За последнее десятилетие в США вышел ряд книг Стивена Зилэнда о положении с гомосексуальностью в американской армии и флоте, — книг, построенных на его интервью с солдатами и моряками (Zeeland 1993; 1995; 1997). Эти книги представляют чрезвычайно интересный и богатый материал, я их обильно использую в соответствующих разделах.

Не все подобные книги одинаково надежны в качестве материала для исследований. Так, в американском издательстве «Маскерейд» вышла книга известного гомоэротического писателя Ларса Эйнера «Дрочка» с подзаголовком «Магнитофонные ленты» (Eighner 1998). Описано мужское студенческое общежитие, где студенты, начиная удовлетворять свой сексуальный голод мастурбацией, затем переходят на взаимную мастурбацию, а кое-кто идет и дальше в гомосексуальном направлении. Книга построена как сборник документальных материалов — интервью с товарищами автора по общежитию. Диалоги звучат очень реалистично. Однако не указаны обычные для таких документальных социологических опросов параметры — время сбора данных, характеристика среды, соотношение затронутого контингента со всем составом общежития и т. п. Подозрительно также, что в конечном счете едва ли не каждый участник оказывается связан со всеми остальными. Сборник превращается в некий роман. Рождается впечатление, что документальный материал в том или ином виде видимо использован в этом произведении, но он сильно подработан. Так что эту книгу можно использовать только как художественное произведение.

Филологические навыки побуждают меня больше обычного использовать материалы художественной литературы. Многие произведения носят откровенно автобиографический характер, да и вообще когда писатели изображают столь интимную сторону жизни, они вынуждены в основном полагаться на свой собственный жизненный опыт. Так что эти материалы хотя и не могут послужить для статистики, зато содержат тонкие психологические наблюдения.

В каждом прозаике живет и лирик, хотя бы это и не проявлялось открыто. А лирик это духовный эксгибиционист. Он обнажает свою душу и находит в этом удовлетворение. Иначе он не публиковал бы свои произведения. Шаг от обнажения души до обнажения телесных тайн сделать трудно — сковывают приличия. Но в художественной литературе обнажение телесных страстей дается легче, особенно когда личность автора скрыта за литературным героем.

В анализе таких произведений художественная ткань особенно важна и, чтобы не быть голословным, мне придется приводить обширные цитаты (тем более, что многие из анализируемых произведений малоизвестны), так что местами книга будет напоминать антологию гомоэротики.

Дневники, письма, мемуары также представляют собой материал для исследований (Harle et al. 1992). Опубликованы дневники Чайковского, записные книжки Уолта Уитмена, мемуары Теннесси Уильямса — в них есть немало для характеристики сексуальных предпочтений этих личностей. К подобным документальным публикациям я отношусь как историк — прежде всего испытываю их как источники.

Конечно, это не всегда такие доброкачественные источники. Так, недавно в бульварном издании — приложении к газете «Скандал!» — опубликована «на полном серьезе» интимная переписка Ленина с Зиновьевым, начинающаяся перед их вселением в знаменитый шалаш в Разливе (Соколов 1995). В переписке раскрывается их гомосексуальная любовь друг к другу и выступают предвкушения любовных услад в шалаше. Переписка продолжается в последующие годы — вплоть до поселения больного Ленина в Горках. При этом раскрывается еще и гомосексуальное отношение Ленина к Троцкому и фигурирует Крупская, которая мешает гомосексуальным связям мужа.

Публикацию с энтузиазмом перепечатали баркашовские издания, муссируют ее и организации сексуальных меньшинств.

