О движении вперед не может быть и речи. Весло уходит в ил по самую рукоятку, но так и не упирается в дно. Пробуем, действуя веслом как лопатой, прокопать в грязи перед лодкой подобие желоба, чтобы хоть немного продвинуться назад. С трудом, но получилось. Итак, метр за метром, почти сутки мы преодолевали ту четверть километра, что с ходу проскочили за пару минут. Вконец обессиленные, с перегретым мотором мы возвратились на первое озеро и до бесконечности долго искали горло истока. Не знаю, сколько бы мы проискали выход, не заглохни мотор. В наступившей тишине мы услышали отдаленное журчание водопада в истоке. Не буду рассказывать, как мы добирались назад, как радовались встрече с Собриным и печалились потере собаки. Мы тогда так утомились, что и вспоминать не хочется. А вот ощущение, что мы были близки к разгадке какой-то тайны, не покидает меня и сегодня.

Когда мы допытали Собрина, почему он не пошел с нами на остров, тот очень серьезно ответил:

— А если бы вы пропали в тайге? Кто бы ваш розыск организовал? С тайгой, парень, не шутят — в ней всяко бывает, подстраховка нужна: собака вон бесследно сгинула.

— На будущий год, по разливу, снова сюда приеду, — заявил Володька.

— По разливу этот исток непросто найти — все кусты в воде стоят. Да до весны еще и дожить надо, — охладил его пыл Собрин. — Соберемся ли мы еще раз… Комполен нас пускать не хочет.

— Какой такой комполен? — удивился я.

— Слуга Золотой богини, — приглушенно ответил охотник. — У нее три хранителя: водяной, змей и комполен — лесной человек.

Помню, я недоверчиво ухмыльнулся, не поверив собринским суевериям, а он, заметив мою ухмылку, обиделся и не сказал больше ни слова. А может, просто посчитал, что напрасно проговорился о своей таежной тайне, которую посторонним доверять не следует.

Осенью он утонул при непонятных обстоятельствах. На этом закончились мои практические поиски Сорни-най. Но волею случая оказавшись на тропе поиска, я уже не смог сойти с нее и продолжил поиски следов югорской богини в литературных и исторических источниках. Конечно, я не мог и предполагать, что, достаточно попетляв, тропа эта выведет меня к чудесному Лукоморью. Но прежде пришлось перелистать горы книг. На мое счастье, если чем оказалась и богата наша Тюмень, так это библиотеками. Те самые сибирские коммерсанты, которых принято изображать полуграмотными самодурами, на деле были столпами, на которых держалось просвещение, культура и технический прогресс сибирской провинции. Это купцы стояли у колыбели сибирского книгопечатания, это они построили коммерческое и реальное училища, это на их средства собирались фонды лучшего в Сибири краеведческого музея и даже кормилась в Швейцарии группа «Освобождение труда». Много их было. Но остановимся на одной фамилии — Текутьев, поскольку именно он приложил руку к основанию городской библиотеки, получившей название Пушкинской.

Городской голова купец Текутьев в Тюмени слыл человеком высокообразованным и просвещенным, поскольку содержал свой театр. При театре в 1989 году открылась первая в городе бесплатная публичная библиотека. А поскольку торжественное открытие приурочили к 100-летию со дня рождения А. С. Пушкина, библиотеку назвали Пушкинской. Накануне революции ее фонд составил около пятидесяти тысяч томов.

После революции национализированные библиотеки реального училища, клуба приказчиков, рабочего клуба и другие объединили с частью пушкинской и разместили в бывшей Спасской церкви, которая приютила книги на долгое время, пока безудержно прибывающий поток литературы не заполнил до краев старые стены, почти не оставив места читателям и служителям книжного культа.

И тогда, как гласит предание, отцы областной культуры стали «принимать меры». Для начала ликвидировали тюменское книжное издательство, в надежде приуменьшить приток книг в хранилище. С этой частью программы «отцам» удалось справиться довольно легко. А чтобы снизить эффект от достойной геростратовой славы акции, в спешном порядке приступили к строительству новой библиотеки.

Результат превзошел все ожидания: город получил прекрасный храм культуры и науки и заждавшиеся читатели смогли, наконец, добраться до годами пылившихся в фондах и недоступных по чисто техническим причинам книг. Словом, мне повезло.

