Ты должен его спасти.

Не дай ему умереть.

Ты тратишь время, он умирает.

— Прекратите эту бесконечную болтовню! — Тило выпрямился и развернулся к остальным. — Как мне работать под нескончаемый треск?

Леенхарт и Никз переглянулись.

— Все молчат, — сказал Никз.

Тило потряс головой, осознавая, что до сих пор слышит голоса.

Если он умрет, это будет твоя вина. Лучше не дай Никзу взять верх. Будет кровавая баня.

Он не был уверен, звучат ли голоса у него в голове. Они не ощущались как собственные мысли.

Тило посмотрел на зияющую дыру в теле Гессарта и понял, что ничего не может сделать. При нормальных обстоятельствах он бы прибег к гипноиндукции, чтобы помочь Гессарту активировать свою мембрану устойчивого анабиоза, чтобы раненый предводитель впал в биостазис до возвращения в крепость-монастырь ордена. Это был не вариант. Они были отступниками — «Изгнанниками», как начал называть их Гессарт — и им было некуда идти.

— Слишком поздно? — злорадно спросил Никз, как-то распознав в поведении Тило признаки капитуляции.

— Если он умрет, ты вскоре последуешь за ним, — прорычал Леенхарт.

Голоса становились громче, они говорили Тило, что он не в силах спасти Гессарта. Принимая во внимание доступные возможности, с ними было сложно спорить. А затем голоса изменились, нашептывания смолкли, и им на смену пришел один глубокий, но тихий голос.

Отдай его нам, и мы спасем его.

Тило огляделся по сторонам, чувствуя движение на краю зрения, словно вместе с ним в апотекарионе находилось что-то еще.

— Выйдите, — произнес он. — Выйдите!

— Я буду снаружи, — сказал Никз и многозначительно посмотрел на Тило перед тем, как отвернуться. Леенхарт помешкал, а затем последовал за ним, забрав с собой Устреха. Дверь помещения с лязгом закрылась, а затем, зашипев, заперлась, и Тило привалился к краю смотрового стола, склонив голову.

Если он умрет, вас всех поглотит вражда.

Тило не нуждался в таинственном голосе. В отсутствие сильной личности Гессарта, удерживающей отряд в целости, вскоре начнется междуусобица — хотя Тило до нее не доживет. Леенхарт об этом позаботится.

— Я не могу его спасти, — произнес Тило. Признание вслух принесло облегчение. — Повреждения слишком обширны, а у меня нет необходимых ресурсов.

Верь.

— Вера? — рассмеялся Тило. Он положил руку на грудь Гессарта. Та слабо вздымалась и опадала, но дыхание было натужным, а сердцебиение неравномерным и угасающим. — Вера способна на многое, но она не в состоянии прижечь артерии и заменить раздробленные кости.

Вера способна на все. Тебе просто нужно пожелать, и все исполнится.

— Пожелать? Так вот просто? — Тило повернулся и прислонился спиной к столу. Один из углов апотекариона заполняла тень, которая зачерняла мерцающее освещение и показания мониторов. — Я не глупец. Мне известно, кто ты. Мы в варпе, в твоем обиталище, без полей Геллера. Захерис уже заключил сделку с вашим родом. Покажись, демон.

Тень сгустилась в нечто отчасти твердое. Фигура была огромной и раздутой, серо-зеленая плоть свисала гниющими складками, пожелтевшие глаза казались маленькими на широком лице. Внутри изуродованной чумой плоти, сотрясая ее, извивались какие-то существа. Обычно в апотекарионе пахло стерилизующей жидкостью и металлом, однако теперь там повис смрад порчи и гангрены.

— Отдай его мне, и я спасу его, — сказало видение. Между сломанными пеньками зубов высунулся бородавчатый язык, и на толстых губах запузырилась слюна.

— Зачем он тебе?

— Мой соперник уже обладает одним из вас. Я не могу допустить перевеса.

— И что же ты с ним сделаешь?

— Все, что пожелаю. Когда он, в конце концов, умрет, его душа станет моей.

— А если я откажусь?

— Он умрет гораздо быстрее, а вместе с ним и все вы. Думаешь, ваш ведьмак и его союзник в силах постоянно сдерживать меня и моих приспешников? Я зароню в их разумы семена отчаяния, и к концу они будут молить о смерти. Избавь их от этого. Избавь себя от такой судьбы.

