На третью ночь после рыбной ловли случилось нечто, сильно взволновавшее капитана, боцмана и дона Педро, этих троих людей, превосходивших остальных своих спутников силой духа.

В эту ночь плот не двигался с места из-за полного затишья. Перед рассветом боцман, выйдя на вахту, уселся на носу. Старик надеялся при первых лучах солнца увидеть берег, но вместо этого обнаружил перед собой, в воде, кусок пробки вроде той, которая используется рыболовами для поплавков на удочках.

Удивленный видом этого предмета и недоумевая, откуда он мог взяться, старик поспешно огляделся вокруг. Убедившись, что остальные вахтенные столпились в противоположной от него стороне, он достал веслом пробку и внимательно осмотрел ее.

Эта находка не могла быть брошена с рыболовного судна, потому что там были в употреблении пробковые квадратики более крупных размеров и, вдобавок, всегда снабженные названием судна и какой-нибудь цифрой. Этот порядок был хорошо известен старому моряку, в молодости часто ходившему на рыболовных судах.

Зажав в руке свою неожиданную находку, Ретон украдкой прошел в каюту к капитану, чтобы обрадовать его известием о вероятной близости какого-нибудь рыболовного судна, вышедшего, быть может, на добычу трепанга, этого моллюска, который так любим китайцами и водится только близ больших островов Тихого океана.

Достаточно было простого шепота боцмана, чтобы дон Хосе, спавший всегда только «вполглаза», вскочил с тревожным вопросом:

— В чем дело? Уж не берег ли?

— К несчастью, пока еще нет, капитан, — ответил Ретон. — Впрочем, надеюсь, что теперь он уж скоро будет в виду. Но я не затем вас побеспокоил. Взгляните-ка вот, капитан, на эту вещицу, которую я только что выудил из воды.

Капитан взял из руки боцмана пробочный квадратик и внимательно осмотрел его с обеих сторон. Вдруг с его уст сорвалось такое громкое восклицание негодования, что спавшие рядом за парусиновой переборкой дон Педро и его сестра проснулись и явились узнать, что еще случилось.

— Новое несчастье, капитан? — спросил молодой человек.

— Да„ случайно открылась новая измена, — отрывисто проговорил дон Хосе, судорожно сжимая в руке квадратик.

— Новая измена? — вскричал боцман, вытаращив с удивлением глаза.

— Да, — продолжал капитан, — этот кусок пробки является доказательством того, что находящийся среди нас изменник продолжает свое гнусное дело. — Разве ты не понимаешь, что означает этот предмет?

— Понимаю. Это значок, которым рыболовы обмениваются между собой во время кампании, — хотел ты сказать, мой старый друг. Да. Но эта таблетка брошена в воду здесь.

— Кем же и с какой целью? — любопытствовал нетерпеливый дон Педро.

— А вот сначала осмотрите эту штуку, — проговорил капитан, передавая ему квадратик.

Молодой человек с живостью схватил этот маленький предмет и увидел довольно ясно нацарапанные на нем три непонятных иероглифа, над которыми расположилась фигура ноту — точное воспроизведение тех, которые значились на документе Фернандо де Бельграно.

— Да ведь это то же самое, что у меня, — начал было он, но капитан перебил его:

— Поверните пробку другой стороной. Что вы там видите?

— Букву «А». Что же означает эта буква?

— По всей вероятности, она означает «Андалузия».

— Что же вы из всего этого заключаете, дон Хосе? — вмешалась наконец и девушка, до сих пор скромно молчавшая.

— Сейчас объясню, сеньорита. Позвольте мне сначала спросить вашего брата кое о чем… Дон Педро, вы никому не показывали известный документ?

— Никому, кроме вас, капитан.

— Так ли это?

— Даю честное слово.

— А где вы его всегда храните?

— У себя на груди.

— Может быть, кто-нибудь доставал его у вас во время вашего сна?

— Это невозможно! — вскричал молодой человек. — Я сплю так же чутко, как вы, дон Хосе, и всегда слышу малейший шорох около себя.

— Однако кто-нибудь из наших все же изучил ваш талисман. Иначе объяснить это странное совпадение? — говорил с задумчивым видом капитан, вертя в руках возвращенную ему молодым человеком пробку.

