Дни 37-40.

Метель угомонилась на третьи сутки, под вечер. И смолчать об этих трех днях было бы ложью. Страшнейшим пароксизмом лжи - обманом самой себя.

Не одиночество толкнуло меня к нему, нет. И даже не стремление сблизиться с единственным человеком на Дите, нет же, все было много сложнее. И проще, как проста и сложна белизна и капля утренней росы.

Любовь - она не аморфна, она умеет появляться под разными личинами, в разных ипостасях.

Почти маниакальная одержимость Брендоном, незримыми нитями опутавшая мое сердце и мои сны, не вступала в конфликт с небывалой нежностью, что связала Койта и меня.

Мы были донельзя странной парой: худая, метр шестьдесят роста, бледненькая землянка и силач с Глацинии. Я уж молчу про цвет его кожи…

В тот самый первый раз… я была пьяна, дьявольщина, а что еще прикажете делать, будучи запертой в крайне ограниченном помещении на абсолютно неограниченный срок?! В памяти кулона не было данных о возможной продолжительности здешних непогод, а связь с Аной отсутствовала. С Аной и со всем миром… Синонимично.

Буран… Наш стражник и наше проклятие. Как водится, любое проклятие может обернуться благословением…

Капсула с восьмью системами жизнеобеспечения, отсеком с запасным оборудованием и мини-кухней воспринималась мной, как западня. Зато в охладителе нашлась масса зверского зелья, называемого стурм - и я принялась планомерно его уничтожать. Через пару часов Койт присоединился ко мне.

Мы не могли плакать, и потому пили, пили всерьез, без тостов и заупокойных, из широких стаканов.

Организм стойко сопротивлялся, стаканы пустели, а рассудок оставался незамутненным, хмель сразил неожиданно, будто все, что плескалось в желудке, разом ударило в голову.

Я протянула руку. Он был слишком близко, близко и… своевременно. Провела кончиками пальцев по его гладкой, шелковой щеке, не знававшей бритвы. Едва ощутимо прикоснулась к коже век, к губам…

Он не шевелился, только вглядывался сквозь мои глаза в душу. Внимательно, испытующе. И молчал.

Молчи, хороший мой, молчи, словам под силу разбить волшебство… Потому - молчи, заклинаю!

Приближаюсь. Что пьянит меня: хмель или его дыхание?.. Очередной вопрос без ответа. Пусть. Не это - важно.

Наши губы - совсем рядом, но не касаются. Пульс в висках. Сбившееся дыхание: его, мое?.. Нежность. Губы порхают в опасной близости, как экзотические бабочки, маня… Страшась переступать черту.

Сладкая пытка.

Бушует кровь, разогретая алкоголем, требуя большего… Сдерживаюсь. Не время. Не так.

Очень осторожно соприкоснулись губы. Наконец! И тут же отпрянули. Неотрывно смотрю в его глаза. По ним волнами прокатывается волнение. Целую. Веки смыкаются сами собой.

Восторг.

Он отвечает, притягивает меня к себе. Прижимаюсь к нему, изумляясь охватившей меня нерешительности.

Трезвею. Так же моментально и неожиданно, как перед этим опьянела. Потому - чуть отстраняюсь.

Вслушиваюсь в себя. Тело, словно натянутая струна, и безмерная нежность к тому, что рядом. Да!

Тянусь к нему, уже совершенно осознанно.

- Ирина…

Запечатываю его рот поцелуем, провожу языком по его губам. Никаких слов! Не в нашей сладко-горькой сказке. Сильные руки сжимают мои плечи, поцелуи настойчивей, жарче…

Расходятся крепления комбинезонов, и вместе с ними - наши страхи. Нет ничего, кроме нашей ласки и жажды близости, весь остальной мир перестает существовать!

Стон: мой, его?.. Пламя, вырывающееся изнутри, обжигающее при каждом поцелуе, при каждом движении…

Я распахиваю глаза. И вижу, как снежные мухи вдребезги разбиваются о стены нашей капсулы, а ветер яростно колотится и швыряет все новые пригоршни морозных осколков.

Это снаружи, а здесь, внутри, лишь тепло наших сплетенных тел. Пространства и реальности смешиваются, вскипает и испаряется лед одиночества и переживаний за погибших товарищей, за оставленных в другом мире друзей…

Где-то в просторах Вселенной рождается новая звезда.

Мне нечего стыдиться. То, что началось как минутный порыв, навеянный алкогольными парами, переросло в глубокую привязанность. Эта ипостась любви была теплой, доброй и не оставляла привкуса крови на прокушенных губах.

