-Я не видел Мардоса, почему-то, а получается, он со мной всю ночь проспал?

- Они, выходцы навины, без надобности чужим не кажутся. Я сам его токмо раз видал. Как он с утра Дарье под горячую руку подвернулся, она его скалкой и навернула. Вот он в омшанике, так жалобно горевал, что даже не скрывался. Любит он маменьку, и она его, да то, как глянет на него, так Роньку жалко.

- А сына хозяйского так и не нашли?

- Нет, напрасно, только соль переводили, всё нечистую силу приманивали.

- А пастень – это, что такое?

- Нечистый дух это. Тень покойника, людей душит.

- У вас и такое бывает?

- А то! Бывает, ежели непотребно жить.

- «Не удивительно, что за столько лет желающих на ПМЖ здесь не было, тут в принципе находиться неприятно, не то чтобы жить «потребно», - ворчал я про себя, шлёпая в обход огромной лужи перегородившей мне путь. «Телега-не машина, ну выкопай канавку и не будет у тебя перед калиткой такой грязищи», - ругал я про себя, нерадивых хозяев очередной избушки за накренившимся забором.

- «Сына хозяйского нянька прошляпила, украсть могли или в лес уполз, по недосмотру», - искал я рациональное объяснение трагической истории с младшим братом Есении. – «Прогерея, генетический дефект, синдром Вернера», - перечислял возможные причины внезапного старения Авдотьи. Вот только невидимый Мардос, он же Модовейка, дышал ночью мне в затылок. – «Так, что же брать за правду?»

Улица была пустой, за половину пути я встретил только трёх мужиков, да старушку. Бабушка остановилась и проводила меня долгим взглядом.

- «Событий для пожилого человека, наверняка мало, вот и уставилась на незнакомца» - раздумывая о скучной доле стариков, я не заметил, как под моими ногами что-то запуталось и мяукнуло. Падая на четвереньки, я увидел рванувшую в сторону черную кошку.

- Зараза! Не повезёт теперь! - Кошка не просто перешла мне дорогу, она буквально прибилась к ногам, перерезая путь, и обеспечила грязь на ладонях и колене.

В одном из дворов, заметил движение, женщина сметала мусор в кучу, а вокруг - никого. Унылая картина.

Не прошел и десяти метров, как впереди навстречу, снова семенит старушка. Ничего удивительного. И на наших улицах, бабушки самое распространённое явление, но тут я стал примечать знакомые черты: сероватая кожа лица, мешки под глазами, крупный, крючковатый нос. Я пригляделся внимательнее, - «Так это же та самая старуха, которая укоризненно покачала головой, когда я мимо проходил. Может сестры-близнецы, и платочки вместе вышивкой украшали?» - Я даже на всякий случай решил поздороваться,

- Здрасьте, – кивком головы, я отметил своё приветствие, а женщина взглядом вахтёрши, которая, наконец, добилась своего (и теперь все закрывают входную дверь), кивнула в ответ и отвернулась.

Волошины жили в огромном доме, его можно было принять за дворец, если бы не простота деревянной отделки. По дизайну фасада было заметно, что здание несколько раз достраивали, увеличивая его площадь по мере надобности. Дом однозначно любили, настолько ухоженным был его вид.

- Доброе утро. Мне бы хозяина увидеть, - приветствовал я женщину за калиткой. Она сразу меня заметила, но отвечать, явно, не торопилась. Отвернулась, но всё-таки и буркнула:

- Нет его. На озере он… со всеми - празднует.

Я собрался спросить, в какой стороне находиться то озеро, когда из дома выскочила девочка, увидела мать и закричала:

- Ма-а-ма! - девочка растерялась, заметив чужого человека, но тревога пересилила возникшую нерешительность, - Пойдёмте скорее, он сейчас дух испустит, худо ему!

- Послушайте, у меня медицинское образование!

Меня не слушали. Я открыл калитку, поспешил вслед за ними в сени с низким дверным проёмом, не рассчитывая на приглашение, пошёл по коридору в одну из многочисленных комнат.

В комнате, примерно двадцати квадратов площадью находилась только одна кровать и стул. На кровати кто-то лежал, судя по небольшому размеру руки свисавшей вниз, это мог быть ребёнок.

- Я могу помочь. Позвольте осмотреть больного?

Мать уселась на край постели, в крайнем волнении взяла безвольную руку:

- Знахарку позовём. Ваша помощь не требуется!

