— Мадам, если я забыл о данном обещании, спросите про него у своей племянницы — она не сдержала слова и от казала мне даже в столь незначительных знаках внимания, которые не затруднили бы и весталку. А вы прекрасно знаете, ваша племянница далеко не весталка.

— Это же ещё сущий ребёнок, но зато у неё добрейшее сердце. И вы ошибаетесь, сударь, она любит вас и призналась мне в этом. Просто, зная ваш характер, девочка боится, как бы всё не оказалось обычным капризом.

— Может быть, вы хотели бы убедить меня в её искренности?

— Охотно. Хотя моя племянница сейчас и нездорова, я могу отвести вас к ней и ручаюсь, что вы будете удовлетворены.

Эти слова снова воспламенили меня.

— Идите сейчас же, — продолжала сводня, — вы застанете ее в постели. Я опережу вас всего на несколько шагов.

Объяснение было столь недвусмысленным, что я уже видел себя у цели своих вожделений и, быстро одевшись, одним духом был у её дверей. Отворила мне всё та же тётка.

— Девочка, — с таинственным видом объявила она, — принимает ванну. Придётся вам подождать с полчасика.

— Чёрт вас возьми! Опять задержка! Да вы просто лгунья!

— Я сведу вас в её комнату, и она сама всё скажет.

— В ту комнату, где она принимает ванну? — с волнением спросил я. — А вы не обманываете меня?

— Как можно! Идите за мной.

Мы поднялись по лестнице и, подойдя к маленькой дверце, она резко открыла её и втолкнула меня внутрь. Шарпийон стояла в ванне спиной к двери, совершенно обнажённая. По звуку она подумала, что это тётка, и спросила полотенце. Я подошёл поближе. Увидев меня, она тихо вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Не кричите, мадемуазель, это совершенно бесполезно.

— Умоляю вас, уходите.

— К чему столько волнений? Неужели вы думаете, я прибегну к силе?

— Тётушка дорого заплатит за свои проделки.

— Ваша тётушка — достойная женщина, которой я желаю всего самого хорошего.

— Не думала, что вы способны на такое.

— О чём вы говорите? Посмотрите только, на каком я почтительном расстоянии. Клянусь, я не пошевелю и пальцем без вашего желания. Прошу только, встаньте так же, как три минуты назад.

На глазах у неё выступили слёзы, возможно притворные, но всё-таки она решилась исполнить мою просьбу, и даже, следует отдать ей справедливость, показала себя в позе, бесконечно более соблазнительной, чем первоначальная. Я не мог сдержать себя и устремился к ней, но она с холодностью оттолкнула меня. В эту минуту вошла тётка, и я удалился вне себя от злости. Мегера же последовала за мной на лестницу и с лукавым видом спросила:

— Ну, вы довольны?

— Весьма, теперь я узнал и вас, и вашу племянницу. — С этими словами я бросил ей в лицо банкноту на сто гиней, полагая, что она всё-таки заработала эти деньги.

Как догадывается читатель, я поклялся, что ноги моей не будет в доме этих проклятых обманщиц, и решил искать забвения в спектаклях и тавернах. Однако уже на другой день я столкнулся лицом к лицу с Шарпийон, которая входила в Воксхолл. Я хотел быстро отойти, однако она схватила меня за руку и принялась упрекать за вчерашнее. Я был возмущён подобной наглостью, но эта девица с безмятежным спокойствием пригласила меня выпить чашку чая в соседнем павильоне. На мой ответ, что я собираюсь ужинать, она тут же напросилась ко мне в гости. Когда накрыли на стол, мы уже опять были лучшими друзьями. Я имел возможность увидеть её тайные прелести и. разгорячившись, предложил прогуляться, если только она не будет обращаться со мной так же, как с лордом Пемброком.

— Я решилась, любезный друг, безраздельно принадлежать вам, однако при одном условии.

— Какое же это условие? — с нетерпением спросил я.

— Вы каждый день должны приходить ко мне и повсюду сопровождать меня.

— Охотно, но перейдём лучше в беседку.

— Нет, этого сейчас не нужно.

