- Скоро узнаешь. Стучи давай, пока не пристрелил.

Звук ударов по железу привлек внимание наблюдателя на вышке. Мужчина, увидев Иннокентия, крикнул кому-то и вскоре ворота отстойника отворились, явив мне вооруженного человека весьма неприятной наружности. Весь какой-то поломанный, кривой и несуразный он,тем не менее, вызывал у меня стойкое ощущение опасности. Военная одежда не скрывала неправильные пропорции тела, а узкое лицо с длинным, крючковатым носом лишь усугубляло впечатление.

- Здорово, Палач, - сказал Рябов, - принимай пополнение, Крест прислал.

- Я не понял, - мужчина взглянул на мою правую руку, - почему у него две линии? У нас тут только “чистые” чалятся.

- Я тебе еще раз говорю, Крест так распорядился, иди, если хочешь, сам у него спроси, какого хрена он к тебе этого перца определил.

- Обязательно спрошу, - Палач обнажил кривые зубы. - Эй, мясо, два шага вперед и замер.

Спорить и выражать недовольство в моей ситуации было как минимум глупо, поэтому я подчинился и, пройдя через ворота, остановился, ожидая дальнейших приказаний. Понятно, что отсюда надо бежать, как, впрочем, и из Лесного, но для начала необходимо выяснить, куда бежать и каким образом, а пока стоит усыпить бдительность вертухаев и не вступать в конфронтацию с администрацией этого чудесного места. Гребаный ты случай, мне все детство говорили, что я сгнию в тюрьме, но как-то судьба миловала, а сейчас, оказавшись в другом мире, пророчества воспитателей все-таки сбылись. Ну здравствуй, колючая проволока.

Палач, тем временем, запер ворота и, обойдя меня спереди, внимательно взглянул в глаза:

- Как зовут?

- Максим, - ответил я.

- Отлично, Максим, давай для начала объясню тебе откуда у меня такое прозвище.

Палач криво ухмыльнулся, а в следующий момент мое тело пронзила острая боль, выворачивающая каждую нервную клетку наизнанку. Длилось это не больше секунды, но, когда болевое воздействие закончилось, я едва мог стоять на ногах и, если бы не судорога, схватившая мышцы, наверное, упал бы на землю. Умение Палача, а ничем другим это быть не могло, вполне оправдывало прозвище человека.

- Вот и разобрались, - сказал начальник отстойника, - будешь вести себя правильно, и больше такого не повторится, ну а если с тобой у меня возникнут проблемы, то знай, причинять боль я могу гораздо дольше. Сейчас это была лишь демонстрация возможностей. Демо режим, так сказать. А теперь шуруй вот к тому синему домику.

Здание, куда приказал идти мужчина, как выяснилось чуть позже, являлось чем-то вроде хоз блока, совмещенного с кухней. Там Палач заставил меня снять почти всю одежду и выдал какую-то бесформенную робу, состоящую из широких штанов и рубахи без рукавов. Ботинки, которые так мне понравились еще в деревне, тоже пришлось сменить, вместо них на ногах оказались тяжелые и очень неудобные кирзовые сапоги, хорошо хоть носки выдали, а не портянки.

Затем предстояла процедура стрижки и бриться. Палач достаточно старой ручной машинкой обкорнал меня практически налысо, после чего выдал тазик, мыло и одноразовую бритву. Пластмассовой безделушке было очень трудно справиться с двухнедельной бородой, но она в итоге справилась с задачей, полностью при этом придя в негодность и оставив на моем лице кучу порезов.

Все это время Палач стоял неподалеку, контролирую мое поведение. Он ничего не говорил, не глумился, не ухмылялся просто стоял, но это нервировало даже больше. В голову не раз и не два приходили мысли о том, что можно неожиданно атаковать этого человека и попытаться сбежать, но я понимал всю бесперспективность подобного поведения, меня просто убьют, а потом еще раз и еще, пока не кончатся жизни, поэтому приходилось гнать от себя подобные размышления и просто делать то, что скажут.

Когда все подготовительные процедуры были завершены, Палач повел меня в соседнее здание, предназначенное для проживания заключенных.

Барак. Начальник отстойника открыл двери в самый обычный барак. Запах пота и нечистот шибанул в ноздри, заставив поморщится, о гигиене здесь, видимо, не слишком заботились.

Внутри здания по моим прикидкам могло разместиться человек семьдесят при желании, хотя, спальных мест оказалось значительно меньше. Причем спали люди, по большей части на полу - черные от грязи доски были заполнены старыми и весьма неопрятными на вид матрасами. Лишь возле входа располагались шесть кроватей. Здесь, вероятно, спали самые привилегированные члены данного общества, хотя в данный момент барак пустовал.