Ребёнок закричал, забился катаясь по постели от боли. Его просто пополам сворачивало. Теперь я видел, что это мальчик лет около десяти. Он был очень слаб. Женщина обняла его, стараясь успокоить.

Я не мог развернуться и уйти, хотя понимал, что без соответствующего оборудования, моя помощь не будет максимально эффективной. Да что я говорю? Я чувствовал себя беспомощным, впервые за долгие годы, может с первой практики в больнице. И я испугался этого - быть бесполезным, оказаться просто профессионально непригодным в этом «примитивном» мире.

- Я обещаю, что хуже не сделаю, - заверил я их и себя, отодвинул мать, дал распоряжение, чтобы предотвратить дальнейший спор, - раздвинь шторы, мне нужен свет.

Я открыл мальчишке рот, в нос ударил запах рвоты, с примесью чего-то отдалённо напоминающим какую-то синтетическую вонь. Я сосредоточился, наклонился, чтобы определить правдивость своей догадки. Сомнений не осталось - воняло азотной кислотой. Я не мог медлить, мальчик терял сознание, выраженная синюшность и выявленный запах, указывали на образование метгемоглобина, вследствие отравления синтетическим ядом.

- Где рвотные массы? – В ответ беспомощное молчание. - То чем его вырвало?

- Я в помойную яму вылила, - ответила девочка.

- Что ему давали вчера и сегодня?

- Он почти ничего не ест. Совсем худо.

На полу под кроватью стояли пустые стаканы, первый наверняка из-под воды, совсем без запаха. Второй тоже. Но его содержимое, от которого остался тёмно зелёный след на дне стакана легко определялось.

- Это кто ему давал?

- Лекарство? Липата Федоровна приносит. Оно от многих хворей лечит. Мите легче, когда она приходит.

- Как она его лечит?

- Я не знаю. Мне уходить было велено.

- Митя, очнись, дружочек! Помощь нужна. - Мальчик с трудом открыл глаза. - Ты пил из этого стакана зелёную жидкость? – ребёнок непонимающе, посмотрел на меня. - Тебе давали пить зелёный… - я кое-как подобрал слово, - компот?

Мальчик наклонил вниз голову, но не смог поднять её снова.

- Если «Да» - просто закрывай и открывай глаза, договорились?

Мальчик на пару секунд закрыл глаза, было заметно, как тяжело ему их открыть.

- Не засыпай! Ты сегодня из этого стакана пил? – Ответ положительный. – Теперь нужно выпить, то, что мама приготовит. Сможешь? – ребёнок не ответил. Я продолжал уговоры, - мы желудок промоем, тебе легче станет. Неси молоко! – велел я хозяйке.

- Сколько? Стакан?

- Больше, - опять приходилось упрощать свою речь, - несколько стаканов. Пять будет достаточно.

Мать убежала за молоком. Девочку я попросил открыть окно, чтобы немного проветрить помещение. У мальчишки поднялась температура, он слабо реагировал на мои слова, только стонал. Я очень боялся, что он потеряет сознание. У меня нет зонда для промывания желудка. Я сомневался, что отыщется обычная клизма.

- Пей, - я приподнял ребёнку голову, давая молоко. Он сделал попытку отказаться, но тут подключилась мать, и мальчик с перерывами выпил почти весь стакан. Мы дали ему отдохнуть, затем я вызвал у него рвоту. Свернувшееся молоко было окрашено в зелёный цвет. Значит точно, его напоили раствором бриллиантового зелёного. Но зачем применять такое не здоровое лечение?

До вечера я не отходил от мальчишки, дважды повторил промывание, накормил самодельным активированным углем, слушал, как мальчишка сопит в глубоком сне. Хозяйка приготовила нужные отвары, стала немного теплеть к моим методам лечения, а когда жар спал и больной уснул, вздохнула глубоко, «из самого сердца». Это была искренняя форма благодарности, большего мне не требовалось.

- Пойдёмте на кухню. Дочка яичницу приготовила.

- Спасибо, - поблагодарил я сердечно их обеих, опустошив сковороду с десятком поджаренных в сметане яиц. – Вы только пока знахарку подальше от Мити держите. А я, завтра, подойду к вам, прояснить кое-что придётся. Дело в том, что зелёная жидкость, которую Митя пьёт, она при приёме внутрь ядовита. И ещё хотел узнать, в каком городе у вас фармацевтический завод находится, – меня опять, совершенно не понимали и я уточнил: - Таблетки, ну или вот зелёнку, где производят?