Главы самых влиятельных родов, ведавших важными делами при дворе (казной, судом, военным делом и т. д.), имели звание (кабанэ) — оми (придворных), мурадзи (военных), куни-но мияцуко (управители провинций), томо-но мияцуко (управители томо-бэ — придворных должностей) и др. Всего насчитывалось 9 кабанэ.

Ко второй половине IV в. изменились отношения между царями Ямато и местными вождями: последние стали рассматриваться как представители центральной власти.

Основную массу населения составляли свободные члены общины, которые занимались главным образом земледелием, а также охотой и рыболовством. Они владели пахотной землей и различными угодьями (лесами, пастбищами и пр.). Но имелись и земельные участки (преимущественно непахотные земли, охотничьи угодья), которые назывались тадокоро, которые находились в руках родовой знати. Царский род владел многими землями — минасиро, а царь лично — микосиро и миэгата. Кроме того, царю принадлежали рисовые поля — миякэ — с рисовыми амбарами (основное богатство в то время).

Произошли изменения в отношениях между вождями — старейшинами и общинниками: вместо приношений начал использоваться оброк зерном (татикара) и продукцией ремесла (мицуги). Из общины стали выделяться собственные владения (ата) родовой знати, которая превращалась в феодалов, на чьих полях работали подневольные землепашцы (табэ) из числа обедневших общинников. Положение табэ было близко к положению рабов, от которых они отличались тем, что сохраняли свое имущество и хозяин не мог их продать или убить.

Многие историки называют этих землепашцев полусвободными. В эту категорию попала значительная часть корейцев и китайцев, которые были увезены во время набегов японцев на Корею или занесены на Японские острова волнами миграций. Они были носителями более высокой культуры земледелия, часть их составляли ремесленники — гончары, кузнецы, плотники, ткачи, вышивальщики. Им предоставлялась возможность иметь свое имущество и орудия производства, но жить они были обязаны в определенных местах компактными группами. Местные племенные вожди, под власть которых они подпадали, отбирали у них всю продукцию, и, таким образом, их положение напоминало положение рабов. Однако господин не мог убивать и продавать их. Эта категория полусвободных именуется томобэ или какибэ (согласно японским источникам).

Следует подчеркнуть неоднородность этой категории как с социальной, так и с экономической точки зрения. В «Момоясо-но Томо» перечислены такие группы: имибэ (совершающий ритуал), мононобэ (оружейники и военачальники), кумэбэ (солдаты), танабэ (работники на рисовых полях), амабэ (рыбаки), орибэ (ткачи), хасэбэ (гончары), фубитобэ (писцы), асабэ (толмачи), урабэ (прорицатели), катарибэ (рассказчики), умакаибэ (конюхи), югэба (лучники), кадзибэ (кузнецы) и т. д.

Другими словами, категория объединяла самые различные социальные и этнические группы, в которые входили и свободные, и зависимые, и полусвободные, и рабы японского, китайского и корейского происхождения. Одни происходили из среды рабов-иноземцев, захваченных, подаренных или купленных, другие вышли из среды местной знати, ведущие свой род от местного божества (предки вождей прежних племен), а третьи вышли в свое время из среды свободных общинников. Возможно, что эти последние принадлежали к слабому роду, побежденному более сильным, и были превращены в зависимое население.

Земледелие — главная отрасль хозяйства, как правило, находилось в руках общинников, и поэтому крупные латифундии, в которых было бы выгодно применение труда рабов, в горной стране были невозможны. К тому же в VI в. на Корейском полуострове возникло мощное государство из трех корейских царств — Силла, и источник рабов, каким раньше была Корея, подвергавшаяся набегам, иссяк. Силла не только успешно отражала набеги японцев, но и вытеснила их из Миманы в 562 г. Существовала еще возможность приобретения рабов — их продавали на Японских островах из племен эбису (айну, айны) и кумасо (хаято), но это было связано с далекими и трудными походами и с решительным сопротивлением этих племен.

