Впрочем, эти сочинения дали Сименону материальное благопо­лучие и — что более существенно — ввели его в круг той специфи­ческой полубогемной артистической интеллигенции, имена многих представителей которой мы и сейчас произносим с почтением. Прежде всего эго были художники, к тому времени перебравшиеся с «высот» Монмартра на Монпарнас. Знакомство с художниками, с современной живописью не прошло бесследно для писательского дарования Сименона. В нем развивались наблюдательность, умение видеть и передавать средствами слова то, мимо чего нередко прой­дет нетренированный взгляд другого человека, способность схваты­вать мир в цвете, строить отдельные эпизоды романа подобно тому, как художник — композицию своего полотна.

Долго на одном месте Сименону не сиделось, им овладела «охота к перемене мест», весьма полезное и похвальное стремление как можно больше увидеть своими собственными глазами. Для на­чала он объездил — преимущественно на приобретенной специально для этой цели лодке — Францию и сопредельные страны, ни на один день не прерывая писательской деятельности.

Те, кто писал о романах Сименона, почти никогда не останав­ливались на их очень важной, в особенности для читателя-француза, стороне — стороне познавательной. Между тем на их страницах перед нами развертывается широкая и многоликая картина жизни страны, запечатленная внимательным и любознательным человеком. Конечно, чаще всего мы вместе с героями Сименона оказываемся на улицах Парижа, в центре города и на его окраинах, среди лю­дей, принадлежащих к самым различным слоям населения, с их занятиями, заботами и тревогами, и по-новому открываем для себя этот город, казалось бы, уже давно знакомый по романам Гюго, Бальзака или Золя. Но еще больше «открытий» мы делаем в рома­нах, где автор переносит нас то на север Франции, в продуваемые ветрами Атлантики портовые города Нормандии, то на побережье

Средиземного моря — в Тулон, Ниццу или на прибрежные острова, то в города Оверни, Эльзаса или Турен и.

Нет, Сименон не предлагает читателю вместе с ним изучать географию страны, хотя из романа в роман меняются «декорации», в которых происходит действие, а мы, словно совершая очередное путешествие, обогащаемся новыми впечатлениями и знаниями. Пи­сателя в первую очередь интересуют люди — и не только их внут­ренний мир, но и то, что они делают, их повседневная, будничная деятельность, их труд, определяющий поведение, особенности ха­рактера и то, что они представляют в глазах других людей, а сле­довательно, их самочувствие в окружающем мире. Мы узнаем, как и чем живут какая-нибудь служанка захудалой провинциальной гостиницы, бретонский рыбак, зажиточный крестьянин и его батра­ки, богатый финансист и маленький банковский служащий, пости­гаем тайны жизни бездомных бродяг-клошаров или занимающихся стриптизом женщин, и каждый раз оказывается, что это особый миниатюрный мир, в котором уживаются предательство и самопо­жертвование, низость и настоящий героизм.

Куда бы ни приводил нас писатель, он не перестает удивлять нас достоверностью и точностью изображаемой им реальной жизни, подлинностью появляющихся на страницах его романов персонажей.

Где-то в конце 1920-х годов завершается еще один важный этап в жизни Сименона-романиста. Теперь он располагает достаточ­ными силами, чтобы перейти от мелодраматических «народных» романов к более серьезным произведениям, построенным на воспро­изведении настоящей, а не выдуманной, «искусственной» жизни,

В 1929 г. появляется первый роман о комиссаре Мегрэ — «Пи- тер-Латыш», принесший автору шумный успех. Это был роман детективный, как и все последующие романы цикла о Мегрэ, и с него начались многие злоключения Сименона в современной ему критике, О детективном жанре спорили, спорят и, видимо, будут еще долго спорить с таким же ожесточением, с каким в средние века спорили о том, сколько чертей (или ангелов) можно разместить на конце иглы. Оттачивали свое полемическое мастерство критики и на про­изведениях Сименона, в чем, разумеется, ничего плохого в принципе не было бы, если бы участники споров для начала точно определили их предмет и границы.

