Однажды Григорий Сургучев, подвыпив, рассказал охотнику Кадулину: «Знаешь что, Кадулин, этот шайтан находится в покое. Никому и никогда его не найти. Есть маленький островок среди болот…»

Все совпадало с рассказом моего приятеля. Не напрасно предупреждала меня заведующая МБА не связываться с Золотой Бабой. Попав в сферу ее притяжения, я незаметно увлекся ее родословной, отдавая ее изучению все свободное время.

В процессе этой увлекательной работы совершенно неожиданно, но, как оказалось, вполне закономерно на первый план вылезла и, полностью заслонив первоначально избранную тему, завладела вниманием автора этих строк древняя, но вечно молодая и обаятельная Баба-Яга.

При знакомстве с этой северной ведьмой и ее нечистой родней выяснилось, что генеалогическое древо угасающего рода Яги, включающего славянскую Ладу, зырянскую Йома-Бабу, ненецкую Яумалу, югорскую Сорни-най и великое множество других идолов-богов, уходит корнями в древнее языческое прошлое народов нашей Родины.

Не только торжеству христианства, но больше изменению социальных устоев общества, повышению культурного и общеобразовательного уровня обязаны мы тем, что к началу грядущего века на генеалогическом древе язычества не засохла на утешение детворе одна последняя ветвь — ветвь из сказочного леса Бабы-Яги.

Культуры множества племен и народов континента, соприкасаясь на перекрестках веков, взаимно обогащали друг друга, способствуя зарождению героини многих сказок — Яги. При обилии родственников у Яги совершенно явственно просматриваются родители — культуры славянская и угорская, контактам которых образ Бабы-Яги обязан своим появлением.

Однажды холодным вечером, как обычно, зашел я в библиотеку, чтобы занять привычное место в читальном зале. В фойе меня встретил плакат: «Клуб "Тюменская старина" проводит вечер "Сказки"». Тюменская старина меня как раз интересовала, а потому я заглянул на огонек.

В просторном конференц-зале я нашел общество далеко не детского возраста: артистов, художников, педагогов, студентов и пенсионеров. В роли главного сказителя выступал популярный на тюменщине писатель Геннадий Сазонов. Геолог по основной профессии, немало лет отдал он тундре и тайге и среди аборигенов Югры слыл своим. Желанному гостю доверяли предания, рассказывали сказки. Обработку одной из них он нам тогда прочитал.

— Сказка называется «Комполен» — злой дух леса, — так начал писатель. — Есть на реке Конде широкие разливы и болотистые места, называемые по-местному «туманы». Случаются там иногда густые и непроглядные туманы, попасть в который путнику — погибель…

Стоило мне услышать это вступление к сказке, как припомнились и туман, и манси Собрин, испугавшийся неведомого комполена…

Обстановка в зале сложилась самая домашняя, народ собрался исключительно симпатичный, и я тоже рискнул выступить с сообщением о предполагаемом родстве Золотой Бабы с Бабой-Ягой. Вспомнилась мне моя дорогая бабка Марья Ивановна Разбойникова, которая бесконечную свою сказку «Как черти из неволи шли» всегда начинала присказкой: «В некотором царстве, в некотором государстве, под номером седьмым, под которым мы сидим, на гладком месте, как на бороне, жил-был царь Картоуз, он надел на голову арбуз, на конец — огурец и стал такой молодец, что ни в сказке сказать, ни пером описать…»

С этой забавной присказки я и начал свой рассказ о Золотой Бабе.

Когда вечер окончился, Геннадий Сазонов догнал меня в фойе и посоветовал:

— Напишите о своих изысканиях — должно интересно получиться. Если понадобится помощь — вот мой телефон…

Помощь мне вскоре понадобилась, но позвонить писателю я опоздал: его не стало. Однако именно с его напутствием отправился я по неведомой дорожке по следу Яги к далеким от сказки историческим реальностям, которая выведет меня в пушкинский мир, поможет отыскать на карте знаменитое Лукоморье, остров Буян, края, где живут царевны-лебеди и царевны-лягушки, где чудеса, где леший бродит…

В результате этих поисков написана эта книга, которая не может быть названа ни научной, ни художественной. Ее жанр можно определить как записки краеведа.

