- Твой парень придёт? – отрывистым низким баритоном, привычным командовать, спросил он сына.

- Нет.

- Правильно. Не нужно чужих. И не хочется, чтобы у твоего папы был лишний повод для истерик.

- Вот и мне не хочется.

Весь их дальнейший разговор касался исключительно деловых вопросов, наследования и прочих прагматических вещей. Определившись с различными моментами, возникавшими из-за проблем с наследством деда, отец и сын сухо попрощались. Мэтту не хотелось долго задерживаться в доме родителей и участвовать во всём этом трагифарсе, и он, оставив отца в кабинете, почти бегом спустился по лестнице, едва не сбив с ног немолодого, высокого и сухопарого омегу – домоправителя.

- А, Лэндис, привет, - весело поздоровался молодой альфа. – Раритет ты наш. Слушай, а ведь ты уже работал здесь, когда я родился, а?

- Около шести лет, мастер Мэтью.

- Ого, скоро юбилей. Тридцать пять лет. Как ты их всех столько времени терпишь?..

- Мне нравится служить вашей семье, мастер Мэтью.

- Ладно, всё равно от тебя других ответов не дождёшься. Лэндис, а Лэндис, ты же омега? Можешь ответить мне на один деликатный вопросик?

- Я весь внимание, мастер Мэтью.

- В каких случаях у омеги меняется запах?..

Домоправитель задумался ненадолго:

- Видите ли, мастер Мэтью, смотря как меняется. Я не слишком в этом вопросе грамотный, но в народе бытует мнение, что чаще всего запах у омеги меняется, когда он состоит в длительной связи с каким-либо альфой. Не просто… м-м… физической связи, а и духовной, и чувственной… Словом, омега перенимает некоторые составляющие запаха своего возлюбленного. Разумеется, однократный… м-м…

- Секс, - подсказал Мэтт, которому речи пожилого омеги нравились всё меньше и меньше.

- Да… Тоже оставляет след, но кратковременный. Его можно скрыть духами или просто смыть в горячей ванной.

- Понятно, - пробормотал Мэтт, кусая нижнюю губу. Значит, так дела обстоят. Ну что ж, ладно. Лэндис-то просто старый пень. Посмотрим, что скажет Интернет.

Парень вышел из дома родителей и, не оглядываясь, пошёл к машине. Он не видел, что после того, как за ним закрылась тяжеленная дубовая дверь, из-за обшитой буком панели навстречу Лэндису вышел его папа.

- Странный у вас с моим сыном разговор вышел, Лэндис, - недовольно сказал Дейн.

- Согласен, сэр. Мастер Мэтью никогда не позволял себе задавать мне столь деликатные вопросы, но я счёл невозможным не ответить сыну моих хозяев.

- Нет, я к тебе не в претензии, - поспешил Дейн уверить старого слугу. – Просто странно, что он спросил об этом у тебя, а не у своего папы. Мы, конечно, с ним не особенно близки, но предпочесть мне слугу – это уже слишком.

Даже краем разума не предположив, насколько бестактно это прозвучало, Дейн Уэст-Деверо, сжав всё ещё пухлые губы, стал подниматься по лестнице, прямой, как кипарисовый ствол. Он собирался поговорить с мужем – должен же был кто-то что-то предпринять. Пусть почешется хоть раз в жизни, не позволять же единственному теперь наследнику брать замуж всякое северное отребье. О предстоящих похоронах младшего сына Дейн забыл начисто. Домоправитель провожал его профессионально бесстрастным взглядом, но против воли пожилой омега качал головой. Чёрт их разберёт, этих богатеев…

Глава 3

Субботний поздний вечер и добрую половину ночи Мэтт провёл, уткнувшись в монитор, благо Донни после двух раундов постельной борьбы спал, как убитый.

