Поиск
РЕКА НЕГЛИНКА
Трактора стоят среди дороги,
Замерзают черти на ветру,
И размеров сорок пятых ноги
Жмутся к придорожному костру.
На снежинку падает снежинка,
Заметая дальние края.
Как ты далеко, река Неглинка —
Улица московская моя.
Здесь другие реки, покрупнее,
Прорубей дымятся зеркала.
Тросы на морозе каменеют,
Рвутся тросы, словно из стекла.
Ой, да что столица мне, ребята,
Мне шагать бы с вами целый век,
Чтоб сказали где-то и когда-то:
«Вот москвич — хороший человек».
И любая малая былинка
Мерзнет посреди сибирских льдов.
Реки, реки — ни одной Неглинки,
Только лишь названья городов.
На снежинку падает снежинка,
Заметая дальние края.
Как ты далеко, река Неглинка —
Улица московская моя.
«…Как песни, перетертые до дыр…»
…Как песни, перетертые до дыр,
Свистали над колышущимся строем!
И запевала — младший командир, —
Горланил я про самое простое.
И тем те песни были хороши,
Что музе в них присутствовать не нужно,
Но можно было крикнуть от души.
Бессмысленно. Всем вместе. Очень дружно.
Пропахли дни дыханьем костровым
Смолистых дней в полуночном сожженье
И запахом болотистой травы,
Меж валунов наполненной движеньем.
Спешит и обжигается солдат —
Таранит котелок горячей каши.
На ель свой крест повесил медсанбат,
А вот торчат антенны роты нашей.
И часовой выспрашивал пароль,
И ветер жмет в ущелье непогоду,
И слышен сквозь морзянку рок энд ролл,
Тогда еще входивший в моду.
Радисты мы. Таинственная связь
Рождается под нашими руками:
К столу сражений подаем мы связь —
Напиток драгоценный. Пить глотками.
Но нет войны. Мы курим на подножке
Моей радиостанции. И вот
Рассвет луну засовывает в ножны
Ущелья каменистого того.
Выходит день на праздничную сцену,
И ветры, парусами шевеля,
Качают одинокую антенну,
Колышут вересковые поля.
А в южных городах встают девчонки
И в институты разные спешат,
И крестят, как детей, свои зачетки,
И с ужасом шпаргалками шуршат.
А в северных морях от юта к баку
Штормище ходит, ветрами ревет,
И вахту под названием «собака»
Стоит, упершись в палубы, тралфлот.
Играют зорю юные горнисты,
Чиновник появляется, надут,
И сильные ребята-альпинисты
По гребню пика Башкара идут.
И мир стучит в ладони и в ладошки,
И, кум, как говорится, королю,
На вытертой дорогами подножке
Я — вскоре вольный человек — курю.
В двери темнеет рыльце автомата…
Ах, связь! То перекур, то перегон,
И дорог дружбы воинский закон,
И все же тяжко. На душе — заплата.
Три долгих года. Связи батальон.
А если вдруг они… а мы… ах, если…
Мы бы — три года строили дома
Иль тискали б девчонок, сидя в кресле,
Или кино пристроились снимать,
Или неслись бы лыжником на фирне,
Или копали важный водоем…
Но все три года я бубню в эфире:
«Цирконий, я Коллекция — прием!»
И слышится мой голос вдохновенный
По всей стране — от Колы до Курил,
Что нам, непритязательным военным,
Выплачивают золотом зари.
Три года. Речка бьет по перекатам.
Горох морзянки сыплется в ночи.
Поет певец. И через все закаты
Мне молодость затворами стучит.
ПОМИНКИ
Памяти А. Сардановского
— Ну вот и поминки за нашим столом.
— Ты знаешь, приятель, давай о другом.
— Давай, если хочешь. Красивый закат.
— Закат — то, что надо, красивый закат.
— А как на работе? — Нормально пока.
— А правда, как горы, стоят облака?
— Действительно, горы. Как сказочный сон.
— А сколько он падал? — Там метров шестьсот.
— А что ты глядишь там? — Картинки гляжу.
— А что ты там шепчешь? — Я песню твержу.
— Ту самую песню? — Какую ж еще…
Ту самую песню, про слезы со щек.
— Так как же нам жить? Проклинать ли Кавказ?
И верить ли в счастье? — Ты знаешь, я пас.
Лишь сердце прижало кинжалом к скале…
— Так выпьем, пожалуй… — Пожалуй, налей…
«В горах дожди, в горах седое небо…»
В горах дожди, в горах седое небо,
В горах грохочут горы по горам,
Гремит поток, вчера лишь бывший снегом,
Грохочут глины, твердые вчера.
А нам легко! Над нами солнца желоб
И облаков веселые стога,
И лишь река с известием тяжелым,
Как скороход, бежит издалека,
И если я надолго умолкаю,
А вроде солнце светит впереди,
Не говори: «С чего река такая?»
А просто знай — в горах идут дожди.
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: