Майкл Чейн, постаревший, с поредевшими волосами, сидел напротив Дэниеля в маленьком ресторанчике, стараясь не показать виду, что изучает его. Дэн, в свою очередь, чувствовал себя очень неловко в новом костюме, тыкал ложкой в растаявшее мороженое и пил остывший кофе… Он старался не показать, что его несколько обескураживает такое изучение.

Иногда его кисть начинала пульсировать, и тогда где-то начинали дребезжать тарелки. Дэн поспешно подавлял пульсацию, пользуясь техникой биосвязи, которой он овладел в последнее время.

— Дела с записями идут не очень хорошо? — спросил Майкл.

Дэн поднял голову, покачал головой. Затем пожал плечами.

— В первый раз трудно сказать, что ты делаешь неправильно. Но теперь я вижу многое, что я бы сделал совсем не так.

— Мне понравилось, — сказал Майкл, удивив Дэна. Затем он хлопнул ладонью по столу. — Зато небольшие налоги, вычеты… Ты знаешь, как много песен записывается каждый год?

— Да, я знаю…

— И ты кое-что смыслишь в статистике и экономике, несмотря на свое гуманитарное образование.

— Это очень сложно, — признался Дэн.

Майкл снова хлопнул ладонью по столу.

— Это почти невозможно понять, черт побери!

Где-то на кухне послышался звон разбитой посуды. Дэн вздохнул.

— Думаю, что ты прав. Я еще не готов ко всему этому.

Старый Чейн потребовал послеобеденную выпивку. Дэн отказался.

— Ты все еще видишься с этой Льюис?

— Да.

— Очень экстравагантная особа.

— Нам хорошо вместе.

— Это твоя жизнь, — Майкл пожал плечами.

Дэн допил кофе. Когда он поднял глаза на отца, тот смотрел на него и смеялся.

— Ясно, — он коснулся руки Дэна. — Я рад, что ты живешь своим умом. Я знаю, что иногда слишком давлю на тебя. Но послушай. Что бы ни случилось, знай, что у меня в фирме всегда есть для тебя место. Если ты когда-нибудь решишь, что тебе нужно сменить работу, знай, что место для тебя есть всегда. Помни, что я сказал.

— Спасибо, отец.

Майкл допил виски и осмотрелся.

— Официант, счет!

Подсвечник на столе стал подозрительно шататься. Дэн постарался остановить излучение энергии.

Мор стоял, держась за спинку кровати. Он яростно тер пальцами глаза. Ему показалось, что все, что он делал эти дни, был сон. И его колени снова распухли…

Он взял графин с водой со столика у кровати и жадно выпил. Закашлялся, затем выпил снотворное, которое было приготовлено, и запил его глотком воды.

Подойдя к окну, он откинул тяжелые шторы и открыл окно. Звезды смотрели о бледного неба. Это утро или вечер? Он не мог сказать.

Поглаживая свою седую голову, он посмотрел в окно, хорошо понимая, что не просто жажда разбудила его. Постояв у окна, он опустил шторы, не побеспокоившись закрыть окно. Возможно, если он вернется в постель, сон снова вернется к нему… Да, это хорошая мысль.

Медленно покачивая головой, он подошел к постели. Человеческие тела так подвержены болезням, подумал он.

Несколько раз проухала сова. Где-то между стен скреблись мыши.

Глубоко внизу, в подвале, под развалинами замка Рондовал, одурманенный сильными заклинаниями, погрузившими его в сон, Лунная Птица — самый могущественный дракон — лежал в величественной позе на полу пещеры. Его дыхание, как теплый ветер, разносилось по пещере, согревая его соседей. Его дух носился в небесах, как некий призрак. Он пролетал мимо гигантских черных птиц, чьи тела были металлическими, как мечи. Они летали на тех высотах, которые были Доступны только ему. Он был невидим и был нематериален, он не угрожал и не нападал. Однако, птицы летели по своим делам, не обращая внимания на него. Он не мог нанести им вреда.

Лунная Птица, страдая от своего бессилия, возвращался обратно в глубокую пещеру, где было погружено в сон его тело. Страшные когти дракона царапали во сне каменный пол, едва не задевая соседей.

Крики не разбудили Марка. Он еще долго спал в мастерской после того, как они начали раздаваться. И проснулся только тогда, когда кто-то схватил его за плечо и яростно встряхнул.

