— Боже мой, еще и это! — воскликнул Роберт. — Послушайте, ни слова Саре о том, что произошло на самом деле. Скажите, что эта девушка — ваша знакомая. Вы как-то оказали ей услугу, и она, находясь в безвыходном положении, приехала к вам поздно вечером в надежде, что вы ей вновь поможете. Понятно?

Синтия кивнула. Она видела, что ситуация чрезвычайно забавляет Роберта. Здесь была интрига, своего рода приключение, требующее ее сотрудничества. Он выглядел таким неотразимо-оживленным и бодрым, когда все это говорил ей, что Синтия не могла не улыбнуться. И она импульсивно сказала то, что было у нее на уме:

— Я не верю, что вы когда-нибудь повзрослеете!

Мгновение Роберт Шелфорд смотрел на нее, затем, не двигаясь и не меняя тона, произнес:

— Синтия, я люблю вас!

С ее губ слетел тихий вздох, но прежде, чем она смогла что-то ответить, Роберт быстро пересек комнату и выпрыгнул через открытое окно в сад.

Она наблюдала, как он исчезает в тени деревьев. Потом открылась входная дверь и в дом вошла Сара. Лишь тогда Синтия почувствовала, что ее щеки пылают, а сердце бешено бьется.

Нэлли Трипп робко улыбалась Роберту, стоявшему у ее кровати. Синтия не могла не заметить, что маленькое заостренное личико девушки было довольно привлекательным.

— Теперь ни о чем не беспокойтесь, Нэлли! — сказал Роберт. — Я собираюсь навестить вашего молодого человека, но обещаю вам, я не сделаю ничего, что заставило бы его подумать, будто его хотят принудить жениться на вас.

— Вы не будете грубы с ним, сэр?

— Нет, я не буду с ним груб, — пообещал Роберт.

— Понимаете, сэр, он не намеревался причинить зло, правда, не намеревался. Это больше моя вина, чем его. Сказать честно, я все время знала, что он не может себе позволить жениться. Он сам мне так говорил.

— Да, я понимаю, Нэлли, — мягко произнес Роберт, — вы очень ясно описали мне свою историю. Не беспокойтесь! Поспите немного и делайте все, что вам скажет мисс Морроу.

Нэлли с тревогой взглянула на Синтию.

— Мне не хотелось бы доставлять неудобства, — пролепетала она.

— Вы не доставляете никаких неудобств, — успокоил ее Роберт, — и мы не хотим, чтобы вы волновались или огорчались. В полиции не знают, где вы. Я сделал так, чтобы они оставили все надежды вас найти.

— Да, сэр, — без энтузиазма пробормотала Нэлли.

Тем не менее она не могла не отозваться на доброту Роберта, и, когда вновь встретилась с ним взглядом, слабая улыбка тронула уголки ее губ.

Синтия не ожидала такой заботливости и нежности от Роберта. Услышь он от кого-нибудь трогательную историю Нэлли Трипп, наверняка остался бы равнодушным. Но, став, пусть вынужденно, ее спасителем и защитником, он так участливо сосредоточился на ее проблемах, как будто они были его собственными.

Понимание и терпение, проявленные к девушке и вызвавшие ее на откровенность, поразили Синтию и заставили устыдиться.

Какой мелочной она была, осуждая Роберта и вынося ему приговор как человеку безжалостному и амбициозному, готовому в достижении своих целей не считаться ни с кем другим! И сейчас она чувствовала неловкость.

В истории Нэлли Трипп не было ничего оригинального: несчастная жизнь дома; мать умерла, когда она училась в школе; отец женился вновь и завел большую семью со второй женой. Естественно, Нэлли не только чувствовала себя нелюбимой и нежеланной, но была низведена до положения домработницы и няньки младших детей. Она раздражала мачеху, и в семнадцать лет ей пришлось уйти в прислуги.

За два года она сменила несколько мест, и ни одно из них не было удачным. В девятнадцать ее призвали на службу в армию, и она впервые поняла, что собой представляет и на что может рассчитывать. Но к сожалению, предыдущие лишения подорвали ее здоровье. У нее развилась болезнь легких.

Ее отправили в госпиталь на излечение. Служить в армии она больше не могла. Доктора решили, что ей следует найти работу попроще и проводить по возможности больше времени на открытом воздухе. Поскольку идти ей было некуда, она вернулась домой.