Между тем, всё это явная фальшивка. Не указаны архивные номера документов, да и сам архив не назван, тогда как в столь сенсационном открытии это было бы первым делом. Нет фотокопий документов, и не приведена экспертиза почерка. Психологически чрезвычайно маловероятно, чтобы два пожилых человека, допустим даже гомосексуальных, вдруг воспылали сексуальным желанием друг друга — каждый выбрал бы кого-нибудь помоложе. Ленин, как известно, изменял Крупской, но с женщиной — Инессой Арманд, и при этом продолжал рассматривать Надежду Константиновну как друга. Общий тон переписки ёрнический — предполагаемые любовники относятся к своей страсти как к забавной проказе, к грязной шутке. «Целую тебя в твою марксистскую попочку», «Не заросла ли твоя попочка за время нашей разлуки? Не стала ли она уже за это время?.. Скоро я приеду, и мы займемся прочисткой твоей милой попки». Это гетеросексуалы, не представляя, что можно относиться к этому извращению иначе, воображают, что гомосексуалы должны общаться так. Но гомосексуалы, да еще пожилые и тайные, общаются в другом ключе, гораздо более романтичном, чему можно найти много примеров в реальной переписке таких людей. Не о «прочистке попочки» они мечтают, а о глазах любимого и о любовных объятиях.

Сама ситуация подполья 1917 года, а затем гражданской войны отнюдь не способствовала столь длительной и откровенной переписке. Вообще неправдоподобно, чтобы столь опытные конспираторы стали разглагольствовать открытым текстом о своих склонностях, предосудительных для многих революционеров и конкурентов в борьбе за власть.

Наконец, в опубликованных Соколовым письмах Зиновьев именует Ленина то «Ильич», то «Вова», а себя «твой Гершеле». С какой стати? Даже родные называли Ульянова Володей, а не Вовой. Ленин тоже обращается в соколовских письмах к Григорию Зиновьеву, называя его еврейским именем Гершеле, ласкательным от Герш (вынесенное в заглавие «Герша» вообще не существует), а Льва Троцкого кличет Лейбой. Между тем Троцкого так именовали только противники коммунизма и революции. Ленин никогда так ни того, ни другого (и вообще никого) ни в какой корреспонденции не называл. Ему-то подчеркивать еврейское происхождение ряда своих соратников и соперников было незачем. Фальсификаторы переборщили — хотели намекнуть на долю еврейской крови у самого Ленина и создать впечатление, что в своей среде, между собой, вожди революции чувствовали себя как в еврейской общине, в кагале. Но это совершенно не соответствует действительности, как она известна по многочисленным сохранившимся письмам. Начиная с Маркса, коммунисты еврейского происхождения всегда в любой среде и перед самими собой старательно открещивались от иудейства. Что касается Ленина, то со своим еврейским дедом (по матери) Александром Бланком, к тому же крещенным задолго до рождения внука, Владимир Ульянов почти не общался, еврейского языка не знал. Антисемитом он не был, но всегда и везде подчеркивал свою русскую национальность. В семье Ульяновых всё было русским.

Никакого Н. В. Соколова среди кандидатов исторических наук, занимающихся революционным и раннесоветским периодами, нет (судя по учету авторефератов диссертаций). Нет под таким именем и публикаций других документов той эпохи, которые он упоминает. В основных архивах, где могли бы храниться такие документы, имя Н. В. Соколова в списке пользователей (ведется же их строгий учет) не значится. По моей просьбе это проверил известный историк — специалист по этому периоду Б. А. Старков.

Фальшивка вышла из тех же национал-патриотических кругов сеятелей антисемитизма, что и пресловутые «Протоколы сионских мудрецов». Именно в этих кругах гомосексуальность всегда считалась пороком, чуждым русскому быту, и замазать вождей коммунистов именно этим пороком, как и еврейством, было вожделенной целью этих кругов. По поводу других публикаций с гипотезой о гомосексуальности Ленина (А. П. Кутенев в «Новом Петербурге» и «24 часа») коммунистический журналист Н. Волынский (1998) вспоминает о некоем «гарвардском проекте» психологической войны против СССР, якобы планировавшем приписать Ленину гомосексуальность, но если «гарвардский проект» и существовал, то в давние времена, а ныне источники идеи явно иные — национал-патриотические, так что пусть коммунистические защитники чести Ленина разбираются со своими союзниками.