* * *

— Спасибо, что выручили меня, товарищ Саахов,— уже по дороге в гостиницу благодарил своего добродетеля Шурик.— Даже не верится, что я все это мог натворить.

— А, ничего, ничего. С кем не бывает,— скромно от­махнулся Саахов.— Вы уж тоже не обижайтесь на наших людей, если слишком круто с вами обошлись. У нас народ гостеприимный, приезжих не обижают. Вы не против, если я Вас до гостиницы подвезу?

— Нет, что Вы, спасибо. Но я уже себя вполне нор­мально чувствую, могу и сам добраться.

— Не волнуйтесь, не в этом дело. Хочу посмотреть, как у нас в гостинице принимают гостей.

Всю дорогу до гостиницы они обсуждали последние политические новости из бушевавшего катаклизмами не­справедливости и неравенства капиталистического за­рубежья.

Затем перекинулись на внутриэкономические вопросы.

— Нет, Шурик, мне кажется, что у Вас сложилось неправильное представление о Кавказе и наших местах в частности.

— Это почему же?

— А я Вам сейчас объясню. Всем известно, что Куз­басс — это...— Саахов на секунду запнулся, потому что мимо них прошла молодая хорошенькая женщина в коро­тенькой юбке. Его голова, как стрелка компаса за магни­том, повернулась за стройными ножками.— Кузбасс — это...

— Всесоюзная кузница!—досказал за него Шурик.

— Ах, да! — опомнился Саахов.— Всесоюзная кузница, правильно. Кубань... Это...

— Всесоюзная житница!

— Верно! А Кавказ?

— А Кавказ — всесоюзная здравница!

— А-ха-ха! Здравница, да? Вот в этом и ошибка!

— Все так говорят. Разве это неправда?

— Правда, но только отчасти. Кавказ — это всесоюз­ная здравница, житница и кузница одновременно. Пред­ставляешь, какая ответственность лежит на руководящих органах?

В коридоре гостиницы к ним подбежал администратор. Он радостно набросился на Шурика:

— Дорогой! Куда ты пропал вчера? 

— Да лучше не вспоминать,— с сожалением покачал головой Шурик.

— Я ночью вспомнил замечательный тост для тебя,— администратор повернулся к Саахову.— Извините, пожа­луйста, мы тут отойдем по делу.

И, взяв Шурика за плечо, он стал увлекать его за собой:

— Пойдем, дорогой. У меня уже все приготовлено. Шурика прошиб холодный пот.

Однако тут ему на помощь пришел Саахов. Он потянул администратора за рукав:

— Эй, подожди, дорогой, подожди! Ты что, меня уже не замечаешь? Пригласил бы, что ли!

Администратор растерянно заморгал глазами:

— С удовольствием, присоединяйтесь. Я просто поду­мал...— Вы такой занятый человек...

— В этом ты прав, некогда веселиться. В общем, так. Мы пока тут с Шуриком поговорим. А ты запиши свой тост и в трех экземплярах представишь в номер.

— Будет сделано! — с готовностью ответил админист­ратор и побежал выполнять заказ.

— Так вот, я об ответственности,— продолжил пре­рванную мысль Саахов,— которая выливается в каждо­дневную заботу. Мелочей для нас не существует. Внутрен­ние резервы, прогрессивные формы, экономия эффектив­ности. И все для потребителя. Для потребителя мы делаем все, что делаем. А в ближайшее время будет сделано не­измеримо больше.

Они зашли к Шурику в номер.

— Я, с Вашего позволения, приведу себя немного в по­рядок, товарищ Саахов.

— Да, конечно. Я уже пойду. У меня сейчас небольшое собрание, так сказать, встреча с избирателями.

— Очень интересно. А можно с Вами съездить посмотреть?

— Ну, почему нельзя? Давай, переодевайся быстро. Я подожду.

Шурик быстренько принял душ и, вытираясь, бодрым голосом прокричал Саахову из ванной комнаты:

— А я мечтаю записать какой-нибудь старинный обряд. Ну; а участвовать в нем — это совсем было бы замечатель­но. Просто великолепно!

— А, слушай, откуда? — замахал руками Саахов.— Ну, посмотри вокруг, что делается! Сплошная научно-техниче­ская революция. Нет, в нашем районе Вы не найдете всех этих бабушкиных обычаев и дедушкиных обрядов.