— Не мне отдавать его душу. Я не могу заключать сделку от его имени, — видение начало угасать. — Подожди! Возможно, я смогу предложить тебе нечто иное. К чему брать силой то, что могут предложить добровольно?

— У него сильная воля, он не станет подчиняться, когда я его заполучу.

— Как я и думал. Но что если я предложу нечто иное? Что, если я добровольно предложу свою верность и пообещаю исполнять твои приказы руками смертного, как Захерис служит твоему сопернику? Наверняка это лучше, чем марионетка, которая каждый миг борется с тобой?

— Ты сделаешь это для него? Ты так его любишь? — призрачная фигура вернулась, став более реальной, чем раньше, и растянув губы в жуткой улыбке. — Мое внимание не будет милосердным, однако я избавлю тебя от боли. Боли плоти и боли слабости. Ты готов пострадать за него?

— Нет, — тихо ответил Тило. — Но я не хочу умирать. Я предпочту жить в муках, чем кануть в небытие.

— Быть может, в будущем тебя ждет и то, и другое. Будь осторожнее с обещаниями. Выбирай сейчас. Твоя душа, или его?

Дверь апотекариона с визгом открылась, и в мгновение ока внутри оказался Никз, которого сопровождал Леенхарт. Тило стоял возле операционного стола, а рядом с ним, обхватив одной рукой апотекария за плечи, был Гессарт. Его лицо было похоже на восковое, а тело облепляли повязки и куски высохшей антисептической пены.

— Ты жив, — прорычал Никз, яростно глядя на Тило.

— Он спас меня, — прохрипел Гессарт.

Тило промолчал.

Лори Голдинг

КРОВЬ СОТЫ

Ренегаты темного тысячелетия i_005.png

Все то, что я имею и чем являюсь, заработано и оплачено кровью.

Моей собственной, братьев и врагов.

Крепко сжимая обеими перчатками огромный топор — символ моей власти — я шел по мрачным коридорам корабля, выискивая ускользающую дичь. На шифрованном канале вокса трещали напряженные переговоры моих подчиненных, которые прочесывали инженерные уровни и верхние палубы.

При нормальных обстоятельствах я бы сделал им выговор за подобную расслабленность — в конце концов, это была охота, а охотники хранят молчание, пока не возьмут добычу — однако принимая во внимание обстоятельства, я придержал язык.

Их дисциплину подточило горе. Горе утраты родного мира ордена.

Явился Великий Пожиратель, и теперь оказалось, что чужеродная жажда плоти и крови последовала за ними к звездам. В момент наибольшего упадка она поразила их из тьмы малого корабля-убежища, пока они бежали, пробиваясь сквозь безумие варпа. Правда ли, что возобновившийся яростный жар этой кровожадности, этой жгучей потребности убивать, пожирать и осквернять всецело застал нас врасплох? Или же это было с нами с самого начала?

Итак, принимая во внимание обстоятельства, я придержал язык. Насколько я мог судить, к этому моменту мы, наконец, оставили тиранидам лазурную кривую ближней орбиты Соты. Нас было четырнадцать, последние уцелевшие из славной Восьмой роты.

Меня зовут брат-капитан Восок Далл. Я назначен — или, скорее, был назначен — лордом-палачом Кос Императора.

Внутри моего шлема зазвенел вокс, хотя канал в значительной степени забивали наспех введенные протоколы безопасности. Голос принадлежал брату Митру — многообещающему молодому воину, который, по-моему, был родом с мира-улья Раднар.

— Братья, тут еще тела. Уровень шесть, каюты экипажа.

Он сделал долгую паузу, нерешительные шаги были едва различимы на фоне шипения.

— Святая Терра. Их порвали на куски.

Несколько месяцев назад я отметил Митру на повышение до командира отделения, хотя пламя амбиций мгновенно пропало из его глаз, когда он впервые увидел огромные корабли флота-улья Кракен, чьи кружащиеся щупальца тянулись к нам. В самом начале вторжения мы наблюдали сквозь громадные обзорные порталы орбитальной станции «Эгида», как абордажную команду сержанта Ремаса поглотил головной корабль ксеносов, и в тот миг я понял, что перестал доверять Митру. Неважно, боялся ли он на самом деле чужих в глубине себя, однако он точно не испытывал к ним такую всеподавляющую ненависть, как я. Лишь только взглянув на него, я осознал это с той ясностью, которую в силах дать лишь такие моменты.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: