Зато нам рассказывали про буржуазные революции и приводили пример Нидерландов, Франции и Англии (забывая про остальные страны), выводя из этих «буржуазных революций» неизбежность социалистических.

Что же на самом деле происходило во время буржуазных революций? Так или иначе, то, что у нас называют «революцией», на самом деле не было «классовой борьбой». Это было или восстание Нидерландов против испанской короны^[14], или религиозные распри с выяснением, кто в Англии главнее^[15], король или парламент, или голодный бунт во Франции. Все политические институты, которые вводились — конституция, республиканское управление, парламент — либо уже существовали, либо были позаимствованы у соседей, либо, что вообще интересно, вытягивались с пыльных полок истории и ставились в пример. Республиканское управление в те времена — это шаг назад, а не вперед. Это — возврат к классике, к Риму, к Греции. Кроме того, уже до революций существовали производственные отношения, сводившие власть феодалов на нет и делавшие их неисключительным классом ^[16].

Откуда вообще бунтовщики могли знать, до появления теоретической базы социального развития, каким именно должен быть строй после революции? Как может сформироваться в массовом сознании нечто новое, не существовавшее ранее? Не говоря уже о том, что сам термин «массовое сознание» достаточно искусственен. Марксу приходилось оперировать в своих работах «классовым сознанием», а на практике оказалось, что оно отсутствует, и рабочие и крестьяне никаким таким «сознанием» не обладают^[17]. Проблему мобилизации общества решил В.Ленин, указав в своей работе «Что делать»^[18] единственный правильный путь — организацию малочисленных законспирированных групп, влияющих на остальное население. Но, даже если массы были как-то или кем-то мобилизованы, то откуда лидеры масс черпали вдохновение? Историки просто классифицируют ту или иную заварушку как «революцию», которая приводит к резкой смене общественного уклада.

И устроители, и исполнители октябрьской революции даже не представляли, что они делают. Они считали, что строят «коммунизм» по заветам Маркса. На самом деле они построили государственный капитализм. Капитал остался орудием эксплуатации. Рабочие работали за зарплату. Материальная выгода была главным стимулом. Чиновничество, высмеянное Гоголем и Чеховым, управляло ресурсами. Однако то был первый опыт направления хода революции к какой-то, казалось бы, осознанной цели. Направления при помощи пропаганды, чего никогда не было ранее и что будет с того времени всегда.

Настоящие социальные революции всегда занимали длительное время, и люди, жившие в эпоху перемен, не осознавали революционного характера изменений. По всем признакам сейчас мы имеем дело с новой революцией. Замечаем ли мы это? Скорее всего, нет. Осознание того, что произошло, и что чем сменилось, придет к человечеству уже после перемены, но не во время неё. Эта книга как раз и призвана показать тот, завтрашний, день. Она позволяет взглянуть на сегодняшнюю революцию с завтрашней точки зрения. Чтобы понимать, что происходит на самом деле, чего опасаться, а чему не сопротивляться.

Каждая социальная революция была спровоцирована изменением в производительных силах. Научно-технический прогресс позволял производить продовольствие все меньшим количеством рук, а значит, общество могло позволить себе сначала слои, не занятые в производстве еды — ремесленников, а и в производстве вообще — армию, аристократию, духовенство.

Пришедший на смену феодализму капитализм с его принципом эксплуатации капитала просто позволил обществу заполучить еще одну непроизводящую прослойку, за счет экономии человеческих ресурсов не только в сфере производства продовольствия, но и в промышленности.

Современное общество совсем нельзя назвать «чистым» капитализмом. Это «регулируемый» капитализм. И тут всплывает интересный вопрос: кто регулирует? Современный строй от капитализма отличает наличие еще одного правящего класса, стоящего над капиталистами — чиновничества.

Здесь и далее под словом «чиновник» мы будем иметь в виду не только государственных служащих, но и наёмный менеджмент корпораций. Чиновники существовали давно, однако именно сейчас их чисто исполнительная функция превратилась в эксплуатационную. В силах чиновников закрывать и открывать предприятия, перераспределять материальные блага, получать эксклюзивный доступ к ресурсам и быть главным бенефициаром любой коррупционной или лоббистской системы.

Чиновники, пользуясь властью, закрепляют свои права и привилегии, управляют чужим имуществом, пишут законы, в свою пользу, и даже передают свое классовое положение по наследству. «Может ли сын полковника стать генералом? – Нет. Потому что у генерала есть свой сын»

Кто дает деньги чиновникам, и кто содержит их аппарат? Капиталисты, акционеры (якобы хозяева) и остальные люди. Каким образом? Деньги поступают в виде налогов, которые идут как на содержание самого аппарата, так и на оплату государственных закупок, которые, несмотря на развитое законодательство о тендерных процедурах, производятся совсем непрозрачно и в пользу людей, принимающих те или иные решения — чиновников. Деньги чиновникам платят и акционеры корпораций. Это и явные платежи в виде зарплат и бонусов менеджменту, рост которых часто вообще никак не связан с реальными успехами компаний. Корпоративные чиновники, так же как и государственные, имеют отдельный и существенный заработок, осуществляя закупки для корпорации тех или иных товаров или услуг.

Кто зависит от чиновников? Все. Никому не стоит ссориться с этим классом. От кого зависят сами чиновники? Ни от кого. Все признаки правящего класса налицо.

Вы читаете этот текст на русском языке и пытаетесь применить сделанные здесь выводы к экс-СССР. Однако такая система присутствует везде, в том числе и в странах с развитым корпоративным капиталом. Никогда раньше какой-то помощник какого-то мэра какого-то городка не обладал столькими полномочиями, привилегиями и реальной властью как сейчас.

Посмотрите, кому принадлежат самые дорогие автомобили, кто летает на частных реактивных самолётах, кто имеет привилегии, закрепленные законом или уставными документами корпораций, и вы всё четко увидите.

У нас сложился новый общественный строй и новый правящий класс. Чиновники и менеджеры управляют армией, полицией, фискальной системой, деньгами, финансами и даже каждым конкретным человеком. Этот строй начал зарождаться с появлением первых тоталитарных режимов типа «социализма» или нацизма, когда именно государственный аппарат становился у руля общества.

Новый правящий класс, который пришел к власти благодаря умению манипулировать информацией, который получает доход именно за счет создания асимметричности информации, способен, впервые в человеческой истории, тщательно скрывать свое привилегированное положение, контролируя информационные потоки. Зачем явно показывать окружающим, что ты — вампир и кровосос? Тем более что существующие законы явно против коррупции. Лучше продолжать делать вид, что все стабильно и спокойно. Однако время, когда весь информационный поток мог находиться в руках правящего класса, подходит к концу, и это хорошие новости.

Сейчас же в состоянии этого общественного строя находится любое развитое общество. Некоторые называют его нетократией^[12]. Мы считаем, что уместнее назвать его по имени ключевого ресурса, который служит источником власти — информизм.

Карл Маркс, развивая свою теорию и описывая революционный характер смены общественного строя, так и не смог определить универсальный механизм, при помощи которого предыдущий общественный строй заменяется следующим^[19].