Период процветания арабских государств длился две тысячи лет. Даже до Х века н. э. доносится отдаленное эхо этого процветания; некий писец из Саны – древней столицы сабеян – с гордостью вспоминает о прошлом своей милой отчизны. Этот город, говорит Хамдани, все народы считают садом земли. Он находится в стране, где построены огромные замки, мраморные плотины и акведуки для орошения. «Когда солнце достигает созвездия Льва и противостоит ему в Тельце, на землю падают осенние дожди, а в конце марта и в начале апреля шумят весенние ливни. Город изобилует овощами, фруктами, пряностями и гордится многообразием ароматических деревьев, цветов, роз и птиц. Даже в самом маленьком доме не меньше двух водоемов. Выгребные ямы глубоки и роются на значительном расстоянии одна от другой. Благодаря крепкой гипсовой черепице, белоснежному алебастру и чистому полу от ям не исходит зловония или даже неприятного запаха».

Такой знал Сану аль-Масуди, родители которого прибыли сюда из Хиджаза. Примерно четыре столетия спустя Ибн Баттута восхищается Забидом, считая его крупнейшим и богатейшим городом Йемена после Саны. «Этот город, – пишет он, – расположен среди орошаемых проточной водой роскошных садов, где зреют разнообразные фрукты, например бананы. Горожане обходительны в манерах, красивы, стройны, а горожанки (здесь Ибн Баттута садится на любимого конька) невыразимо прекрасны».

В результате вторжений и раздоров система орошения была разрушена, Йемен пришел в упадок. И тем не менее средневековые народы считали эту страну и соседние с ней арабские земли очагами высокой культуры.

Таким образом, арабских купцов, торговавших с африканским побережьем, отнюдь нельзя считать варварами. Со времен царицы Савской, с IX или Х века до н. э, а может быть, и с еще более раннего периода, контроль над этой торговлей переходил от одного арабского государства к другому. В I веке до н. э. (к которому относится первое дошедшее до нас документальное свидетельство) место, где сейчас находятся Сомали, Кения и Танганьика, было известно мореходам Красного моря как «берег аусанитов», хотя южноарабское государство Аусан перестало существовать уже к VI веку до н. э. На смену Аусану пришел Катабан, затем снова Сабея, а затем химьяриты. Господство арабов было уничтожено птолемеевским Египтом и усилившейся Римской империей. Затем контроль над этим побережьем берет в свои руки Аксум, расположенный на юге, в районе проливов Красного моря. В VIII веке н. э. он переходит к арабам. Арабы в свою очередь продержались здесь до прихода португальцев в 1508 году.

За пределами проливов Красного моря, на берегах которого борьба за монопольный контроль над океанской торговлей никогда не была значительной, увеличению количества судов и стран, занимавшихся торговым мореплаванием, способствовали два фактора: возраставшая мощь и единство азиатских государств – Западной Индии, Цейлона, Индонезии и Китая, а также неуклонное совершенствование навигационных средств. Оба фактора сыграли свою роль в истории Южной и Юго-Восточной Африки.

Первым из известных нам мореходов, которые пересекли Индийский океан, был греческий лоцман Скилак из Карианды. Говорят, что в 510 году до н. э. он проплыл от устья Инда до Красного моря, и древнейший из дошедших до нас навигационных справочников-«периплов» – назван его именем, хоть и составлен 200 лет спустя. За Скилаком последовали другие мореплаватели, среди которых наиболее знаменит лоцман Александра Македонского Неарх. В 327-326 годах до н. э. он прошел до Инда и обратно.

В те времена моряки старались не отрываться от берега, медленно продвигаясь от одной гавани к другой, но потом они научились использовать муссоны Индийского океана. Эти ветры в определенное время года дуют с северо-востока, затем их направление меняется, и они дуют с юго-запада. В зависимости от времени года муссоны могут с полной гарантией доставить любой корабль к назначенному месту вплоть до самой южной оконечности Восточной Африки – мыса Делгаду, расположенного у входа в Мозамбикский пролив.

