Так было в течение нескольких веков. Однако торговые связи арабов доисламского периода неуклонно росли и укреплялись. Этому способствовали поселенцы, часть которых вступала в брак с коренными жителями, а также длительный обмен товарами. Сфера торговли все более расширялась к югу. До какого предела? На северном Мадагаскаре найдены монеты времен Константина I (начало IV века н. э.) – свидетельство того, что химьяриты достигли даже этих мест. В 1950 году Дж. Мэтью – первый английский археолог, обследовавший восточный берег, – сделал значительные открытия в районе небольших островов у побережья Южиной Танганьики. На островке Санье-Я-Кати, неподалеку от более крупного острова Килва, он обнаружил под толстым слоем земли развалины поселения, состоящего из «небольших продолговатой формы домов кирпичной кладки, построенных вокруг цитадели, стены которой поднимаются на пять метров». Это поселение – один из наиболее древних береговых торговых центров, обнаруженных до сих пор. Его культура, относящаяся к периоду железистого века, на несколько столетий опередила исламскую и была, по-видимому, южноарабской или южноиндийской.

Неподалеку от этой местности, на другом коралловом островке, под названием Сонго Мнара, Мэтью обнаружил множество доказательств развития торговли. Во время предварительных раскопок забытого средневекового города, скрытого от людских глаз мангровыми деревьями, растущими на болоте, на берегу сверкающего океана, ему «удалось изучить и установить сиамское происхождение множества глазурованных изделий из камня и китайского фарфора, относящихся к концу правления династии Син и началу династии Мин (примерно 1127-1450 гг. н. э.). Среди монет, найденных на островах этой группы, имеются монеты из Месопотамии, монгольские, монеты Персии, а среди бус – сердолик из Индии, а также бусы из кристалла, изумруда и топаза».

Все эти древние города – Килва, Кисивани, Сонго Мнара, Санье-Я-Кати, Куа и другие – давно забыты всеми, за исключением узкого круга специалистов, но во времена средневековья здесь была сосредоточена вся торговля восточного мира.

Если нам еще трудно точно установить хронологию этой торговли, то характер ее мы можем определить достаточно ясно при чтении некоторых наиболее выразительных страниц «Перипла». Жители портов «континента Азании», то есть Кении и Танганьики, были «людьми мощного телосложения, отличавшимися пиратскими привычками. В каждом порту имелся собственный правитель». Но на верховную власть над всем побережьем притязали властители Южной Аравии, основываясь «на древнем праве, в силу которого оно (побережье – пep.) должно подчиняться ведущему государству Аравии». Как говорилось, таким государством были поочередно Аусан, Катабан, Сабея и Химьяр. В то время, когда автор «Перипла» совершал рейсы вдоль берега, химьярский город Муза играл главенствующую роль в торговле с Африкой, снаряжая в путь «большие корабли, ведомые опытными капитанами, знакомыми с местным населением. Купцы Музы засылали туда и агентов, которые вступали в брак с местными женщинами, знали побережье и понимали язык его жителей».

За этим непритязательным описанием наверняка кроется опыт целых столетий, в течение которых арабские купцы и обитатели прибрежных африканских районов выработали самобытную культуру, элементы которой формировались в результате заимствования с обеих сторон. Когда спустя 15 столетий здесь впервые появились европейцы, эта культура давно уже достигла зрелости, создав вполне развитый самостоятельный язык суахили. Слово «суахили» происходит от арабского слова, означающего «прибрежный». Этот язык, как и породившая его культура, представляет собой продукт не африканизации арабского начала, а, скорее, арабизации африканского. Его основу составляют африканские языки, точнее говоря, языки банту, хотя и с сильной примесью арабского языка, который просачивался на побережье в течение многих столетий торговли и колонизации. Арабское влияние особенно усилилось в начале средневековья в связи с увеличением числа поселений и потока колонистов из Аравии и с берегов Персидского залива.

Росту колонизации способствовали бушевавшие в Аравии религиозные и династические войны. К VII-VIII векам н. э. торговые города на побережье Сомали, Кении и Танганьики стали испытывать влияние арабской культуры, которую несли с собой арабы-беженцы. Это влияние, видимо, редко распространялось за пределы правящей группы или «правящей семьи», за исключением, пожалуй, прибрежных островов, где арабы селились довольно часто. Но в то время как порты и города материка оставались в основном африканскими, их культура все больше становилась исламской.

К Х веку, как явствует из книги Масуди, арабы утвердились на юге до самой Софалы в царстве Ваклими. На противоположной стороне восточного мира они к этому времени уже давно занимали прочные позиции в Южном Китае, Малайе и портах Индии и Цейлона. Впоследствии из Китая в Африку и обратно отправлялось еще больше кораблей с грузами. Эти корабли бросали якоря в разных портах; их грузы переходили от одного торгового народа к другому. В конце концов все побережье Индийского океана оказалось связанным сложной системой морского транспорта и обмена. Сонго Мнара и другие подобные города познакомились с китайским фарфором и изделиями камнерезов Сиама.

И все же наиболее важным рынком сбыта и поставщиком Восточной Африки оставалась Индия. Если китайские монеты и фарфор конца XII-XIII века дают весьма полезные указания относительно хронологии истории побережья (а кое-где и относительно исторических дат некоторых внутренних районов Африки), то индийские бусы помогают нам восстановить события, относящиеся еще к VIII веку. По мере накопления наших знаний о прошлом Индонезии, Индокитая и Малайи бусы из этих стран, найденные в Африке, помогут пролить дополнительный свет на ее историю!

Индийские ткани, сохранись они по сию пору, могли бы рассказать значительно больше, чем бусы, ибо корабли привозили их в порты Восточной Африки на протяжении многих столетий. Поставляя товары Африке и потребляя ее продукты, действуя как транзитный пункт для товаров, шедших из Африки на Восток или в обратную сторону, растущие цивилизации Западной и Южной Индии много веков оказывали свое влияние на Восточную и Юго-Восточную Африку. Только будущие исследователи смогут тщательно изучить эту проблему.

Идриси показал, какое значение для Африки имел спрос Индии на африканское железо. Но Индию интересовала и слоновая кость. Продаваемые зинджами слоновые бивни, сообщает Масуди, «обычно идут в Оман, откуда их отправляют в Китай и Индию. Таков путь этого товара, и, будь это по-другому, мусульманские страны имели бы слоновую кость в изобилии. В Китае цари, а также гражданские и военные чиновники делают из нее паланкины, и ни одному государственному чиновнику или иному достопочтенному человеку никогда не придет в голову явиться к царю в железном паланкине, ибо в таких случаях пользуются только паланкинами из слоновой кости». Масуди указывает, что слоновая кость имела большой спрос и в Индии. Индийцы употребляли ее для изготовления рукояток мечей и кинжалов, а также шахматных фигур.

Другим очень важным предметом торговли было золото. Большое количество золота, должно быть, отправлялось в Индию из портов Юго-Восточной Африки в течение пяти или шести столетий. Это золото сильно взбудоражило воображение европейцев, узнавших про него около 1500 года. Черепаховые панцири также составляли важную статью африканского экспорта. Вывозились и рабы. В Месопотамии к концу VII века африканских рабов было так много, что они решались на восстания, и эти восстания длились там, то вспыхивая, то затухая, двести лет. И все-таки не рабы были главным товаром в торговле Африки с Востоком. Торговые связи средневековых арабов с африканским побережьем никогда не основывались на работорговле в отличие от связей европейцев. Восток прежде всего хотел получать от Африки железо, золото и слоновую кость.