— У Хитрого Лиса, возможно, окажется свое мнение на этот счет. А вдруг он не захочет, чтобы его жена была воином?

— Тогда я не выйду за него замуж, — наморщив лоб, заявила Летняя Гроза.

— Думаю, когда ты подрастешь, ты захочешь выйти замуж за Хитрого Лиса. По-моему, вы очень нравитесь друг другу.

— Иногда мне кажется, что я выйду за него, а иногда я не знаю чего хочу.

— Что ж, малышка, у тебя впереди еще много лет, чтобы принять решение, — сказала Таня.

— Вокруг так много неизвестного мне, мама, мне все любопытно.

— А что бы ты хотела узнать?

Гроза погрузила пальцы в краску.

— Почему трава зеленая?

— Это легко. Мать-земля любит давать зеленый цвет растениям.

— А почему лягушки прыгают, а птицы летают? — не отставала Гроза. — Как солнце, когда оно спит, перебирается с запада на восток? Его подталкивает луна, чтобы оно снова ушло на восточное небо?

Таня в насмешливом испуге покачала головой.

— Для такого милого ребенка у тебя поистине слишком пытливый ум. Мысли скачут у тебя в голове, как бурундук!

— Ты не знаешь ответов, ма? — спросила Летняя Гроза.

— Никто не в состоянии ответить на все твои вопросы, дочка. На многие ты найдешь ответы сама, когда вырастешь и узнаешь окружающий мир.

Летняя Гроза на минутку задумалась.

— Да, но с каждым годом в моей голове появляется все больше вопросов, — пожаловалась она.

— Тогда ты должна решить, какие из них для тебя самые важные, — мудро заметила Таня, — и сосредоточиться на поиске ответов именно на эти вопросы.

В последующие несколько месяцев Таня нередко задумывалась, успеют ли ее дети вырасти, чтобы найти ответы на свои вопросы. Время было очень тяжелое, племена все время перебирались с места на место, чтобы избежать плена или резни со стороны военных. Даже глубокие снега и морозы не останавливали правительственные войска. Индейцы боролись за еду и укрытие для своих семей, не говоря уже о том, что защищались от постоянной угрозы нападения кавалерии. Пума и Таня часто обсуждали создавшееся положение и неясное будущее племени и их собственной небольшой семьи.

— Интересно, что выйдет из особой Целительной Церемонии, на которую созывает всех Сидящий Бык, — тихо проговорила Таня, засыпая на ночь огонь.

В дальнем углу вигвама уже спали их четверо детей и Розмари.

— Мы не можем заглядывать в будущее, Дикая Кошка, если только духи не посылают нам вещие сны. Племена собираются, чтобы помолиться и обрести средство для изгнания белых захватчиков. Все, что мы можем, — это молиться и защищать принадлежащее нам по праву.

Штаны Пумы упали на пол вигвама рядом с уже снятыми мокасинами. С присущей ему грацией он опустился на циновку, которая служила им с женой постелью.

— Давай забудем о завтрашнем дне и насладимся тем, что может дать нам ночь.

Он смотрел на приближавшуюся Таню, и его темные глаза сверкали. Она села на край циновки и сняла платье. Любовь и страсть, отразившиеся на лице Пумы, словно волнами окутали обнаженное тело женщины. Она горделиво выпрямилась перед ним, зная, что вид ее тела всегда доставлял Пуме наслаждение. Он еще не двинулся, а Таня уже почувствовала, как нарастает в ее муже желание, — он лишь исследовал взглядом каждый мягкий изгиб ее тела. Таню охватил трепет, внутри начал разгораться огонь. Отвечая на молчаливый призыв Пумы, груди Тани налились тяжестью, напряглись соски.

— Подойди, женщина, и распусти мои волосы. Его слова вызвали в памяти ту первую ночь, когда он впервые сделал ее по-настоящему своей, ночь, когда он забрал себе ее душу. В ту ночь он тоже заставил ее исполнить весь ритуал. И в эту ночь Танины руки дрожали ничуть не меньше, когда она развязывала кожаные ремни и распускала густые черные косы.

Пума расплел косы жены, и их золотистые пряди рассыпались по плечам, укрывая Таню, как покрывалом. Ладони Пумы скользнули под золотистый водопад. Он нашел ее груди и стал ласкать их, пощипывая торчащие соски. Его горящие темные глаза неотрывно смотрели на Таню. Потом он откинул в сторону ее волосы и припал губами к розовому кончику полной истомы груди.

