— Жади, — выдохнул Саид, опускаясь в кресло.

Тысяча вопросов завертелось в голове у мужчины: «Кто это рисовал? Где? Когда?», — он был в смятении, но благодарен Аллаху за то, что тот не оставил без внимания его молитвы.

— Значит, не показалось, — выдохнула Самира. — Но это еще не все, — продолжила она открывая новые вкладки браузера. — Я стала искать автора рисунка.

На экране высветился темно-зеленый фон и множество разноцветных иконок на нем. При щелчке мышкой на одну из них, увеличивалось изображение. На одних были натюрморты, на других — пейзажи, а на третьих — портреты. Среди всех рисунков попадались несколько портретов Жади, выполненных в разных техниках и даже несколько пейзажей, на которых угадывались виды Феса и пустыни.

— Автор всех этих рисунков Зое Вебер, — Самира навела курсор на аватарку в верхнем левом углу.

На фотографии была девушка. Она сидела на скамейке где-то на улице, склонившись над альбомом для рисования. Лица было не разглядеть, так как его скрывали длинные русые волосы.

— Я пыталась найти о ней еще какую-то информацию, но ничего, — отстранившись от ноутбука, вздохнула Самира.

Но Саид, казалось, даже не слышал её слов. Он с жадностью всматривался в фотографию девушки, пытаясь найти хоть малейшее сходство с его красавицей Хадижей. Сердце отчаянно билось, а пульс стучал в висках.

— Дядя Саид, это всего лишь предположение, — осторожно произнесла девушка, видя реакцию мужчины. — Я могла ошибиться…

— Да, да, я понимаю, Самира, — Саид уже судорожно набирал телефон одного из частных детективов, которому в свое время выложил кругленькую сумму.

Мужчина был бывшим агентом каких-то спецслужб и поэтому, сохранил все нужные контакты, чтобы разузнать о нужном человеке в короткие сроки.

Самира, понимая, что дяде сейчас не до нее, тихо подошла к двери кабинета.

— До свидания, дядя Саид. Да хранит вас Аллах, — попрощалась она.

— И тебя пусть хранит Аллах, Самира, — ожидая ответа по телефону, он попрощался с племянницей. — И наградит тебя за ту благую весть, что ты принесла мне.

Девушка вышла из кабинета как раз в тот момент, когда в телефонной трубке длинные гудки сменились мужским голосом.

— Сеньор Гарсия? Это Саид Рашид. Мне нужно, чтобы вы разузнали об одном человеке. Я отправлю вам ссылку на страничку в интернете. Все, что сможете, цена любая.

В художественной студии, в которую переделали старый спортивный зал, несмотря на открытое окно, висел тяжелый запах масляных красок и растворителей. Занятия были окончены, и все ученики разошлись. Все, кроме одной. Девушка стояла перед холстом и придирчиво рассматривала написанную на нем картину, добавляя мазки то тут, то там.

— Все никак не доведешь до совершенства? — услышала она насмешливый голос со спины и подскочила от испуга.

— Жак, ну что за дурная привычка так тихо подкрадываться? — обернулась к напугавшему ее парню девушка.

— Прости, Зое, — парень, похоже, действительно чувствовал свою вину и смущенно переминался с ноги на ногу. — По мне, так картина идеальна, — в восхищении вздохнул он, рассматривая пейзаж заката на побережье океана, в линиях которого угадывался силуэт эфемерного божества: русалки, танцующей на вводной глади.

— А мне кажется, вот тут слишком много сиреневого, — указала художница в один из углов картины. — Это выглядит неестественно…

— Зое, когда ты вообще видела закат над морем в реальности? — фыркнул Жак, зная, что подруга предпочитает сидеть в комнате с альбомом в руках, чем гулять.

— В порту не так давно, — пожала плечами девушка.

— «В порту не так давно», — передразнил ее друг. — Я про другое… Пляж, отдых, веселье. Тебе знакомы эти слова?

— Если я хочу поступить в Высшую государственную школу изящных искусств, мне не до веселья, — с раздражением посмотрела на парня Зое.

— Хорошо-хорошо, — поднимая руки в примирительном жесте, видя, что подруга начинает раздражаться, произнеc Жак. — Можешь хоть поселиться здесь. Но на обед ты хотя бы пойдешь?