— Проснись! Пожалуйста! Проснись! — услышал он чей-то знакомый голос.

— Что… — начал он и тут же почувствовал, как ладонь зажала ему рот.

— Тихо! Это я, Нора. Они скоро будут здесь, они совсем близко. Ты должен бежать.

Он освободился, сел и стал обуваться.

— О чем ты говоришь? Что случилось?

— Я старалась поспеть вовремя, чтобы предупредить тебя. Но они бегут слишком быстро. Я вспомнила, что ты часто ночевал в своей мастерской…

Он взял свой пояс с ножнами и надел его.

— В сарае у меня есть оружие, способное остановить кого угодно. Жаль, что я не хранил ничего здесь.

— Сарай уже горит.

— Горит?

— Да. И дом, и стойло, и остальные пристройки тоже горят.

Он вскочил на ноги. Постояв у окна, он опустил шторы.

— Отец был в доме…

Она схватила его за руку. Но он оттолкнул ее и бросился к двери. Она крикнула:

— Стой! Уже поздно! Спасайся сам!

Он распахнул дверь и увидел, что она права. Дом пылал, как факел, крыша уже провалилась. Жители деревни бежали сюда. Раздались дикие крики, когда они увидели его.

Он отступил назад.

— Уходи через заднее окно, — прошептал он. — Иначе они будут знать, что ты была здесь. Быстрее!

— Идем вместе!

— Слишком поздно. Они заметили меня. Беги!

Он вышел на улицу, закрыв дверь за собой и обнажил меч.

Они приближались. Лица грязные и потные, освещенные огнем пожарища. Марк вспомнил о старом Маракасе, сгоревшем в своем доме. Поздно, слишком поздно…

— Отец, они заплатят за это!

Он пошел вперед. Он увидел, что они вооружены палками и мечами — Марк был уверен, что некоторые из этих мечей были сделаны им самим. Мечи были смазаны и наточены. Марк не замедлил шага.

— Убийцы! — крикнул он. — Мой отец был в доме. Вы все знали его! Он никогда никому не причинил зла! Будьте прокляты! Все вы!

Ответа не было, но он и не ожидал ответа. Он бросился на них, махая мечом. Первый из людей, Гим-мясник, крикнул и упал на землю, схватившись за распоротый живот. Марк ударил снова, и брат мясника с криком покатился по земле. Следующий удар Марка был отбит, и палка ударила его по плечу. Марк отразил удар, направленный ему в грудь, и упал. Меч его описал широкую дугу и отрубил руку с дубинкой, занесенную над его головой. С неба сыпался пепел. Огонь, пожирая сухую траву, двигался к кладбищу. Слева вспыхнули, рассыпая искры, сараи.

Какой-то тяжелый предмет ударил его в грудь. Он пошатнулся, но не перестал размахивать мечом. Палка снова ударила его, на этот раз в бедро, и он снова упал. Все набросились на него, пиная, нанося удары палками. Меч вырвали у него из руки. Он сразу же притронулся к браслету и нажал несколько кнопок. Над его головой навис меч. Марк откатился в сторону и почувствовал, как острое лезвие погружается в него… Он вскрикнул и закрыл руками лицо.

Весь в крови, преодолевая боль, он вдруг услышал истерический крик Норы:

— Вы убьете его! Стойте! Остановитесь!

Кто-то еще раз пнул его, и это был последний удар, который он почувствовал. Раздались испуганные крики. Черная птица выпрыгнула из облаков и начала спускаться прямо в гущу людей. Ее крылья были остры, как бритва, и металлический клюв наносил сильные удары по жителям деревни.

Марк облегченно вздохнул и с трудом поднялся на ноги. Боль туманила его сознание, левая рука все еще закрывала лицо, кровь текла между пальцами, струилась по рукам, окрашивая браслет в красный цвет.

Большинство людей уже лежало на траве, а черная птица охотилась за теми, кто еще двигался.

Пальцы Марка заплясали по кнопкам браслета. Птица остановилась, захлопала крыльями, стала описывать круги в воздухе…

— Вы сами решили свою судьбу, — хрипло сказал Марк.

Птица опустилась, схватила его за плечи и подняла. Его левая рука была вся красная от крови, он крепко прижимал ее к лицу.