Ведь древо свободы вспоит нам она,

Которое Лудд насадил!

24 декабря 1816 г.

_{Перевод Н. Холодковского}

***

Не бродить нам вечер целый

Под луной вдвоем,

Хоть любовь не оскудела

И в полях светло, как днем.

Переживет ножны клинок,

Душа живая – грудь.

Самой любви приходит срок

От счастья отдохнуть.

Пусть для радости и боли

Ночь дана тебе и мне –

Не бродить нам больше в поле

В полночь при луне!

28 февраля 1817 г.

_{Перевод С. Маршака}

Томасу Муру

Вот и лодка у причала,

Скоро в море кораблю.

Скоро в море, но сначала

Я за Тома Мура пью.

Вздох я шлю друзьям сердечным

И усмешку – злым врагам.

Не согнусь под ветром встречным

И в бою нигде не сдам.

Пусть волна ревет в пучине,

Я легко над ней пройду.

Заблужусь ли я в пустыне,

Я родник в песках найду.

Будь хоть капля в нем живая –

Только капля бытия, –

Эту каплю, умирая,

Выпью, друг мой, за тебя.

Я наполню горсть водою,

Как сейчас бокал – вином,

И да будет мир с тобою, –

За твое здоровье, Том!

Июль 1817 г.

_{Перевод Л. Шифферса}

На рождение Джона Уильяма Риццо Гопнера

Пусть прелесть матери с умом отца

В нем навсегда соединится,

Чтоб жил он в добром здравьи до конца

С завидным аппетитом Риццо.

20 февраля 1818 г.

_{Перевод А. Блока}

E Nihilo Nihil^[1], или Зачарованная эпиграмма

Рифм написал я семь томов

Для Джона Меррея столбцов.

Немного было переводов

Для галльских и других народов;

Для немцев два, – но их язык

Мне чужд: к нему я не привык.

Страсть воспевал я вдохновенно,

(Что нынче петь несовременно),

Кровосмешение, разврат

И прочих развлечений ряд,

На сценах услаждавших взгляды

И персов, и сынов Эллады.

Да, романтичен был мой стих,

И пылок, по словам других.

Чистосердечно иль притворно,

Но многие твердят упорно,

Что в подражаньях древним, – им

Стиль классиков невыносим.

Но я к нему давно привычен, –

И, – как-никак, – теперь классичен,

Но промах я уразумел

И, чтоб исправиться, запел

О деле более достойном –

Подобном славным, древним войнам.

Слагал я песни, как Нерон, –

И Риццо пел, – как Рим пел он.

Я пел и что ж?… Скажу без лести

Великой вдруг добился чести:

Четыре первые стиха

(Хотя они не без греха)

Наметили для переводов

Четырнадцать чужих народов!

Так меркнет блеск семи томов

Пред славой четырех стихов.

Я эту славу посвящаю

Ринальдо повести моей.

В ней "аппетит" я воспеваю

А переводчик – (о, злодей!)

С развязностью донельзя милой

Его вдруг заменяет "силой".

О Муза, близок твой полет,

Так дай же, Риццо, мне доход!

Февраль 1818 г.

_{Перевод В. Мазуркевича}

К мистеру Меррею

Стрэхен, Линто былых времен,

Владыка рифм и муз патрон,

Ты бардов шлешь на Геликон,

О, друг Меррей!

В безмолвном страхе пред судьбой

Стихи проходят пред тобой…

Ты сбыт находишь им порой,

О, друг Меррей!

"Quarterly" книжечка давно

Стола украсила сукно,

А "Обозренье"? Где ж оно,

О, друг Меррей?

На полках книг чудесных ряд:

С "Искусством стряпать" там стоят

Мои стихи… Что ж, очень рад,