- Какими ветрами тебя вообще занесло на "Странник", Койт? Пока все, что я слышала о твоих… м-м… земляках, свидетельствует о невозможности встретить на звездолете уроженца Глацинии.

- Вот такой я неправильный, - улыбнулся он. - Я закончил на Корвинте - это университетский мир, скопище великих умов и разнообразных лентяев со всех концов Империи, может, ты слышала, Академию Космических Технологий, по направлению "Управление БКККР"…

- А теперь не ругаясь и более понятным языком, - взмолилась я, закатывая глаза.

- Я не ругаюсь. Управление боевыми кораблями, координируемыми кибернетическим разумом.

- Тьфу ты… Погоди, переварю… Коорди… Блин! Ладно, дальше…

- Стажировался на "Страннике", после выпуска вернулся. Набраться опыта, привыкнуть…

- С этим ясно. Но как ты дошел до жизни такой, для чего? Ради сомнительного удовольствия шляться по Галактикам? Вы же не покидаете родной мир…

- Ты будешь смеяться, Ирина.

- Не буду, если пообещаешь звать меня Ирой.

Что меня дернуло? Ни с кем, даже с Брендоном и Арной, у меня не возникало таких позывов, а тут… Стремление сблизиться? Вряд ли…

- Торжественно клянусь! Видишь ли, у нас на Глацинии не видно звезд. Совсем. Высокая влажность, мощный слой облачной массы и прочее… Это предыстория, чтобы ты поняла эмоции, побудившие меня на своеобразный поступок.

- Койт, ты переобщался с Аной! Попытка запудрить мне мозги засчитана, но ты же умеешь нормально изъясняться, без мудреностей и псевдовысокого стиля!

- Исправлюсь, - захохотал он (в исполнении Койта звучало это слегка угрожающе). - Так вот, случилось мне как-то ночью возвращаться домой… со свидания, крайне неудачного, мы… решили расстаться. Самочувствие, сама понимаешь, никудышное, иду, ругаюсь. И тут, как нарочно, что-то шмякается мне на голову, поднимаю руку, пощупать - что за напасть, а там… извини, дерьмо птичье. В общем, голову я поднял, чтобы сказать пернатой все, что думаю о ней, ее сородичах и всему летающе-гадящему, да так и не опустил. Облаков той ночью не было.

- И ты увидел звезды? - не удержавшись, вклинилась я.

- Да. Представляешь, в первый раз за всю жизнь. Яркие, пусть и далекие… Долго я стоял, не мог оторваться, пока не опомнился и не побрел домой, практически на автопилоте. А перед глазами - звезды… Наутро вымыл голову, выбросил подушку и решил, что должен летать, чтобы видеть их.

- Сильно…

- Еще бы. Ирина…

- Ира!

- Прости, Ира. Меня за это чуть отец из дома не выгнал, потом, правда, поостыл. Но отговорить пытался до последнего.

- А ты? Не разочаровался? За рутиной и исполнением обязанностей звезды особо не поразглядываешь…

- Нет. Вот на Корвинте напрягало многое. Иной мир, помесь разнообразных традиций, лоботрясы, мнящие себя умниками… Ксенофобией, конечно, никто не страдал, но косые взгляды я ловил на своей нестандартной персоне частенько. Вообще, отличаться от всех вокруг тяжело. А как здесь очутилась ты? По команде каких только слухов не циркулировало…

- О, ничего интересного. Родилась и жила на Терре, в Питере… Санкт-Петербурге. Извини, тебе ни о чем не говорят эти названия, а у меня ностальгия. А потом ваш наследник престола уронил табуретку в моей кухне…

Те почти беззаботные дни пролетели преступно быстро. Мой внезапно оживший кулон голосом Аны доложил об успокоении природы. Дит жаждал новой крови.

Трое суток я практически не одевалась (с условием, что полотенце на голое тело - тоже одежда), теперь снова пришлось напяливать полный комплект. Койт покопался в запаснике, в результате чего мы разжились облегченными плазмами - меньше зарядов, да и сила поражения заметно уступает стационарным криогским, однако уверенности хоть немного, да прибавилось. Нашлись также допотопные перчатки: на заре становления Империи такие носились повсеместно, в качестве защиты от грабителей. Впрочем, сами грабители также не брезговали их применением: на больших пальцах располагались энергодоты, соединение которых давало устойчивую нить, легко перерезающую металл. И кости. Потом… то ли прошла мода, то ли по высоким военно-политическим мотивам, их сняли с с вооружения армии, а добропорядочные граждане Империи попросту забыли про "игрушки", и только преступный элемент остался верен перчаточкам - из любви к искусству и бесшумности.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: