Й все равно можно было только удивляться, каким восприимчивым и способным оказался этот еще совсем недавно недоразвитый малыш и какое полное взаимопонима­ние установилось между ним и Рен-Реном. Казалось, слова были им просто не нужны, а безразличное отношение мальчика к родителям, возможно, объяснялось тем, что об­щение с немым оказалось интересным и поучительным и этого общения было для него вполне достаточно.

Одну неделю простояла хорошая погода, и им удалось совершить небольшую вы­лазку в поля, которые простирались от густого кустарника за садом Дока на целый километр или около того до самой Автострады. Здесь росла одичавшая кукуруза, ко­торая, перешагнув через заросшие травой дороги, когда-то проложенные строителями, подошла вплотную к давно заброшенным, обветшалым или совсем разрушенным бара­кам, построенным на месте двух экспроприированных властями усадеб. Год за годом кукуруза разрасталась, обходясь без удобрений и всякого другого ухода, и в конце концов получились настоящие заросли жестких толстых стеблей высотой почти в че­ловеческий рост, которые давали скудный урожай початков величиной с кулак.

Док, Рен-Рен, Бой и Аллан с мешками под мышкой шли по тропинке, протоп­танной через кукурузное поле. Смайли тоже потащился за ними, однако не для того, чтобы, как он выразился, участвовать в их аграрной эпопее, а ради банки кукурузного масла, которое ему было нужно. Они собирали кукурузные початки там, где их уда­валось найти, однако, следуя советам Дока, кое-что оставляли, чтобы обеспечить себе хоть какой-нибудь урожай кукурузы на будущий год. Док объяснил им, что с каж­дым годом кукурузные поля уменьшаются, потому что кустарники захватывают тер­риторию, на которой раньше росла кукуруза. Возможно, им придется взяться за рас­чистку и прополку... Доку все время приходилось повышать голос, чуть ли не кри­чать— такой невероятный грохот шел с Автострады у них над головой.

Хотя одичавшая кукуруза давала маленький урожай, они собрали больше, чем могли унести за один раз. Поэтому они пришли сюда и на другой день, и на третий — все, кроме Смайли, который совсем сдал и жаловался на ссадины и волдыри на руках и на ломоту в пояснице.

— Нет, оставьте меня наконец в покое,— ныл он.— И вообще, зачем меня впу­тали в эту сумасшедшую затею? Я не умею заниматься ни охотой, ни земледелием. А кроме того, есть кукурузу, которая растет под Автострадой, опасно для жизни, по­тому что в этом проклятом зерне свинца не меньше, чем в ружейной дроби, я в этом нисколько не сомневаюсь!

Нередко случалось, что, срывая почти спелые початки, они спугивали маленьких птичек.

— Кажется, теперь их больше, чем в прошлом году,— заметил Док.— Думаю, число их увеличивается. С тех пор как из-за всевозможных спекуляций стало невы­годно обрабатывать и отравлять землю, количество ядовитых примесей в почве по­степенно уменьшается. И машин на дорогах тоже становится все меньше...

Тем не менее ему приходилось кричать, чтобы его услышали.

Аллану казалось, что забота Дока о судьбе птиц была лишь проявлением ненуж­ной сентиментальности и к тому же непозволительной роскошью сейчас, когда они из кожи вон лезли, чтобы добыть себе пищу. С тех нор как сгорела бензоколонка, на Насыпи стало намного труднее с едой, однако Док. натыкаясь на птичьи гнезда, вся­кий раз старался не повредить их, хотя в это время года они были пусты.

Вчера утром перед ними выскочил заяц. Рен-Рен молниеносно сунул руку под свое длиннополое пальто и выхватил нож_г но заяц уже исчез в высокой траве.

— Может быть, оно и к лучшему,— пробормотал Док.— А вдруг это самка и у нее зайчата... На будущий год их будет здесь гораздо больше...

Широко улыбнувшись, Рен-Рен кивнул в знак того, что понимает, о чем подумал Док, и стал показывать на пальцах: десять — двадцать — тридцать...

— Это наша надежда...— Док остановился, распрямил спину, давая ей отдохнуть, и окинул взглядом заросшую кукурузой землю, где некогда намечалось грандиозное строительство.— Наша главная надежда на то, что природа отвоюет обратно весь этот район до Эббот-Хилл и дальше. Жилищное строительство в Восточной зоне давным-давно прекратилось, все, у кого есть возможность, уезжают из города. Скоро трава и кустарник разворотят асфальт и подойдут вплотную к портовым складам, к Восточ­ной автобусной станции...

— Романтический бред! — фыркнул Смайли, когда Аллан рассказал ему, о чем говорил Док.— Такую же чушь несли всевозможные мечтатели пятьдесят лет назад: покинем города, поднимем целину и станем жить натуральным хозяйством в гармонии с природой, вдали от растленной цивилизации с ее техникой, грязью и всякой мер­зостью. Эта болтовня давным-давно набила мне оскомину. Тебе известно, что для удовлетворения самых элементарных потребностей только одного человека нужно не менее двадцати молов ¹ (¹Мол — норвежская земельная мера, равная 1000 кв. м.)обработанной земли? Если, конечно, ты действительно хо­чешь прокормиться... Ты знаешь, сколько людей живет в Свитуотере? Тогда попробуй подсчитать, сколько понадобится обработанной земли, чтобы все они могли уехать из города и жить только за счет урожаев, которые им удастся собрать... А ты знаешь, сколько жителей в нашей стране? И сколько у нас земли? Сколько обработанной зем­ли? И сколько пригодной для обработки земли? Думаю, что не знаешь. А между тем если ты все это подсчитаешь, сложишь и разделишь, то получишь весьма интересные результаты, уверяю тебя. И ты наверняка не сможешь мне сказать, что же делать с девятью десятыми населения, которым не найдется места в твоем натуральном раю на лоне природы. Ну как? Нет, мальчик мой, у нас нет надежды на успех. Лет двести тому назад мы рассорились с природой, и она просто выплюнула нас. С тех пор наши дела идут все хуже и хуже. И что самое скверное —теперь мы целиком и полностью зависим от этого уродливого развития общества, пусть даже оно и катится по на­клонной плоскости, зависим от техники, от массового производства и интенсивного скотоводства и всего такого прочего, мы, как и остальные бедняги... Такова печальная истина...

Он умолк и взглянул на Аллана со своей обычной коварной усмешкой.

— Ну, что, скажешь, плохая речь? Прорицатель Смайли, социолог, эколог и исто­рик-самоучка Смайли, студент-любитель Смайли, который в один из периодов своей жизни большую часть времени проводил в библиотеках, потому что там было тепло, решил немного облегчить душу! Ха-ха-ха! Однако до поры до времени мы можем радоваться тому приятному обстоятельству, что находимся здесь, а не там и у нас есть маленький шанс протянуть немного дольше, чем те, кто живет в этой долине плача.— И Смайли кивнул в сторону Свитуотера.— В общем, каждый может позволить себе порассуждать о природе вещей и даже выразять надежду, что, скажем, чума отправит на тот свет девять десятых городского населения или они перережут друг другу глотки, и тогда для нас будет немного больше места. Если только, конечно, мы тоже не перережем друг другу глотку, кто его знает. А между прочим, скажу я тебе, кукуруза, оказывается, очень вкусная вещь, если ее посыпать солью и немного сма­зать пищевым жиром... Ты ведь еще не запускал лапу в свои зимние запасы? Я свои доедаю уже сейчас — кто его знает, достаточно ли долго я проживу, чтобы успеть воспользоваться ими потом?..

Как всегда, Феликс скромно держался в тени, однако роль, которую он играл в маленькой общине на Насыпи, стала весьма значительной после того, как пожар оборвал весьма важный для них контакт с городом и тем самым прекратил приток товаров, от которых они еще очень зависели. У Феликса связи были всюду, и прак­тически он мог достать что угодно. Любую мелочь он пускал в оборот, как бы это ни было трудно.

Феликс и Рен-Рен больше не жили в своем жалком лабиринте из ящиков. Они подыскали себе почти неповрежденный вагон-барак для сезонных рабочих и с по­мощью остальных членов маленькой общины подтащили его по тропинке примерно к тому месту, где стоял фургон Аллана. Теперь все они жили довольно близко друг от друга, причем фургон был как бы центром этого крошечного поселения. В резуль­тате они все немного сблизились и немного больше знали о том, кто куда ходит. Однако Феликс не так уж часто выходил из своего жилища, и никто точно ке знал, чем он все-таки занимается. Аллан догадывался, что Феликс тратит немало времени на то, чтобы его одежда всегда была в порядке. Даже в этот неслыханно долгий пе­риод дождей, когда все, что обладало четкими контурами и твердой структурой, каза­лось, вот-вот размокнет и расплывется под потоками воды, он всегда был безупречно одет, а его костюм, хотя и потертый, был чистым и отутюженным. Казалось, будто грязь просто не смеет приставать к этим основательно стоптанным, но всегда начи­щенным до блеска ботинкам, единственным свидетелям той прискорбной драмы, кото­рая привела этих странных братьев на Насыпь и таким образом свела их всех вместе. Да, ботинки да еще удостоверение личности полицейского Джозефа Бина, которое Аллан тщательно спрятал на всякий случай,..