Мало-помалу по мере развития судостроения мореходы стали пересекать северную излучину Индийского океана, отважно прокладывая путь через безбрежные пространства, разделяющие Западную Индию и Южную Аравию. Одновременно корабли начали бороздить воды вдоль африканского побережья. У нас нет данных о первом этапе этих дерзаний, но не позднее чем к середине I столетия н. э. греческие лоцманы нашли путь из Красного моря прямо к побережью Северо-Западной Индии, а вскоре после этого был освоен путь в Малабар. Вдоль Африки до самых границ теперешнего Мозамбика они плыли по следам сабеян и химьяритов.

Уже к I веку н. э. Александрия и Рим собрали немало сведений об африканском побережье вплоть до Мозамбикского пролива. Самым убедительным доказательством этого служит наиболее известная из древних лоций под названием «Перипл Эритрейского моря». Она была написана примерно в 60 году н. э. греком из Александрии, который сам побывал на этом берегу, и представляла собой большой справочник, содержавший сведения о морских обычаях и торговых поселениях африканского побережья до Рапты. В нем около 7,5 тысячи слов. Достоверно известно, что город Рапта был расположен на берегу Танганьики, приблизительно между нынешними Дар-эс-Саламом и Танга. Только в последние годы археологи разгадали подлинный смысл найденного текста.

Автор «Перипла» рассказывает о торговых путях, по которым еще до него следовали многие мореплаватели. К его времени каботажные рейсы состояли из определенного количества установленных «ежедневных переходов». В конце каждого перехода был расположен порт стоянки и рынок. Моряки хорошо знали, какие товары можно достать в том или ином пункте. Кроме того, в справочнике содержались краткие сведения политического характера в объеме, необходимом для капитанов торговых судов.

Автор пишет, что плавание из Египта в торговые города «отдаленной стороны», то есть океанской стороны проливов Красного моря, было вполне обычным явлением в июле. В этих «отдаленных портах» с выходом в Индийский океан корабли, приходящие из Красного моря, могли торговать с кораблями из Индии, но могли плыть и дальше вдоль африканского побережья. В обоих случаях торговля оставалась многообразной и интенсивной.

«Корабли весьма часто выходят из портов Ариака и Барыгаза (Северо-западное побережье Индии), привозя в эти отдаленные торговые города товары своих стран пшеницу, рис, топленое масло, сезам, хлопчатобумажные ткани, кольца и тростниковый мед саккари. Некоторые специально совершают путешествие в эти города, а другие обменивают груз, проходя вдоль берега (Африки. – Б. Д.). Эта страна не подвластна царю, но каждый торговый город находится под властью независимого вождя».

Некоторые вожди прибрежных народов действительно были независимы, другие подчинялись химьяритским правителям Южной Аравии. Они ввозили железные изделия из Музы (город на побережье Красного моря). Умели ли они сами изготовлять из железа орудия труда и войны? В «Перипле» об этом не упоминается, ибо задача автора сводилась к составлению инструкций по мореплаванию и торговле. По-видимому, на этот вопрос следует ответить отрицательно. Без сомнения, прибрежная торговля содействовала распространению техники обработки железа на юге. Однако к 60 году н. э., как мы замечаем, культура железного века в районе водопадов Каламбо, в Северо-Восточной Родезии, существовала в зачаточном состоянии.

«На эти рынки» – на берег Азании, то есть побережье Кении и Танганьики, – «ввозят копья, изготовляемые в Музе специально на продажу. Туда завозят также кольчуги, кинжалы, чаши и различные стеклянные изделия, а в некоторые места – вино и пшеницу, и делают это не для торговли, а чтобы завоевать расположение дикарей». Из портов Азании вывозилась слоновая кость, рога носорога, черепаховые панцири и немного пальмового масла. «И эти рынки Азании находятся на самом краю континента, простирающегося по правую руку» от Красного моря.