— Ну, что же вы об этом думаете, дон Хосе? — допытывалась девушка, инстинктивно чувствуя важность сделанного открытия.

— А то, что над нами висит преступная рука пирата Рамиреса! — с нескрываемым волнением ответил моряк. — Этот негодяй подкупил кого-нибудь из моих людей. Я убежден, что этот значок брошен в море отсюда, и, быть может, уже не первый раз. Очевидно, этим путем ведутся переговоры с «Эсмеральдой», кораблем Рамиреса… Боцман, видел ты у нас на борту такие значки?

— Нет, капитан, не видал. Да ведь они бывают только у рыболовов.

— Подождите, вот и на боках квадрата есть знаки! — вскричал дон Педро, снова взяв в руки брошенную капитаном на стол пробку.

— Какие? — поспешно спросил дон Хосе.

— Да вот, на одном боку виднеется семь точек и четыре черточки, а на другом — цифры: двойка, десятка и двадцать четыре.

— Гм! Да, — произнес капитан, взглянув на эти знаки. — Разумеется, это условные знаки.

— Вы думаете, капитан, что этот значок предназначен для капитана Рамиреса? — спросил боцман.

— Да, я убежден в этом.

— Боже мой! Как же нам быть? — тоскливо произнес дон Педро.

— Нужно постараться открыть предателя — больше нам ничего не остается, — сказал дон Хосе.

— Эх, только бы он попался мне в руки! Угостил бы я им добрую акулу! — хрипел боцман, яростно сжимая кулаки.

Вдруг он подскочил на месте, хлопнул себя по лбу и вскричал:

— Да-да-да! Вспомнил! Вспомнил! Как-то утром я застал Эмилио бросавшим в воду такую пробку. Когда я его спросил, что он делает, он ответил мне, что бросает приманку рыбам.

— Эмилио?.. Уж не подозреваешь ли ты этого мальчика? — с недовольным видом промолвил капитан. — Ты почему-то недружелюбно, даже враждебно относишься к этому бедняге, виновному разве только в том, что он по своей молодости охотник порезвиться, пошалить и поострить. Это у тебя своего рода мания, кстати сказать, очень для меня неприятная, и я был бы рад, если бы ты постарался от нее избавиться. Ну, сообрази сам, где же неопытному мальчику задумать и провернуть такую хитрую махинацию? На это нужен человек бывалый.

— Хорош «мальчик», чуть не с бородой! — проворчал боцман. — Да ведь он…

— Довольно! — сурово оборвал его капитан, поворачиваясь к выходу. — Оставим пока это. Никому ни слова, слышишь, Ретон? Будем наблюдать молча. Когда-нибудь предатель все же попадется. За это тебе большое спасибо, старина, а за стремление оклеветать ни в чем не повинного мальчика не хвалю.

Вслед за капитаном вышли из каюты и остальные.

По-прежнему нигде не было видно ничего, что могло бы окрылить надеждой угнетенный дух злополучных пловцов. Тихий океан в эту минуту вполне оправдывал свое название, данное ему, вероятно, в такое же утро великим, но несчастным Магелланом. В воздухе было совершенно тихо, и ни малейшая рябь не пробегала по зеркальной поверхности спокойных вод. Хотя солнце только что взошло, но уже немилосердно жгло.

По временам с запада пролетали стаи птиц и, покружившись над морской гладью, снова возвращались назад. Это показывало, что в том направлении должна быть земля.

— Все точно сговорилось против нас: ветер, море, люди и сама земля, как бы нарочно убегающая от нас, — говорил находившимся около него молодым людям капитан, долгое время молча водивший по всем направлениям подзорной трубой. — Лучше бы уж снова разразилась буря, чем это неспокойное затишье: по крайней мере, один бы конец. Стоим на мертвой точке и неизвестно, сколько еще времени придется пробыть в таком положении. Сегодня уже седьмой день, как мы покинули «Андалузию», а я был уверен, что не пройдет и трех дней, как мы будем у цели. Забыл, что не мы распоряжаемся стихиями, а они сами.

Так прошел и этот день. Ночью ни капитан, ни боцман, ни дон Педро не смыкали глаз; оставаясь кто на корме, кто на носовой части плота, они наблюдали, не покажется ли наконец где-нибудь вожделенный берег.