Я делаю рывок обратно в кусты, превозмогая боль. Несусь к соседним дворам. УАЗик следует параллельно, по тротуару. Слышу его. Топот шагов. Видимо, мент с пассажирского сиденья гонится за мной. Возможно, он вооружен.

С этими парнями мне нечего ловить. Что я им объясню – моя девушка, предположительно, трахается с левым мужиком, и я это как раз уточнял, когда меня накрыли? Бред собачий.

Я оказываюсь в старом квартале. Здесь все более дружелюбно, дворы уже, нет обшиорных площадок. Но УАЗик уже каким-то образом вычислил меня, и я слышу его поступь на дороге двора. Дверь одного из подъездов приоткрыта и самую малость покачивается от порывов ветра. Забиваюсь в парадную. Замок решетки, за которой следует подвал, снят. Я открываю  решетку и падаю в зловонную вонючую яму, сжимаюсь и сворачиваюсь в клубок. Меня не должно быть видно. Решетка за мной закрылась. Жду.

Не знаю, сколько времени прошло. Шума снаружи уже нет. И я успел привыкнуть к вони подвала. Моча, гниль, горячие испарения.

Пора выбираться. Пора домой.

Мобильник сел напрочь, и я не знаю который час. Добираюсь пешком до метро, но оно уже закрыто.  Инее остается лишь двинуть пешком домой. Или попытаться снять тачку. Черт, я же не взял толком денег. Кто меня повезет за «сотку» через весь город? Ночь будет длинной.

Вхожу в квартиру и сажусь прямо на пол в прихожей. Усталость сковывает меня.

Серег выходит с какой-то сумкой.

- Здорово. Горячую воду вырубили.

- С какого? – с вялым возмущением интересуюсь.

- Числа?

- Забей. Я понял.

- Я пойду, помоюсь у своей телки.

- У твоей телки?

- Ну да, знаешь, у моей…ммм… чики, у….

Он назвал имя, но я не расслышал.

Инны? Анны? Нины?

Что-то в этом духе.

- Только тебя я не смогу к ней взять, понимаешь? Ну, неудобно, что ли.

- Да ладно. Я так как-нибудь.

- Давай, - открывает дверь. – Слушай, а что там у тебя с твоей-то?

- Дерьмо собачье, - отрезаю. – Она ебется с другим.

- Ну, брат, это такое дало, - кивает. – Слушай, мне кажется, тебе надо с ней поговорить. Знаешь, жестко, требовательно. Пусть хотя бы все признает. Пусть выслушает тебя. А то – че за херня? Ты мучаешься, а она устраивает параллельную личную жизнь? Я бы за такое…

- Иди. Удачи, - сквозь зубы.

Уходит.

Утро.

Копаюсь в шмотках. Одеваю не сильно грязную рубашку и наименее засаленные брюки. Хотелось бы выглядеть немного приличнее.

Смотрюсь в зеркало. Воспаление под глазом загноилось. Но не сильно. Заживет. Аккуратно стираю пальцем немного белого налета.

Пишу пару страниц. Увы. Это пока что просто хобби, которое мне ничего не стоит. И не оплачивается. Я смогу стать кем-то большим, чем просто продавец. Наверняка. Но для этого нужно время. Сейчас мне нужно привести героя к развязке. Нужно определить его мест в мире. Нужно избавить его от оков сомнений.

Немного утомившись пялиться в экран, подхожу к стеллажу и изучаю стоящие на нем книги. В основном, со старыми, потрепанными обложками.

Открываю книгу с темно-зеленой обложкой. На одной из страниц – немного помятый уголок, и я осматриваю этот разворот. На полях – следы тонкого давления, словно бы кто-то тискал страницу ногтем или чем-то не очень острым. В глаза мне врезается фраза…

  «Как стереть пыль с крышки старого рояля»

Я немного теряюсь. Перечитываю снова. Смотрю на следы ногтей. Мне это все как-то неприятно. Дерьмовая книга. Что-то с ней не так.  Швыряю ее с балкона. Наотмашь. Пусть бездомные почитают.

Потом замечаю на полке флакончик «дольче габбана». Женский. Такой же, каким пользовалась Анна. Точнее – это тот флакон, который она когда-то забыла у меня. Вроде как. Плевать. Не хочу его видеть. Хотя, это и есть ее запах – тот, что я старался сохранить тогда…

Нет. Никаких ностальгий. Кидаю в приоткрытый мусорный пакет рядом с балконом.

Присматриваюсь к пакетам на балконе. Один из них медленно шевелится. Даже нет, два. На их поверхности – ребристая подвижная структура. Не знаю, что это. Подташнивает. Знобит.

Набираю Анну. Берет трубку. Приглашаю ее к себе. Говорю, что мне очень плохо. Плохо без нее. Она говорит, что постарается как-нибудь вырваться и помочь мне. Что это все, и не надо повторяться.

Бросает трубку.

Сука.

Но нет, я должен спокойно с ней поговорить

Звоню снова. Скидывает вызовы. Один, второй, третий. Могу представить – она скидывает вызовы и плачет, а между ножек ее уже более влажно, чем на лице, и это значит…

Ее не может удовлетворять тот мужик. Она слишком привыкла ко мне.

Черт, он не можетне любить меня. Она не может никому давать лизать свою писечку и попочку, кроме меня! Это преступление!

Я буду ждать.

Мысль приходит сама собой. И ведет меня.

Я завершаю произведение победой героя над обществом. Он уделывает всех. Он становится лидером нового движения, которое будет править миром, объединит мировые регионы – все континенты будут прислушиваться к его голосу. А всего-то надо было – избавить его от слабости романтических отношений. Устранить его главную проблему.

Но что насчет меня? Это моя победа? Или нет?

Звонит домофон. Я отсидел ногу, и она не слушается. Делаю рывок со стула и с криком падаю на пол. Поднимаюсь так быстро, как могу. Открываю дверь в подъезд.

Открываю дверь по стуку.

Конечно, онапришла.

Она входит так быстро, пролетает мимо меня, что я еще какое-то время ошарашено стою и смотрю в пустой дверной проем, в котором, казалось, еще только что она стояла. Медленно закрываю дверь. Я должен изображать само спокойствие. Я не должен делать вид, будто бы она – моя спасительница. Возможно, мойпуть к победе там же…

- Чего ты хотел? – садится на стул, кладет ногу на ногу; красные трусики видны через короткую юбку.

- Поговорить. Услышать тебя, - стою; скрещиваю руки на груди.

- О чем поговорить?

Я хотел бы стоять перед ней на коленях и погружать свой язык в ее влагадище…

- О нас. О том, почему ты себя так ведешь.

- Так?

- Динамишь меня.

- Ха, - она меняет позу, широко раздвигая ноги; издевается. – А почему нет?

- Потому что мы вместе. Все так же.

- Правда?

- Конечно, черт возьми, - развожу руками. – Мы не просто так сошлись через такое время.

- И ты действительно в это веришь?

- А как можно не верить в факты?

- Не знаю, сейчас ведь трудное время – стресс у всех, неудовлетворенность, - вздыхает.

 - Что за хрень ты несешь? – меня будоражат ее заявления. - Хочешь сказать, я тебя не удовлетворял? Ты это серьезно?

- Хочу сказать, что ты тонешь в иллюзиях. И этосерьезно.

- Черта с два. Ты не открестишься от того, что между нами было.

- Забудь. Ничего не было, - встает со стула, пихает и отбрасывает его ногой назад.

- То есть? - подхожу к ней, руки трясутся.

Она отступает на шаг. Бледнеет.

- Ты хочешь сказать, что между нами ничего не было? Что это был блеф? Игра?

- Возможно. Послушай, я не…

- Хрен тебе!  - ору прямо ей в лицо, подойдя ближе. - Ты никогда не избавишься от этого! Ты моя!

– Забудь меня! – рвется в сторону. - Ты ничтожество! Ты мне не нужен!

– Да? Ну, тогда и ты мне тоже! – ору и, схватив со стола огромный поварской нож, которым недавно пытался обрезать провода для чего-то, делаю рывок вперед.

Она с визгом оступается, падает на спину, а я падаю на нее, прижимаю телом к полу и несколькими взмахами лезвия перерезаю ей горло. Кровь хлещет из раны, пульсирует с ее попытками выдохнуть из ее рта, а я наношу новые и новые раны на ее теле. Кромсаю ее лицо, разрезаю одежду, режу, как колбасу, ее большие упругие груди, вставляю нож во влагалище, пропихиваю в матку, а потом срезаю красные трусики и запихиваю внутрь, в окровавленное отверстие.