Нэлли добросовестно пыталась выполнять предписание докторов, но, чтобы спастись от ядовитого языка мачехи, вынуждена была поступить на полный рабочий день в магазин зеленщика. Там-то, в самом неподходящем, казалось бы, для знакомств месте, она и встретила своего молодого человека.

Джим Харрис работал на большой электротехнической фабрике и приезжал в выходные в Мелчестер.

Увидев яблоки в витрине овощного магазина и чувствуя жажду, он зашел в него, чтобы купить фруктов. Нэлли обслужила его, и с тех пор завязалась их дружба. В следующий раз, когда Джим Харрис приехал в Мелчестер, он, само собой разумеется, вновь зашел за яблоками, и затем еще раз и еще.

Знакомство их развивалось не слишком быстро по той простой причине, что выходной у Нэлли был во вторник, а Джим был свободен только в субботу, но они как-то договорились встретиться в воскресенье. И после этого для них стало обычным делом видеться два раза в месяц.

Нэлли многое узнала о Джиме. У него была хорошая работа, но платили за нее не очень много. Джим рассчитывал, что лет через пять или шесть он станет получать приличные деньги. А пока он с другом вынашивал идею создания нового мотора, для чего оба экономили, откладывая почти каждый заработанный пенни.

Парни собирались, когда закончится война, вместе работать в небольшом гараже в Ковентри, а свободное время посвящать разработке своего секретного изобретения.

Война подходила к концу, и Нэлли все яснее понимала, что это будет означать для нее. Она уже давно была отчаянно влюблена в Джима, хотя он не говорил ничего, что могло бы быть истолковано как выражение глубокой привязанности.

Наконец настал день, которого Нэлли так опасалась и который, лежа без сна ночь за ночью, со страхом представляла себе.

— Через месяц мы с Биллом уезжаем! — как-то сообщил Джим за чашкой чая.

— О, Джим! — Нэлли уронила ложечку, и та со стуком упала на блюдце.

Было в этом вскрике что-то жалобное и наболевшее.

— Что случилось, Нэлли? — встревожился Джим.

Вопреки всем усилиям из глаз девушки хлынули слезы.

— Прости, Джим! Прости! — повторяла она, но сдержать рыданий не могла.

— Эй! Идем-ка отсюда! — приказал Джим.

Он вывел ее из кафе и направился к реке. Рыдания Нэлли затихли, слышались лишь тихие всхлипывания, как у испуганного ребенка.

Они сели на траву, остро и смущенно осознавая близость друг друга.

— Послушай, Нэлли, я не хотел тебя расстраивать, — наконец пробормотал Джим. — Мы хорошо проводили вместе время, ты и я, но ты знала, что рано или поздно я уеду.

— Да, я это знала, Джим, — ответила Нэлли, сдерживая слезы. — Просто я буду скучать по тебе. Ты мой единственный друг.

— Я тоже буду по тебе скучать, — сказал Джим. — Не расстраивайся так!

Он обнял ее, чтобы утешить. Она так долго ждала, что он прикоснется к ней! И теперь, когда он это сделал, Нэлли, дрожа, дотронулась рукой до его щеки и подняла к нему свое залитое слезами лицо, как будто убеждаясь, что все это правда.

Тогда-то Джим и поцеловал ее в первый раз, и все, что случилось потом, оказалось неизбежным, потому что с первым прикосновением губ они поняли, что любят друг друга! Просто Джим был слеп.

Оторвавшись от нее, Джим смущенно произнес:

— Ты всегда была отличной девчонкой, Нэлли, и настоящим другом! Я так часто говорил это Биллу, а ведь не догадывался, что ты чувствуешь ко мне то же самое!

— Я ничего не могла с этим поделать, Джим! Я люблю тебя… я всегда тебя любила!

Следующие три недели они встречались при первой же возможности. Нэлли жила в мире хаотичных эмоций — то безумно счастливая, то в полном отчаянии от унылых мыслей, что вскоре потеряет своего любимого.

Весенние ночи стояли необычно теплыми и душными, и молодым людям не хотелось сидеть в кино, они просто хотели быть вместе. В уединенной тени у реки они познавали восторги страсти. Нэлли после стольких лет одиночества впервые испытала, что значит любить и быть любимой. Джим был абсолютно честен и откровенен с ней.