Зададимся и мы вопросом: кто же такой этот Жюль Мегрэ, в чем основные особенности посвященных ему романов, позволяю­щие говорить о новом, самостоятельном направлении в детективной литературе, созданном Сименоном. Сам этот жанр насчитывает уже более века существования. Его основоположниками называют Э. По и Э. Габорио, его история неотделима для нас от имен А. Конан- Дойла и А. Кристи и их предшественников и современников вроде Г. Леру и М. Леблана. Знал он и период громкой, хотя и несколько сомнительной, славы многотомного Фантомаса, изобретательное во­ображение авторов которого громоздило одно на другое необык­новенные приключения, заставляя читателей замирать от восхище­ния и ужаса.

Среди романов о Мегрэ есть более, есть менее удачные, но лучшие из них, в отличие от большинства произведений западной детективно-приключенческой литературы, поставлены Сименоном на твердую социальную почву. Сименон стремится увести читателя от изображения сцен преступления, картин насилия к истокам, причи­нам преступлений, детерминированных определенной средой, опре­деленными социальными условиями. Важным оказывается не столько задержать преступника, сколько понять его и всю совокупность обстоятельств, породивших преступление, а там, где это возмож­но, — предотвратить преступление. Герой Сименона — государствен­ный служащий, исполнитель закона, но он часто и человек, в меру своих возможностей старающийся исправить, смягчить действие бесчеловечных законов буржуазного общества.

Есть еще нечто, отделяющее Мегрэ от устойчивого, распростра­ненного в детективной литературе образа сыщика, полицейского или просто «любителя» вроде Рультабиля Г. Леру или Эркюля Пуаро

А. Кристи. В статье о детективе на страницах «Литературной газе­ты» московский критик Г. Анджапаридзе писал: «Рискуя навлечь на себя гнев поклонников Мегрэ и Пуаро, не сомневаюсь в том, что положительный герой детектива, а это в большинстве случаев сыщик, скорее символ, знак, нежели полноценный образ». В данном случае примечательно то, что, как только автор статьи тут же пытается конкретизировать свою мысль, он, как мы увидим, не случайно, оставляет Мегрэ в покое и продолжает: «Что можно сказать, к примеру, о Шерлоке Холмсе? Типичный английский джентльмен-холостяк, в меру экстравагантный. Ну и на скрипке играет, Писателю важно наделить своего героя необыкновенной наблюдательностью и великолепным даром аналитика — только тогда мы ему поверим, А вот почему Холмс не женат, принципиаль­ного значения не имеет» и г. п. Может быть, исследователи творче­ства Конан-Дойла и согласятся с такой оценкой его героя, к Мегрэ же сказанное здесь не относится, И не только потому, что он женат и не играет на скрипке, хотя за ним тоже числятся некото­рые простительные человеческие слабости. Дело в том, что Мегрэ, подобно другим персонажам настоящей реалистической литерату­ры, — персонаж, находящийся в движении, в становлении, Речь идет не о постепенном приобретении им профессиональных навыков сы­щика (хотя и это имеет значение), а о том, что меняется его характер, его отношение к людям и управляющим обществом законам, его жизненные принципы и правила поведения

Один французский критик справедливо подметил «старение» ряда персонажей Сименона, в том числе и Мегрэ: от ранних к более поздним романам они вместе с их автором становятся старше, что, и конечно, вполне естественно. Но это не просто «старение»: с воз­растом все они становятся значительнее, более глубокими.

Было бы невозможно написать роман о жизни Шерлока Холмса или Эркюля Пуаро: их создатели не дают для этого достаточного материала. Роман о жизни Мегрэ — вещь вполне реальная. В сущ­ности, набросок такого романа написал сам Сименон в книге «Мемуары Мегрэ». Успех Мегрэ, как, впрочем, и нескольких других персонажей Сименона, следует искать и в том, что читатель видел в них таких же людей, как он сам, с такими же достоинствами и недостатками. Шерлок Холмс или Пуаро были другими, отлич­ными от остальных людей.