— Знаете, принцесса Тюль очень красива.

Во всех пяти королевствах рука принцессы Тюль была самой востребованной еще с тех пор, когда Тарик был мальчишкой. Ее красоту воспевали даже в Теории. Большинство этих песен были о том, что у любого мужчины, который встретится с ней, в конце будет разбито сердце, либо из-за ее неспособности ответить на его чувства, либо из-за долга выйти замуж за таинственного принца из далёкой страны. Ее отец ждал, пока не найдется подходящая партия; должно быть, он все это время держал на примете Тарика. Голова Тарика стучит от боли, но он насмешливо смеётся.

— Какое мне дело до красоты?

— Высший класс очень волнует красота. И они обожают холодный климат ледяного королевства. А что волнует их, должно волновать и вас.

— Что ты имеешь в виду?

— Все больше и больше из них забирают свои богатства и ресурсы — включая спекторий — в королевство Хемут. Если бы у нас был контроль, хм, я имею ввиду, если бы у нас был союз с этим королевством — тогда, возможно, часть спектория вернулась бы в Теорию.

Тарику хочется оспорить логику своего советника, но, если он сформулировал её вот так, какой у него остаётся выбор? Он вздыхает в сухой ночной воздух. Как только спекторий закончится, и высшему классу будет нечего продавать Хемуту, выдворят ли их из ледяного королевства? Если это случится, некоторые действительно могут попытаться переехать туда. Свои другие финансовые ресурсы они заберут с собой, а коммерцию переведут в Хемут. Последнее, в чем сейчас нуждается мучимая чумой Теория, это развалившаяся экономика на их головы.

— Жаль, что принцесса Серубеля погибла. Я мог бы сделать предложение ей. Нам нужен весь спекторий, который мы только сможем заполучить. У нее, случайно нет сестры?

— Боюсь, что нет, Ваше Величество.

— Какая досада. Я бы тут же оделся и сопровождал караван ещё сегодня ночью.

— Жаль, что вы не чувствуете того же по отношению к принцессе Тюль из Хемута. Ваш энтузиазм сильно бы помог гарантировать этот брак.

— У них губа не дура, желают объединиться с нами. Мы — самое продвинутое королевство из пяти. Я просто боюсь, что наши граждане посчитают нас глупыми, если мы поделимся властью с низшим королевством.

Напыщенные слова, он знает, но он не может допустить, чтобы логика Рашиди управляла разговором.

— Наши граждане отлично знают, что мы окружены во многом нам уступающими королевствами. Может, вы предпочитаете, чтобы я отправил Лингота в Вачук, узнать об одной из их многочисленных принцесс? По крайней мере, мы можем быть уверены, что на нашем столе всегда будет еда, — Рашиди хихикает над своей шуткой.

Вачук, несомненно, является самым диким королевством из пяти. Женщины, как известно, там неопрятны, часто не моются неделями. Они по несколько раз выходят замуж и часто разводятся, и тратят силы только на рождение детей между своими многочисленными охотничьими экспедициями. Тарик видел женщину из Вачука. У неё было больше мускул, чем у Сетоса. Он вздрагивает.

— Отправляй караван в Хемут, — выпаливает он. — Посмотрим, что они скажут.

Кто-то зовет меня, но я не могу ответить. Мои веки дрожат, но не открываются. Мой рот отказывается говорить, горло сильно пересохло, чтобы формировать слова. Я чувствую, как кто-то хлопает меня по щеке, затем хлопки превращаются в жгучие пощёчины, когда я прихожу в себя. Я пытаюсь отбиваться, но вместо этого слышу свой негодующий стон. Святые Серубеля, почему я не могу открыть глаза?

Потом вспоминаю отвар из козьего винограда. Ролана, который говорит мне выпить весь. Пожуй листья, были его слова. Это тебя исцелит. Ха! Я вспоминаю ощущение спокойствия и удовлетворения, охватившее меня, прежде чем мои веки отяжелели, когда я смотрела на яркое солнце.

О да, отвар. Меня вырубили, только в этот раз не руками грубияна. Я взяла варево собственными руками, да ещё почти поблагодарила за это Ролана: глупо, как глупо.