Шурик вышел из ванны совершенно огорченный скеп­тическими утверждениями его добродетеля.

— Вы считаете, что уже ничего не осталось от прежних традиций?

— Ну, может быть где-то высоко в горах,— он задрал глаза к абажуру и тут же, опустив взгляд на Шурика, быстро поправился.— Но не в нашем районе. Может быть, Вы что-нибудь обнаружите для своей науки.

Шурик пожал плечами и с энтузиазмом воскликнул:

— Ну что ж, полезем в горы!

— Ну, правильно,— согласился Саахов.— Это Ваша работа.

И, уже повеселев от пришедшего в голову каламбура, изрек:

 — Вы сюда приехали, чтобы записывать сказки, пони­маете ли. А мы здесь работаем, чтобы сказку сделать бы­лью, понимаете ли. Ха-ха-ха.

Тут кто-то постучал в дверь.

— Да, войдите! — бросил Шурик через плечо.

Дверь открылась, и в ней показалась спина администра­тора. Он, пятясь, зашел в комнату и, закрыв ногой дверь, повернулся, улыбаясь во весь рот.

— Я тост принес!

В руках он держал поднос, на котором стояли три бу­тылки вина и три высоких стакана из тонкого стекла.

Когда Шурик это увидел, у него непроизвольно подко­сились ноги, а желудок подскочил к самому горлу. Он жалобно застонал.

Саахов в недоумении посмотрел на улыбающегося ад­министратора, потом на Шурика и участливо спросил:

— Что, плохо, да?

Шурик закрыл глаза и утвердительно закивал головой:

— Да.

Саахов укоризненно посмотрел на пришедшего.

— Ты что принес? Что ты себе позволяешь, слушай?

Администратор немного растерянно, но так же сча­стливо улыбаясь, доложил:

— Как вы и просили, в трех экземплярах,— и он с уми­лением обвел взглядом содержимое подноса.— Вот.

* * *

У окна во всю стену, открывавшего дивный вид на горные хребты Кавказа, засунув руки в карманы брюк, стоял, задумавшись, товарищ Саахов. Уже второй день не покидали его мысли о Нине. Красивая голубоглазая пле­мянница Аджебраила заставляла трепетать сердце Саахова. Только от одной мысли о ней теплело на душе...

Просторный и светлый кабинет заведующего райкомхо-зом был гордостью его владельца. Здание райисполкома было новое, современное, построенное к очередной дате, и посему кабинет товарища Саахова блестел чистотой, а запах краски еще не успел улетучиться. Пол был устлан паркетом, на котором красовался пушистый персидский ковер.

Всю меблировку составлял массивный дубовый стол, покрытый стеклом. Под стеклом лежали графики плана сдачи государству шерсти и мяса, различные диаграммы. Человеку несведущему в области экономической стратегии руководства района не суждено было в них разобраться.

Три телефонных аппарата обеспечивали постоянную связь как с высшим руководством, так и с подчиненными.

По разные стороны стола стояли два мягких кресла, обтянутых черной кожей. Прожив долгую жизнь, они из­рядно потерлись, но тем не менее еще сохраняли некото­рую изысканность и респектабельность.

Рядом с входной дверью, утепленной и обтянутой дер­матином, возвышался шкаф, начиненный различными бюрократическими бумагами и вмещавший в себе полное собрание сочинений великого классика марксизма-ленинизма.

Портрет самого классика висел на стене по правую сторону от стола. Под портретом радовала глаз политиче­ская карта Советского Союза, занимавшая более половины стены.

Но главной достопримечательностью кабинета являлся новый цветной телевизор, появившийся здесь несколько дней назад по номенклатурному распределению. Первенец советской индустрии занимал скромное место в углу кабинета.

Громкий стук в дверь вывел Саахова из оцепенения. Быстро сев в кресло и раскрыв красную папку, Саахов углубился в какие-то бумаги, воскликнув при этом:

— Да-да, войдите!

Дверь тихонько отворилась, и на пороге перед Сааховым предстал Аджебраил, огромных размеров кепка которого могла бы послужить взлетной полосой для реактивных самолетов.

Сев друг против друга, заведующий и его личный шо­фер с минуту смотрели друг другу в глаза.

— Очень хорошо, что ты зашел,— сказал, наконец Са­ахов.