Но ереси, т. е. учения, отвергавшие учения господствующей церкви, продолжали возникать. В первой половине V в. появилось так называемое несторианство, последователи которого отрицали церковный догмат о божественной сущности Христа и утверждали, что и Богоматерь, и Иисус Христос были смертными людьми. Несториане учили, что Бог-Сын лишь сосуществовал с человеком в личности Иисуса Христа после его рождения на земле.

В V в. возникло монофизитское учение, которое отрицало в личности Христа человеческую сущность и видело в нем только Бога. Это учение было широко распространено в восточных областях империи, прежде всего в Сирии и Египте.

Постепенно многие провинциальные епископы в Западной Римской империи стали склоняться к союзу с варварскими королями, стремились внушить им представления о святости и неограниченности их власти и доказать современникам неизбежность и даже необходимость падения Римской империи. Римская языческая империя, по мнению ряда церковных писателей, понесла заслуженную кару за свое нечестие; варварские короли чище и нравственнее римлян, а поэтому и побеждают их.

КУЛЬТУРА ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

После разделения единой Римской империи восточные ее области процветали, а западные приходили в упадок. Искусство, созданное варварскими завоевателями — языческими племенами, было в основном прикладным, орнаментальным по своему характеру.

Последние десятилетия существований идущей к гибели Западной Римской империи и первые столетия истории варварских королевств отмечены сложностью и многообразием совершавшихся исторических, общественных и культурных процессов. Происходила ломка старых традиций и представлений, менялась психология людей, их устремления.

Перелом стал особенно ощутим на рубеже IV и Vв. Фигурой, наиболее ярко осветившей этот критический рубеж, был гиппонский епископ Аврелий Августин (354—430 гг.), последний из латинских отцов церкви. Свидетель заката империи, современник разгрома Рима остготами, христианский философ не жалел о прошлом и жаждал обновления. Августин был представителем мистического историзма. Погрязшему в пороках мирскому государству христианский идеолог противопоставил идеальное общество «небесного града», высшей и вечной божественной истины, путь к которой лежит через шесть актов исторической драмы человечества, от зла к добру, к новому «золотому веку». Утопия «небесного Иерусалима» в антитезе к «земному Вавилону» стала одной из основополагающих идей средневековья.

Варварские вторжения на протяжении IV—VI вв. изменили облик Европы, характер ее духовной и художественной жизни. Столкновение и взаимодействие умирающей античности и культуры пришлых молодых народов составили сущность этой эпохи.

Варвары по возможности пытались воспринять все лучшее, что осталось от Римской империи, особенно в области культуры. Но здесь они ускорили и усугубили упадок, наметившийся в эпоху поздней империи. Закат они превратили в регресс. Регресс был качественным и количественным. Качественный проявлялся и в том, что вместо основного материала, который использовался раньше — камня, стала применяться древесина. Камень больше не добывали, не перевозили и не обрабатывали. С прекращением ввоза соды из Средиземноморья рейнское стекольное искусство исчезло, выродившись в грубые поделки.

Происходило падение нравов и вкуса. Пенитенциарии раннего средневековья — тарифы наказаний за всякий вид греха — могли бы составить своего рода преисподнюю в мире книг. Они свидетельствуют о выходе наружу не только древних пластов крестьянских суеверий, но и о безудержности насилия и порока, проявлявшихся в побоях, ранениях, обжорстве и пьянстве.

Варвары принесли с собой соответствовавшие общинному строю первобытные мифологические представления и магические культы. Эпоха переселения народов родила германский героический эпос. Дошедшие до нас памятники древней поэзии записаны много столетий спустя.

Варвары еще не ощущали себя полностью отделившимися от природы. Обитателям северных стран с их суровым климатом природа представлялась полной враждебных сил. Мифология кельтских и германских племен лишена светлой мажорности, она пронизана напряженной фантазией, ее персонажи пребывают в непрерывной борьбе. Все в этом мире неустойчиво: образ оборотня занимает в древних сказаниях видное место. В них говорится о людях-зверях, людях-растениях, людях-рыбах.

Боги не противостоят людям, они странствуют подобно народам в эпоху переселений.

Воздействие античного наследия сказывалось во многих случаях. От Рима были унаследованы язык, письменность, право. Отсюда по варварской Европе начало шествие рожденное древним миром христианство. Христианство выступило посредником между культурой древнего мира и верованиями молодых народов. Под его эгидой совершался культурный процесс на западе и востоке империи.

Развитие изобразительного искусства варварских народов происходило также под знаком столкновения противоположных тенденций. Художественное творчество представлено главным образом предметами прикладного характера. Это детали одежды, вооружения, культовая и обрядовая утварь — фибулы, пряжки, богато украшенные рукояти мечей, изделия из металла, дерева, кости. Цель первобытного искусства — украсить и защитить человека от врага и напастей. Варварский художник отдавал предпочтение орнаменту, сопряженность его элементов более всего соответствовала характеру той эпохи с ее ощущением неразрывной связанности всех явлений.

Варварское искусство было лишь одним слагаемым культуры раннего средневековья. Другое слагаемое — перерабатываемое сознанием античное, в первую очередь раннехристианское, наследие. Источником, который питал античными реминисценциями средневековое искусство, было Средиземноморье, где роль посредника играла Италия.

Христианская церковь боролась против античной «языческой» культуры и разрушала многие ее памятники, воспринимая из этой культуры лишь то, что могло служить церковным интересам. При этом наследие древности церковь «осваивала» уже в то время, когда сама античная культура, сложившаяся в период расцвета рабовладельческого строя, приходила в упадок и сделалась по преимуществу культурой придворных и аристократических кругов. Поэты и писатели воспевали былую славу Рима и изощрялись в составлении вычурных панегириков, восхвалявших императоров, наиболее влиятельных государственных деятелей и полководцев. Наиболее известным из этих панегиристов был Клавдиан. В молодости он писал стихи на греческом языке. С 395 г. жил в Италии при дворе императора Гонория. Клавдиан писал стихи на случай: эпиталамы «На бракосочетание Гонория и Марии» с подражанием народным свадебным песням — фесценнинам, панегирики покровителям и сатиры на их врагов: «Инвектива против Руфина», «Инвектива против Евтропия», поэмы о победах римского оружия — «О войне с Гильдлоном», «О готской войне». Особняком стоят мифологические поэмы: «Похищение Прозерпины», «Гигантомахия». Поэт вдохновлялся идеей величия и могущества старого Рима. Его творчество интересно как попытка возродить в римской поэзии большие формы эпоса и сатиры; его стиль риторичен, со множеством мифологических образов, аллегорий, олицетворений, гипербол и пр.

Авторы литературных произведений, выходившие из среды знати и писавшие в расчете на ее вкусы, стремились главным образом развлечь читателей и поразить их своей оригинальностью. Распространение получили поэмы, составленные из отдельных стихов древних авторов, стихотворения, которые могли читаться через строчку или справа налево. Это направление представлял крупный галльский поэт Авсоний. Он был адвокатом и преподавателем риторики в родном городе Бурдигале (ныне Бордо). Авсоний — автор эпиграмм, сборников небольших стихов, эклог и идиллий. В описании путешествия по Рейну и Мозелю — «Мозелла», своеобразном дневнике, талант поэта состязается с эрудицией софиста; здесь описаны знакомые ему с детства пейзажи по берегам реки. Это последний из крупных поэтов Рима, жизнелюб, тонко чувствующий и рисующий природу, зорко видящий детали быта. Авсоний был равнодушен и к гибнущему язычеству, и к зародившемуся христианству.