Все тело Тани сотрясали волны пламенной страсти. Тихий призыв сорвался с ее губ, и она притянула мужа к себе. Разгоряченное тело женщины жаждало прикосновения мужской плоти. Таня обхватила руками широкие плечи Пумы, потом коснулась его гладкой груди. Под ее ладонью колотилось мужское сердце.

Они опустились на циновку, их тела переплелись, руки дарили нежные ласки. Умелые прикосновения Пумы, подобно огню, стремительно разжигали страсть Тани. Его губы и язык проложили горячую, влажную дорожку от ее плеча к подбородку. Пума негромко рассмеялся, почувствовав, как задрожала под ним Таня, как выгнулась, чтобы быть к нему поближе.

Повернув голову, Таня губами нашла его чувственный рот. Их губы слились, оторвались друг от друга, снова встретились в поцелуе нарастающего желания.

А потом Пума увлек Таню в вечное действо, войдя в ее тело со всей полнотой и силой мужского превосходства. Имя мужа легким вздохом сорвалось с Таниных губ. Они двигались в едином ритме, его ладони лежали на ее бедрах, направляя ее движения, она же гладила его по спине, сжимала его плечи, впиваясь в них ногтями. Страсть вела их к невероятным высотам, туда, где смыкаются агония и экстаз. И наконец взрыв немыслимого наслаждения отправил их сквозь алмазные россыпи звезд в заоблачные дали.

Когда они пришли в себя, Таня устроилась на плече мужа. Он умиротворенно вздохнул, мягко касаясь губами ее влажного лба. Неважно, что готовит им будущее. Пока они с Пумой будут вместе, она будет счастлива. И, убаюканная размеренным биением его сердца, Таня уснула.

Наступил 1876 год, и пока вся остальная нация готовилась отпраздновать столетие независимости Соединенных Штатов, индейские племена боролись за свое выживание. В декабре, который индейцы называют Луной, Когда Волки Держатся Вместе, Эдвард Смит, председатель комиссии США по делам индейцев, приказал переселить всех сиу и шайеннов в резервации и доложить о выполнении к концу января. Если индейцы не подчинятся по доброй воле, этим займутся военные.

Когда после назначенного срока прошла неделя, Большой Отец в Вашингтоне, президент Грант, отдал приказ генералу Шеридану начать действия против представлявших угрозу индейцев. В свою очередь, генерал Шеридан приказал генералам Круку и Терри готовиться к военной операции у истоков рек Паудер, Тонг, Роузбад и Биг-Хорн.

Совершенно неразумно было требовать и ожидать, что в зимние холода племена смогут пройти такое большое расстояние за столь короткий срок, да еще с семьями и имуществом, но правительство это не волновало. Укрывшись в удобных городских домах, они даже не думали о жестоком холоде на равнинах, о глубоком снеге, в который лошадь проваливалась по брюхо, а иногда и глубже, и свирепые ветры снижали и без того низкую температуру воздуха.

Правительство и военные хотели только одного — поскорее освободить Черные Горы для охотников и поселенцев, а всех до одного индейцев загнать в резервации. И никакого значения не имело то, что они нарушали еще один договор в длинном ряду нарушенных договоров. Их не волновало, что жизнь индейцев может стать труднее, что земли резерваций скудны, там мало воды и растительности. Какое кому было дело, что индейцев обманывают, если белые могли получить то, что они хотели. А хотели они золото и земли Черных Гор.

Яростные ветра и метели помешали многим племенам узнать о приказе Эдварда Смита, не говоря уже о том, чтобы выполнить его. Те же, кто узнал об этом распоряжении, просто не могли прибыть на место к указанному сроку, даже если хотели бы. Кругом лежал глубокий снег, стояли лютые холода. Нельзя было забывать о женщинах, детях и стариках, которые не перенесли бы такого пути.

В середине марта, или Луны, Когда Набухают Почки, Пума со своим племенем еще находился в Черных Горах. С ним были родственное шайеннам племя Двух Лун и несколько групп индейцев сиу. Люди с нетерпением ждали прихода весны, потому что съестные припасы подходили к концу.