Мне окончательно опротивело её постоянное увиливание, и я совершенно порвал бы с нею, если бы не визит кавалера Гудара, явившегося ко мне вскоре после описанного разговора. У нас сразу же зашла речь о Шарпийон, и я не скрыл от него своего намерения не видеть её более.

— Весьма благоразумно с вашей стороны. Эта малютка очень проворна, у вас же есть склонность к нежности чувств, и она влюбила вас в себя, как последнего простака. Через короткое время вы всё равно оказались бы на мели.

— Неужели вы думаете, что я так глуп?

— Полагаю, вы такой же мужчина, как и все, — чем больше препятствий, тем сильнее ваши желания. Будем говорить откровенно. Бежать от предмета любви — это не способ забыть его. Кто вам сказал, что случай ещё сегодня не столкнёт вас с Шарпийон?

— К чему вы клоните?

— Я хочу привести эту женщину в ваши объятия. Конечно, вряд ли можно рассчитывать на её любовь, но она бедна, а у вас есть деньги. Не вижу, что может помешать вам купить её. К тому же это верный способ охладить свои чувства.

— И в самом деле способ превосходный, и я бы воспользовался им, коли не разгадал бы её намерений.

— Какими бы они ни были, разве нельзя расстроить их посредством соглашения? Главное — остерегайтесь платить вперёд. Как видите, мне всё известно.

— Не понимаю, что здесь может быть известно?

— Она уже стоила вам сто гиней, а вы не добились даже одного поцелуя. Сама Шарпийон похваляется, как ей удалось обвести вас.

— Это ложь, я отдал деньги тётке...

— За эликсир. Вас, очевидно, соблазнили тёткины прелести?

— Ладно, оставим это. Что привело вас ко мне?

— Единственно лишь дружеское расположение.

— Это ловушка. Вы заодно с ней.

— Если вы пожелаете выслушать меня, ваше мнение изменится. Около года тому назад я встретил в Воксхолле господина Моросини, весьма интересовавшегося известными вам молодыми дамами, которые там обычно прогуливаются. Я счёл возможным обратиться к нему: “Господин посланник, все эти девицы в вашем распоряжении. Я был бы счастлив составить вам знакомство с той, на которую вы изволите указать платком”. — “Вот эту”, — ответствовал он и указал одну из дам, совершенно мне не знакомую. Однако же я не смутился и, подойдя к красотке и сопровождавшей её пожилой даме, сделал предложение от имени посланника. Оно было незамедлительно принято, и мне оставалось только поспешить к Его Превосходительству с именем и адресом его избранницы. Тут же по соседству оказался тогда ещё один ценитель прекрасного пола, и я спросил у него, знакома ли ему некая девица Шарпийон.

— Так это была она?

— Именно. Посланник соблаговолил раскрыть мне свои намерения в отношении этой особы. Его Превосходительство собирались поселить её в меблированные апартаменты с тем условием, чтобы она никого не принимала, а также давать пятьдесят гиней ежемесячно и ужин в те дни, когда ему будет угодно провести у неё ночь. Обо всём обеими сторонами было договорено в соответствии с принятыми дипломатическими формами, а я выторговал у матери как вознаграждение за посредничество, что получу от её дочери ночь любви после исчезновения господина Моросини. — Здесь кавалер вынул из кармана оригинал соглашения, где всё было именно так и оговорено. Потом он продолжал: — Через несколько месяцев посланник покинул Лондон. Девица, сделавшаяся свободной, нашла новых почитателей. Перечислю только троих: лорд Балтимор, лорд Гровенор и португальский посол. Сами понимаете, я потребовал исполнения касавшегося меня пункта, но мать, тётка и сама мошенница лишь рассмеялись мне в лицо. Таково теперешнее положение. Но будем терпеливы, скоро наступит и моя очередь смеяться. Я не могу упрятать в тюрьму дочку, она ещё несовершеннолетняя, однако матери придётся заплатить за неё. Вот почему вы встретили меня в этом доме.

— Благодарю за откровенность. В доказательство моего к вам доверия прошу вас передать мадам Огспурхор, что у меня приготовлено для неё сто фунтов, если она согласится отдать мне на одну ночь своё сокровище. Однако, следуя вашему совету, я ничего не заплачу вперёд.

— Хорошо, я берусь за это дело.