Однако, вопреки ожиданиям, интересующих меня книг оказалось немного.

— А вы не пробовали обратиться в МБА? — пожалела меня дежурная зала каталогов.

— МБА? — удивился я.

— МБА, — подтвердила дежурная. — Это наш новый отдел — межбиблиотечный абонемент. Через него вы можете заказать необходимую книгу из любой библиотеки Союза. Обратитесь там к Калининой… Повторять не пришлось.

Заведующая отделом МБА недолго изучала представленный мной список. Затем испытующе оглядела меня и поинтересовалась:

— Золотую Бабу ищете?

Я не знаю отчего смутился и попытался оправдаться.

— Уже пробовал, не получилось. Теперь хочу просто побольше разузнать о ней, чтобы не искать, не зная что.

— Многие на ней себе шею свернули… Если дадите слово, что искать ее больше не будете, так и быть, помогу вам.

Я клятвенно заверил, что искать никаких баб в тайге больше не буду и в мои жизненные планы поиск Золотых Баб никак не вписывается.

Заведующая усмехнулась моим уверениям и достала тетрадочку:

— Здесь у меня подобрана небольшая библиография этой темы. Попробуем заказать. А пока… Вы Льва Теплова читали? Нет? О, это большой энтузиаст поисков Золотой Бабы. У нас в зале периодики есть его статья…

И вот я держу в руках журнал «Знание — сила». Да, основательно поработал журналист Теплов. На Конде, как и у нас с Володькой, его поиски не увенчались успехом, зато в архивах тобольской консистории удалось отыскать кое-что: «В 1863 году священник Попов выведал у хантов имена их главных святынь и послал в Тобольск донос. Самая главная святыня, писал Попов, называется по-ненецки Яу-мал, затем идет камень Нум-гатай в Тазовском заливе — видимо, метеорит, затем каменная статуя Погорма, фигуры из дерева Минисей, Хоругвай и Посоты…»

В доносе Попова поражает упоминание идола по имени Яу-мал. До него кумира по имени Яумал, или Юмала, Иомаль, Йомала, во всей мировой литературе упоминал лишь Снорри Стурлусон. Но во времена Попова написанная за 800 лет до того сага об Олаве Святом была неизвестна в России и вряд ли читал ее в оригинале провинциальный священник. А потому такое совпадение далеко не случайно и должно иметь реальную основу.

Одно из дел тобольской консистории по розыску языческих шайтанов датировано 1757 годом: «Наши люди из Ендыря — Сергей Шерга и Иван Колыпаев, а также Алексей Пангль из Шапшиных юрт, люди все, судя по именам крещеные, ездят и собирают жертвы какому-то важному шайтану. Ендырь место глухое, это озеро (из системы Согомских) километрах в 50 к юго-западу от Белогорья, между реками Кама и Вынтья, и людей оттуда не нашли. Алексея Пангля призвали к допросу. И тут открылось, что на Конде умер самый главный шаман, а его вдова Гликерия Юдина живет в беззаконии с Василием Маткой. Вдова шайтанщика заботилась, чтобы род ее не прекратился. Хотя ее выселяли в Самарово, а потом даже увезли в Тобольский монастырь, оттуда ее украли. К тому времени она имела детей от Василия, и оба они считались уже "главными шаманами"».

Инструкция «кондинской миссии», составленная незадолго до революции, опять требовала от миссионеров немедленно разыскать идола, слывущего под названием Троицкого, к которому, как к центру идолопоклонства, стекаются отовсюду инородцы-самоеды и остяки-идолопоклонники и христиане. Троицкое — село рядом с Белогорьем, и неудивительно, что богопротивный идол с тайным именем получил христианское название — Троицкий.

Из перечисленных в документах названий мест и населенных пунктов, так или иначе связанных с местопребыванием таинственного идола, вытекало, что последнее его обиталище находилось поблизости от тех мест, на которые указал нам Алексей Сургучев. Похоже, что мы были близки от его убежища. Особенно отчетливо мысль об этом возникла, когда я дочитал до конца статью Теплова: «Старики Григорий и Парфентий Сургучевы были шаманы или связаны с шаманами Золотой Бабы, хотя один из них был даже председателем колхоза.