Девушка взглянула на часы: до начала обеда оставалось пять минут, и, если они не успеют к этому времени, двери столовой закроются, оставляя их Жаком голодными до ужина.

— Черт, Жак! Почему ты не напомнил об этом раньше?! — бросая кисти на стол, фыркнула Зое. — Побежали!

И они побежали по внутреннему дворику, огибая жилое помещение, за которым находилось здание столовой.

— Мадам Дюпаж будет недовольна, увидев тебя в таком неподобающем виде, — посмотрел на джинсы и футболку, испачканные краской, Жак.

— Если я сейчас побегу переодеваться, то мы точно не успеем, — ответила парню Зое.

Здание столовой уже показалось из-за поворота. Им повезло: двери еще не были закрыты, а у входа стояла, худая и прямая, как палка, в своем строгом одеянии, застегнутом на все пуговицы, мадам Дюпаж. Женщина окинула чуть не опоздавших подопечных сердитым взглядом, поморщившись при виде пятен краски на одежде.

— Вы как всегда опаздываете, месье Лавуе, мадемуазель Вебер.

— Но мы еще не опоздали: ваши часы показывают без двух минут час, — украдкой взглянув на циферблат старинных карманных часов на цепочке, которые воспитательница всегда носила с собой, заметила воспитанница.

— Проходите, — кивнула в сторону столовой женщина.

— Спасибо, мадам Дюпаж, — мило улыбнувшись, чуть присела в реверансе Зое и проскользнула в дверь.

— Спасибо, мадам, — буркнул Жак, последовав за подругой.

Несмотря на то, что он уже давно не был тем мальчишкой, у которого вечно горели уши, и невозможно было сесть, не поморщившись от боли, Жак все еще робел перед строгой мадам. Хотя это не мешало ему вместе с той же Зое нет-нет да и сбегать с территории приюта в неурочное время, чтобы погулять по городу или зайти в клуб. Сама же Зое, казалось, никогда не боялась наказаний, относясь к ним по-философски и со взрослым спокойствием.

«Я не помню большую часть своей жизни. У меня даже имя ненастоящее. Что хуже этого они могут придумать?» — говорила девочка, дежуря в наказание в столовой или натирая полы в коридорах.

Жак помнил, какой ажиотаж произвело появление Зое в стенах приюта. Несколько недель она была чем-то вроде достопримечательности: девочка, которая не помнит о себе ничего. Зое сначала терпеливо относилось к любопытству окружающих, но потом стала сторониться остальных ребят, прячась в укромных уголках приюта, которых оказалось не так уж мало. Жак приносил ей сладости или перекусить, находя ее там, где она пряталась. Так они и сдружились. Он тоже стал интересоваться рисованием. Мальчик, с шести лет больше времени проводивший на улице, чем с алкоголиками-родителями, притаскивал подружке краски и кисти. Все больше времени они проводили вместе, разговаривая и рисуя. Вскоре все привыкли, что там, где Зое, рядом и Жак. Но, к сожалению, между ними не было ничего большего, чем дружба. Девушка никак не воспринимала его знаки внимания, воспринимая его как брата. И Жак почти смирился с тем, что застрял во "френд-зоне".

Они взяли себе подносы с обедом и сели за стол, но не успели съесть и половины, как к ним подошла мадам Матие, еще одна воспитательница приюте, которая, в отличие от той же мадам Дюпаж, относилась к воспитанникам по-доброму, и дети в ней души не чаяли.

— Зое, — тронула за плечо девушку. — Тебя вызывает к себе мадам Морель.

— Хорошо, — кивнула девушка, откладывая приборы и гадая, что такого она могла сделать, чтобы ее вызывала сама директриса.

На ум ничего не приходило. В последнее время она не покидала территорию приюта ни с разрешением, ни без. Ни с кем не ссорилась и вообще была занята подготовкой к выпускным экзаменам. За этими раздумьями Зое, в сопровождении мадам Матие, подошла к двери в кабинет директора. Прозвучал стук и вежливое разрешение войти.

— Здравствуйте, мадемуазель Вебер, — поздоровались мадам Морель. — Простите, что прервали ваш обед, но к вам срочное дело. Двое этих месье, — женщина указала в сторону дивана у стены, — утверждают, что они ваши родственники.