ему манией величия, считает все совершенное его 'графами' достойным бессмертия'.

  Фрэд Аáкинг, непременный член правительства Республики

  По крайней мере за себя, графа Берсерка, я скажу точно - смерть одного из братьев Плывунов таки выбила меня из колеи. Сразу после боя, когда мы, разгоряченные резней, кремировали тела, еще не так. А вот чуть позже, когда собрались обычной компанией в муниципалитете, то уж совсем. И, я думаю, остальных графов и императора тоже пробрало.

  Вообще-то, по большому счету, нам в тот день повезло: воспользоваться отключением Барьера успело не слишком много 'жаб'. Большинство быстролапых уже было к тому времени убито. А множество 'жаб' помедлительней еще было далеко. Потому за победу мы заплатили тогда 'всего лишь' пол сотни жизней. И вот я сидел в одном из кресел нордкампского муниципального зала и задумчиво потягивал мед из кружки. В окна уже заглядывал сумрак. А с потолка мощные цилиндрические лампы заливали просторное помещение светом, слепя глаза.

  Только приторный вкус меда во рту и выводил из забытья. Остальные графы и император тоже расположились в массивных, обшитых бежевой синтетикой креслах и не обошли вниманием мед. А затем Старик встал и заговорил:

  - Сегодня мы так заигрались, что потеряли старшего Плывуна, - выслушав эти слова, младший Плывун, с пластырями на ранах, поморщился. И вряд ли от боли, республиканские обезболивающие работали хорошо.

  - Пока мы воевали, пришли новости из Республики, - продолжил Старик. - Они переоборудовали корабли старыми компьютерами так, что смогли атаковать негуманоидов, не используя людей. Пока мы с вами тут говорим, на границе нашего, Пятого сектора идет бой. - Он вздохнул, как будто набираясь решимости. - Я думаю, в ближайшее время Республика захватит такой же противокомпьютерный артефакт как у нас. И даже если нет, то его ценность для Республики уже упала - они ведь воюют и без него. А по промышленным мощностям люди и сейчас намного превосходят врага, смогут быстрее ремонтировать поврежденные и строить новые корабли. Я предлагаю прекратить игру и запросить дальнейшие указания у законных властей.

  Последние слова мигом вывели меня из полудремотного состояния, и я посмотрел на Келума. Тот - как и Плывун, с залепленными 'дышащим' пластырем следами рукопашной - медленно обводил пристальным взглядом остальных. Выражение его лица было настолько серьезным, что он казался постаревшим на несколько лет. Судя по всему, Келум заранее знал, о чем будет говорить Старик.

  Первым, как это ни может кому-то показаться странным, возразил граф Плывун:

  - Мой брат, - медленно проговорил он, глядя в пол, - умер за Империю. Поэтому, - Плывун сделал паузу, медленно поднял глаза на Старика, - если будет такая необходимость, я тоже собираюсь умереть за Империю. - Воспринимать его слова всерьез нам почему-то не помешало даже то, что последняя фраза слово в слово повторяла реплику одного из персонажей компьютерных игр. - И хочу, чтобы все последовали моему примеру, хотя бы в память о моем брате.

  'Насчет так вот просто взять и умереть - не обещаю, - подумал я. - Но лишний раз рискнуть жизнью не откажусь. В любом случае, сильно сказано, - близость смерти в сочетании с победой, кажущейся очень важной, навеяла на меня тогда мрачную решимость. - И, пожалуй, Плывун говорит именно то, что сейчас думает. А ведь совсем недавно, в Республике, никому из нас и в голову бы не пришло умереть за что-нибудь, чем бы это ни было'.

  - У Империи что, космический флот врага над планетой висит? - сорвался с места Горбач. - Мы же расширяемся! Полагаю, следует защищать Империю гоблинов до последней возможности. Я не скажу за других, но я сейчас веду именно ту жизнь, которой я всегда хотел... - он, видимо, собирался продолжать, но вдруг замолчал, махнул с досадой рукой и сел. Интересно, что еще он хотел добавить? Уж не про свою мать ли?