К концу VI в. влияние буддизма при дворе и среди знати настолько возросло, что высшее синтоистское жречество и светская знать, его поддерживающая, оказались оттесненными на задний план. Дальнейшее развитие японской государственности совершается под знаком буддизма. Централизованная и иерархически организованная буддийская церковь послужила в значительной мере образцом для формирования государства. Буддизм проникает во все сферы политической и культурной жизни. Проповедь махаянизма, утверждающего, что независимо от происхождения и положения в обществе каждый человек неизбежно подвергается страданию, но достоин спасения, была обращена как к монаху-аскету, так и к мирянину, и служила сильнейшим средством идеологического воздействия.

Квиетизм махаянистской проповеди оказался весьма действенным орудием в руках правящей верхушки. Успешному распространению буддизма немало способствовал космополитический характер, который он приобрел к тому времени. На третьем Буддийском соборе система махаянистского вероучения подверглась строгой регламентации — был упорядочен пантеон, определены формы церковной организации, которая была построена по феодальному признаку, а главное — было признано необходимым начать широкую проповедь буддизма во всех землях.

Со времени собора вероучение махаяны претерпело серьезные изменения. Была преодолена замкнутость, первоначально присущая буддизму, в него вошел целый ряд разнородных элементов, заимствованных из верований тех народов, среди которых проповедники насаждали буддизм. В Японии буддизм махаяны пришел в значительной степени «заземленным».

В японской историографии политическую историю VI—VIII вв. принято делить на три периода: Асука (552—645 гг.), Хакухо (645—724 гг.) и Тэмпё (725— 794 гг.). Однако для истории культуры подобная периодизация не представляется оправданной, так как она слишком дробная и не соответствует основным этапам развития страны. Правильнее выделить следующие периоды истории VI—VIII вв.: первый начинается с внедрения буддизма (VI в.) в ожесточенной политической борьбе, которая завершается торжеством буддизма; второй охватывает VIII век и совпадает с расцветом буддизма в Японии, сопровождающимся грандиозным строительством и созданием выдающихся памятников искусства. Это период становления синкретического вероучения рёбусинто, отразившегося на культуре и искусстве того времени.

Во второй половине VII в. в Японии установились феодальные отношения, что было связано с борьбой, в которой столкнулись отдельные группы правящего класса.

В 604 г. в Японии введен китайский календарь.

В 605 г. принц-регент Умаядо (Сётоку-тайси) объявил «Закон из 17 статей» — декларацию царей Ямато, в котором утверждалось, что власть этого рода царей принципиально отличается от власти других родов знати. Собственно говоря, этот закон еще не представлял собой свода действующего законодательства. Скорее, это был весьма авторитетный сборник поучений в добродетели, составленный учеными, которые принадлежали к китайской богословской школе. «Закон из 17 статей» отмечен также серьезным влиянием конфуцианства, а благодаря ему появляются и элементы даосизма. Изложенные довольно бессистемно, морально-этические поучения, заключенные в сборнике, могут служить рекомендацией для применения норм обычного права, которое существовало в это время и являлось основой для судопроизводства. Впоследствии в VIII в. и особенно в X—XIII вв., когда правовые нормы были систематизированы и записаны в полном соответствии с феодальной юрисдикцией, составители различных кодексов и философско-юридических трактатов ссылались на «Закон из 17статей».

Основные заветы следующие: поскольку объединенное государство невозможно без слияния кланов, ст. 1 говорит о гармонии, согласии в буддийском их понимании. Безусловно, противостояние кланов имеет р виду ст. 15, ратующая о служении общему, а не личному.

Законоположения разделили все население страны на три группы: правителя, вельмож и народ. Причем правитель рассматривался даже не как глава царского дома, а как единоличный суверен, вельможи — как чиновники, народ — как подчиняющаяся масса. Положение суверена по отношению к двум нижестоящим категориям не уточнялось, но в тексте этого законоположения можно найти намек на оппозицию — «правитель — подданный», а это противоречило духу клановой системы. В соответствии с китайским учением о государе «всеобщий закон» провозглашен основой порядка, а государь — его выразителем. Именно в качестве такого он имеет право требовать от своих чиновников беспрекословного повиновения. Целая серия статей развивает эту мысль, определяя конкретные стороны деятельности чиновников как основы аппарата управления.