«Мама! Мы с Ником теперь будем вместе до конца наших дней».

ГЛАВА 6

Когда «Куин Мери» 24 мая 1950 года взяла курс через Атлантику, на ее борту находились Герцог и Герцогиня Виндзорские. Как, впрочем, и мистер Конрад Николсон Хилтон-младший с супругой. Королевская чета выразила настоятельное желание познакомиться со знаменитыми молодоженами и послала им записку с приглашением на обед.

«Это был день отплытия, — вспоминает бывший служащий компании «Кьюнард». — Бедный Ники был совершенно неискушен в вопросах этикета. Он вызвал меня, чтобы спросить, надо ли переодеваться к обеду.

Мы всегда считали, что нашим пассажирам хорошо известно, что в первый и последний вечер плаванья от них не требуется никакого «переодевания», ведь в первый вечер камердинер, как правило, занят распаковкой вещей, а в последний совершенно измучен и издерган, снова упаковывая чемоданы.

Для меня явилось величайшей неожиданностью, что Ники Хилтон, наследник отелей, проявил такую вопиющую неосведомленность, — продолжал свой рассказ служащий «Кьюнарда». — И я совершенно оторопел, когда увидел Элизабет Тейлор. Я отказывался верить собственным глазам. Она оказалась такой волосатой, в особенности руки — ну вылитая обезьяна!»

Куда бы ни пошла Элизабет Тейлор, повсюду ей вслед поворачивались головы и собирались толпы.

«Даже на корабле народ преследовал ее по пятам, умоляя дать автограф, едва не сбивая при этом с ног бедного Ники, — вспоминает Мелисса Вессон, которая в то же самое время проводила свой медовый месяц. — Вскоре он уже еле сдерживал свое раздражение. Да и она тоже. В конце концов медовый месяц обернулся для них сущим адом».

Хилтоны и Вессоны проводили медовый месяц в Монте-Карло, Канне и Антибе. Где бы они не появлялись, вокруг Элизабет тотчас собиралась толпа людей, умолявших дать автограф или сфотографироваться. Верная эмгеэмовским традициям, она не желала отказывать своим поклонникам — терпеливо позировала перед объективом или же по два часа кряду раздавала автографы.

«Ники все это бесило, — вспоминает миссис Вессон. — Он с каждой минутой все сильнее выходил из себя. Лиз же, которая в нем души не чаяла — видит бог, она была от него просто без ума, — не могла понять, отчего он злится, и сильно обижалась. Она, бывало, начинала плакать: «Ну почему он все так воспринимает? Ведь когда мы поженились, он же знал, что я знаменитая кинозвезда. Он знал, что я Элизабет Тейлор. Ну почему он сейчас так злится?»

Молодому супругу изрядно надоели публичные излияния чувств в адрес его жены, настроение у него окончательно испортилось, и между молодоженами начали вспыхивать первые ссоры. Ники допоздна засиживался в барах и просаживал деньги в казино. Вначале Элизабет ходила за ним по пятам, но затем, когда он наотрез отказывался брать ее с собой, она, вся в слезах, бросалась ему вдогонку на такси. После чего, как она призналась одной из подруг, возвращалась на такси на корабль, где часами ждала возвращения Ники, чтобы «мы могли с ним заняться любовью».

Для Элизабет секс явился настоящим открытием — к тому же весьма приятным, — и она считала мужа нежным и страстным возлюбленным. Но секс стал одновременно и тем оружием, которое Ники направил против нее. Очень часто, когда Элизабет пыталась обнять и приласкать Ники, молодой муж грубо отталкивал ее от себя, заявляя, что она ему надоела и, вообще, пусть Элизабет от него отвяжется.

«Мне уже тошно видеть перед собой каждый день твою физиономию!» — обрушился он на нее как-то раз.

«Она была такая ласковая, ей постоянно хотелось обнимать Ники, целоваться с ним, его же, наоборот, это только раздражало, — говорит Мелисса Вессон. — Больше всего ее обижало то, что он все чаще отказывался заниматься с нею любовью. А ведь она просто обожала это занятие! И дело не просто в сексе как таковом — главным для нее всегда оставались ласка и нежность, а он, можно сказать, оттолкнул ее от себя. Она начинала его умолять, а он даже слышать ее не хотел. И тогда Элизабет давала волю слезам и, рыдая, врывалась к нам в номер. Случалось, она забиралась к нам в постель и проводила всю ночь вместе со мной и моим мужем».