Статьи в Интернете – все до единой – в первом абзаце почти слово в слово повторяли Лэндиса, разве что с большей долей научности. Однако всё же связь с альфой не указывалась как единственно возможная причина изменения запаха – среди таковых назывались сильный стресс и некоторые болезни, вызывающие нарушения эндокринной системы, иногда причиной бывала беременность – особенно если будущий ребёнок был альфой. Мэтт успокоился – наверное, Донни приболел просто. Надо бы его отправить к врачу. Эх, а как было бы хорошо, если бы он оказался беременным – просто здорово! Альфе было уже почти двадцать восемь, и он давно чувствовал себя готовым к отцовству, а мечтал о большой семье он всегда – сколько себя помнил. Как бы было замечательно, если бы любимый подарил ему этой осенью первенца! Правда, сейчас это вряд ли, хотя в последнюю течку Донни они постоянно забывали про резинки – но его омега пил противозачаточные таблетки. Он тоже уверял своего альфу, что готов стать его мужем и папой их деток, однако стоит немного подождать – пусть устаканятся материальные дела, успокоятся и смирятся недовольные родители, и вот тогда, в уютной и наполненной любовью атмосфере счастливой семьи они смогут привести в мир своих малышей. Мэтт, как ему ни хотелось немедленно обзавестись собственным семейством, признавал, что его рассудительный возлюбленный прав, как, впрочем, и всегда. И поэтому нынешняя ситуация в доме родителей его особенно раздражала.

Утром альфа, невыспавшийся и недовольный, снова отправился в отцовский дом – на десять часов была назначена траурная церемония. С Донни он лишь успел переброситься парой слов и обменяться поцелуем – омега сегодня вызвался посидеть с одним из своих воспитанников, и к девяти часам тоже убежал. Мэтт вдобавок ко всему ещё и переругался с соседом – чёртов реднек опять воткнул свой драндулет едва не поперёк проезжей части и без того неширокого переулка. Словом, на похороны, событие само по себе безрадостное, альфа отправился ещё и в совершенно отвратительном настроении.

К особняку в Бель Миде подъезжали автомобили – друзья и знакомые семьи Деверо, коллеги отца, семейный врач, дальние родственники, кое-кто приехал даже из Луизианы и Флориды. Дейн приложил все усилия, чтобы траурная церемония наглядно продемонстрировала: они страшно скорбят. Сам Дейн, по правую руку от мужа, стоял с трагически опущенными долу глазами и с видом покорности судьбе принимал многочисленные соболезнования. По ощущениям Мэтта, все вокруг играли мерзкую пьесу – и всем это казалось нормальным, а то и нравилось. Черти бы их взяли.

Дорога на кладбище, долгие проповеди пастора Кэлвина с его заунывным голосом – под конец Мэтт почувствовал, что засыпает. Не дал ему опозориться, захрапев на похоронах брата, юный красивый омега – взяв его под руку, он сказал с экзальтированным придыханием:

- Ох, Мэтт, мне так жаль Ральфа…

Деверо-младший вытаращился на собеседника:

- Андре? Откуда ты взялся?.. Да ты разве знал Ральфа?

- Не особенно близко, - траурным голосом отозвался Андре. – Но всегда так безумно печально, когда гибнут такие молодые, красивые, талантливые люди…

- Брось, - поморщился Мэтт. – Ральф был на редкость бесполезным созданием, и в своей гибели виновен только он сам. Если спросить тут всех по-честному, двое из трёх скажут – туда ему и дорога. Даже родителям на самом деле плевать на всё это.

- Но Мэтти… Разве можно вот так, на кладбище, у его могилы…

- Да покойнику всё равно. А вот тот парнишка, который был с ним в машине, не погиб по чистому везению. Он твоих лет, и теперь на всю жизнь искалечен.

Альфу начала разбирать злость. Два часа дня. Донни наверняка уже дома. И вместо того, чтобы отвезти его к врачу и назначить обследование, вместо того, чтобы покупать любимому кофе и пончики, пока он ждёт приёма в клинике, он торчит здесь и слушает этого маленького лицемера. Помимо прочего, Андре Бержер ещё и рассматривался папой Мэтта в качестве наиболее вероятных кандидатов в его женихи – вместе с Тейлором Дельфи и Линдоном Прайсом, детками «друзей семьи» - таких же респектабельных южных буржуа, преуспевающих потомков старинных плантаторских семейств. Альфа с неудовольствием почти стряхнул с себя непрошеного собеседника – особой деликатностью Мэтт никогда не отличался, ещё одна отцовская наследная черта, - и, бросив традиционную горсть земли в могилу брата, направился к выходу с кладбища так быстро, как только позволяли приличия. Он вдруг почувствовал внезапную жалость к покойному братцу – бедный дурень Ральфи… Не гонять тебе больше по хайвеям, не окучивать омежек облегчённого поведения в ночных клубах… Дураком жил – и умер глупо. Бедный дурень Ральфи…