В незапамятные времена, на рассвете новой эры, устав от затянувшихся войн с Китаем, от границ Тибета выплеснулись на просторы сибирских степей орды кочевников гуннов и растеклись по огромным пространствам, подчиняя и увлекая за собой кочевые народы, оттеснили в леса и болота более слабые финно-угорско-самодийские племена. Завоеватели перевалили через Рифейские горы (Урал), чтобы разграбить и потрясти Европу и основать в Поволжских степях мощный Хазарский каганат.

А схожие по образу жизни и культуре финно-угорские племена, смешавшись с северянами-гипербореями, заселили безбрежные лесные массивы от Ботнического залива до Саян.

От нашествия гуннов остались у уральских угров воспоминания об ушедшем на запад племени степных угров-коневодов и, вероятно, золотая статуэтка буддийской богини-бодхисатвы, занесенная гуннами вместе с культом женского начала — йони. Привнесенному кумиру суждено было стать национальным сокровищем уральских и обских угров, известным под именем Йома-Бабы, или Сорни-най.

Занятые распрями, южные соседи на несколько веков оставили в покое укрытых за густыми лесами и широкими реками угров, предоставив им возможность спокойно заниматься подсечным земледелием, охотой и рыбной ловлей, вести неторопливую жизнь и поклоняться богам-идолам.

Такими их и застали в IX–XII веках славяне. Пришельцы обнаружили у лесных охотников, скотоводов и земледельцев культуру по уровню не только не ниже собственной, но и во многом превосходящую. В угорскую Биармию вели торговые дороги с востока и запада, из Ирана и Скандинавии. Слухи о ее богатствах и Золотой богине — Йомале шли по всему Древнему миру…

Язычники-славяне находили у язычников-угров идолов и богов, похожих на собственных. Когда же на грани первого тысячелетия Древняя Русь, под влиянием занесенной из Византии новой христианской религии, отреклась от старых богов и сожгла на днепровской круче дубового истукана Богини-Матери с ее сыновьями Лелем и Полелем, испуганно затаилось русское язычество, хоронясь на дальних окраинах, где в непроходимых дебрях последние волхвы еще сберегали старинных идолов, не спеша обменять их на лики непонятного Христа.

В Малой и Центральной Азии вошедший в силу ислам заставил склониться перед Пророком солнцепоклонников, посредством меча утвердился в аулах язычников каракитаев и столкнулся в кровавой сече с христианами несторианского толка монголами — найманами.

Напуганные жестокими карами за идолопоклонство, которые приверженцы Корана обрушивали на неверных, сохраняющих в своих домах изображения живых существ, практичные персияне повели караваны с посудой, оружием и украшениями в далекий северный край, где имелся достойный эквивалент — меха и где идолопоклонство вовсю процветало.

На северо-западе воинственные норманны по примеру конунга Олафа отвернулись от кровожадного Одина, чтобы на перекрестии меча присягнуть Иисусу, который отнюдь не мешал хищным викингам в их кровавых набегах на соседей. Избороздив в поисках добычи все северные моря, самый коварный из них, Торир-собака, добрался до капища югорской богини Йомалы и едва унес ноги от разъяренных бьярмов.

Не дремали и предприимчивые новгородцы, снаряжавшие в походы за пушниной в страны полунощные ватаги отчаянных смельчаков-ушкуйников. Из XI века дошел до нас рассказ о поиске пути в Югру отроками Гюряты Роговича. Множество чудес поведал он киевскому игумену, но не упомянул о главном — югорском Золотом идоле. Возможно, языческая душа новгородца не приняла еще новой религии и втайне сохраняла верность старым богам русичей, схожим с Золотой Бабой.