Бетти Салливан, бывшая ее подневестница, встретив молодоженов в Европе, была неприятно поражена тем, как Ники обращался со своей молодой супругой. «Он был настроен совершенно враждебно, — вспоминала она. — Он относился к Элизабет с подчеркнутым равнодушием. Казалось, что он всем своим видом стремился доказать ей, что она ровным счетом ничего для него не значит. Мы там повстречали трех моих тогдашних знакомых из Принстона, и все вместе отправились кататься на водных лыжах. Ники обычно спал до полудня. Он ужасно разозлился, узнав, что Элизабет пошла вместе с нами».

«Все ночи напролет он просиживал в казино. Однажды я увидела, как он, пробудившись после полудня, спускался по лестнице, и Лиз, заметив его, через весь вестибюль бросилась ему на шею. Он просто отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. Было невыносимо наблюдать эту сцену. Для нее, конечно, это явилось настоящей моральной травмой».

Враждебность молодого супруга и истерики жены, разумеется, не могли остаться незамеченными. Вскоре на страницах газет начали появляться первые сообщения о неладах в отношениях между молодоженами. Ники возлагал всю вину за эти нелестные заметки на супругу, и это приводило к новым скандалам. Элизабет еще больше расстраивалась при мысли, что эти сообщения наверняка прочтет ее мать. Вскоре она уже чувствовала себя столь несчастной, что отказалась от еды, зато начала курить.

«Лиз была в ужасе от того, что ей придется признаться матери, что брак ее оказался неудачным, и от этой мысли она просто заболела, — вспоминает одна ее знакомая. — Она была уверена, что мать во всем станет винить только ее».

К тому времени как растянувшийся на четырнадцать недель медовый месяц подошел к концу, Элизабет так сильно перенервничала из-за предстоящей встречи с матерью, что при подходе судна к Нью-Йорку потеряла сознание. Как и следовало ожидать, Сара Тейлор, которая желала во что бы то ни стало остаться хилтоновской тещей, уже поджидала дочь на пристани.

«Я тогда повстречалась в Нью-Йорке с ее мамашей, — вспоминает одна знакомая. — Она внушала ужас — настоящая железная леди. Мы с Лиз много об этом говорили, и Лиз сказала мне, что, как ей кажется, мать просто загнала ее в ловушку, чтобы использовать в собственных корыстных целях».

Сара же придерживалась мнения, что Элизабет «должна повзрослеть». И пусть Ники, как выразилась Сара, «капельку избалован» — со временем он станет идеальным мужем.

«Тебе никогда не сыскать себе лучшую пару, чем Ники Хилтон», — заявила она дочери, которая настолько испереживалась, что была вынуждена лечь в больницу.

Замордованный прессой, устав от беспрестанных появлений на публике, которыми, по мнению Элизабет, ей никак нельзя было пренебрегать, Ники уже раскаивался в том, что женился на кинозвезде. «Его ужасно задевало то, что в первую очередь он известен как муж Элизабет Тейлор, — рассказывала его невестка миссис Баррон. Хилтон. — Его бесило, когда к нему обращались мистер Тейлор. Ведь он привык, чтобы перед ним все ходили на задних лапках. У Ника был ужасный характер, и временами его поведение становилось просто невыносимым, хотя умел быть и нежным, и ласковым, ну просто душкой.

Но Лиз, которая в те дни была крайне наивна, беспрестанно донимала меня недоуменными вопросами: «Мэрилин, ну как он может, то сначала такой ласковый, такой милый, то набрасывается на меня с воплями, как сумасшедший?»

И тогда я советовала ей набраться терпения — ведь Ники вырос с отцом, без матери, и временами бывал просто невыносим, но Элизабет никак не удавалось набраться терпения, потому что ей хотелось, чтобы с ней возились все двадцать четыре часа в сутки, а Ники это было не по силам».

Несмотря на все их размолвки, Элизабет все еще была искренне влюблена в своего супруга и говорила, что вернется в Калифорнию, чтобы попытаться начать все сначала. Оскорбленная до глубины души язвительными репортажами, преследовавшими ее на протяжении всего медового месяца, Элизабет вместе с мужем отправилась нанести визит Луэлле Парсонс, дабы убедить главную голливудскую сплетницу, что никакого разлада между ними нет и в помине. Скрепя сердце, Ники пошел с ней. В глубине души он презирал эту падкую на сенсации репортершу, обливавшую его грязью как по радио, так и в своей газетной колонке. Тем не менее, ради Элизабет он преодолел отвращение и даже пообещал произвести хорошее впечатление.