Звуки. Со всех сторон раздаются звуки, сначала издалека, потом совсем рядом, как будто мужчины, женщины и дети собрались вокруг меня и болтают на своей теорийской тарабарщине. Шарканье ног, лязг металла, далекое ржание лошадей, плескающаяся вода. Смесь звуков, которая может значит только одно.

Я на Базаре.

Я на Базаре!

Я должна отсюда выбраться!

С усилием открыв один глаз, а затем второй, я тяну руки к лицу, чтобы остановить головокружение. Наконец, я снова могу видеть, и на расстоянии нескольких вытянутых рук вижу Ролана и Чата, разговаривающих с человеком. Вместо бороды у него на подбородке раскрашенный черным металлический цилиндр, который достаёт до живота и почти касается груди, когда он говорит. Такие украшения для подбородка в Теории — знак богатства. Так же, как и головной убор, который надет на мужчину. Я видела их на картинах у себя дома, и на богатых теорийских торговцах, которые осмеливались просить аудиенции у моего отца, чтобы поторговаться за спекторий. Не говоря уже о том, что Алдон рассказывал мне об этом обществе. В моей программе обучения не было предусмотрено обширных уроков специально о Теории, но мы подробно обсуждали их богатство и высокомерие.

Я должна выбираться отсюда.

Шевелю пальцами ног, чтобы убедиться, что они двигаются, и делаю то же с остальными частями тела. Щиколотки, колени, бедра, руки, плечи — я всем шевелю как раз столько, чтобы убедиться в их способности функционировать, не привлекая внимание. Чат случайно глядит в мою сторону, и я застываю как труп, борясь с захлестывающей меня адреналиновой волной. Меня почти трясет от необходимости бежать.

Этот человек, этот богатый теорианец, хочет купить меня, девушку без сознания, которую он никогда не встречал. Теория — презренное королевство, если позволяет публично происходить такому на своей территории. Базар не только для торговли товаром, но и для торговли людьми.

Алдон об этом не рассказывал. Все, чему он научил меня — это язык, хотя я никогда не думала, что мне придется его использовать. Кроме того, он ознакомил меня с историей и с политическими интересами, о которых, по его мнению, должна знать принцесса.

Что ж, о таких вещах принцесса, определенно, тоже должна знать.

У меня всё крутиться в голове. Король Воин умер, а Король Сокол занял его место. Восемнадцатилетний парень, который, скорее всего, даже не сможет найти выход из своего собственного дворца, чтобы проконтролировать происходящее в королевстве. Если я когда-нибудь встречу короля Сокола, я ему покажу, где раки зимуют за то, что позволяет происходить таким вещам. Позволяет так использовать женщин. Дарить и принимать их как подарки. Совершенно неприемлемо.

После того, как я убедилась, что не только должна, но и могу бежать, я вскакиваю. Чат реагирует незамедлительно, бросается ко мне, разведя руки в стороны, чтобы удержать. Я едва уворачиваюсь, но тут мое внимание привлекает толпа вокруг. Я буду резко выделяться в этой одежде — стоп. Моя одежда. Я больше не ношу одежду прислуги. На мне один кусок льна, обернутый вокруг, чтобы прикрыть самые критические зоны. Когда это случилось? И почему я позволяю этому расстроить себя, когда должна думать о побеге?

Ролан пользуется тем, что я замешкалась, хватает меня за руку и тянет обратно. Я использую рывок и с размаху врезаю ему головой в нос, когда он наклоняется, и он немедленно меня отпускает. Чат спешит вперед, раскинув руки, и снова я увертываюсь, благодарная за то, что он, как я и надеялась, такой медленный.

Я начинаю бежать; мимо плачущих детей, мимо ржущих лошадей, мимо женщины, выливающей воду из ведра и мужчины, показывающего сверкающее украшение. Но базар становится все больше и больше, куда бы я ни поворачивала, и как бы быстро ни бежала, ему нет конца. Я не осмеливаюсь обернуться или пасть духом из-за преследующих меня шагов. Пробегаю мимо рядов палаток и тентов, через запутанный лабиринт. У меня начинает кружиться голова, интересно, сколько времени я была без сознания. Как долго я не создавала?