- Слушай меня внимательно, Максим, - голос Палача отвлек меня от созерцания сего великолепия, - повторять дважды не буду. Правила у нас простые: предплечья ничем и никогда не закрывать, все должны видеть кем ты являешься, выполнять все приказания мои и охраны и не убивать друг друга. Какое будет наказание, ты, наверное, уже догадался. Оставайся пока тут, через час сюда придут “чистые”. Так мы называем людей в отстойнике. Если вдруг надумаешь бежать - я даже против не буду. Все равно возродишься в Лесном, а дальше мы проверим, как долго ты можешь выдерживать боль и не превратиться в пускающего слюни идиота.

Сказав все, что считал нужным, Палач вышел из барака. Дверь не запирал, оставив ее открытой, и вялый сквозняк хоть немного разогнал спертый воздух внутри помещения.

Длинное пустое здание, не имеющее даже намека на искусственное освещение, выглядело удручающе. Несколько маленьких, не застекленных окон давали совсем немного света, но даже его хватало, чтобы понять - условия для жизни тут, прямо скажем, не ахти, да и ночью, уверен, будет достаточно холодно, никто не озаботился снабдить это унылое помещение отоплением или хотя бы печкой.

В самом конце барака традиционно располагалась параша, представляющая из себя просто дырки в деревянном полу и яму под ними. Непонятно, почему бы не разместить отхожее место на улице, вроде компоновка зданий вполне позволяла это, да и сортиры снаружи я видел, но, возможно, так было сделано специально, чтобы люди по ночам не шлялись по территории отстойника.

Спать на грязном полу, да еще и на чьем-то провонявшем матрасе я не слишком хотел, поэтому выбрал себе одну из шести кроватей, стоящих возле входа. Чьи-то пожитки, лежавшие там, переложил на соседнюю койку. Нарываюсь на конфликт? Возможно, но с другой стороны, что мне делать? Забиться в угол и не отсвечивать? Решение может и хорошее, но как представлю, что придется ложиться на чей-то лежак, липкий от пота и прочих выделений организма, становится до омерзения противно. Нет уж, вонючих ночлежек мне еще в детстве хватило, лягу на кровать, а возможный конфликт всегда можно разрулить - не разговорами так кулаками. Посмотрю, что из себя представляют обитатели этого жилища, и буду уже разбираться на месте.

Бродить по бараку в поисках хоть чего-нибудь полезного или интересного быстро наскучило, по причине отсутствия оного, поэтому я просто уселся на кровать, размышляя обо всем, что произошло со мной сегодня. Причем больше чем разговор с Крестом, больше чем пленение меня угнетали воспоминания о гибели Мельникова. Все остальное можно исправить, переиграть, повернуть себе на пользу, а смерть старика уже свершившийся факт.

Казалось бы, мы с ним знакомы-то были всего ничего, но я успел к нему привыкнуть. Не исключено, что тут сыграла психология бывшего детдомовца, и в этом человеке я подсознательно видел отца или деда - тех людей, которых мне так не хватало в детстве, но разве это что-то меняет? Погиб хороший человек, погиб спасая другого, и самое печальное что, его самопожертвование было совершенно бессмысленно. Настя спокойно бы возродилась в Лесном, а мы бы втроем вышли через проход в стене. Обидно, до скрипа зубов обидно. Пусть земля тебе будет пухом, Борис.

Постепенно мысли о Мельникове вытеснились другими, более приземленными, и самая главная среди них - как отсюда сбежать? Естественно, прописываться в этом вонючем бараке на ПМЖ я не собирался. Другой вопрос, что способов выбраться из передряги живым и желательно невредимым, пока не видел. Для начала мне нужно получить информацию о городе, его обитателях и царящих тут порядках, а затем уже строить какие-либо планы.

Вечерние сумерки, как лесной кот на мягких лапах пробрались в помещение, украв и без того скудные краски. Серые стены стали еще угрюмее, а в углах поселилась густая тень, однако я все еще оставался один. Думается мне, люди в отстойнике работали далеко не восемь часов в сутки.

Через какое-то время дверь в барак все-таки открылась, и в него начали заходить люди. Грязные, изможденные, по большей части худые как скелеты. Потухшие глаза, шаркающая походка, я смотрел на них и понимал, что, если не сбегу, через несколько недель стану таким же. Гадство!

Среди этого отряда живых мертвецов ярко выделялись несколько человек, имеющих достаточно сносный внешний вид. Пусть они были такими же грязными и неухоженными, как и остальные, но однозначно не голодали, да и смотрели не только под ноги. Как вариант, так могли выглядеть люди, попавшие сюда совсем недавно, но скорее всего все обстояло куда проще, и передо мной предстала местная элита.

Один их этих типов, увидев, что я сижу на кровати, тут же нарисовался возле нее, а еще через пару секунд к нему присоединились и остальные.

Они были похожи друг на друга почти как братья - лысые, без лишнего жира, но и не задохлики. Прищуренные взгляды, кривые усмешки. Люди чувствовали себя вполне уверенно и не сомневались в собственном превосходстве.

- Новенький значит, - обратился ко мне тот самый мужик, подошедший первым, - да еще и двухполосочник. Пленник что ли? Давно у нас таких не бывало, вашего брата обычно валят сразу. Как зовут?