Лида взвалила на себя тяжелое бремя дружбы с Ириной, которое она и не считала бременем. «Просто у нее такой характер» — оправдывала подругу Лида. Вот и сейчас она делилась с подругой тем, что «тянула» ее по физике, совме­стно штудируя конспект, который сама же аккуратным школьным почерком вела все лекции.

 * * *

Шурик от ощущения нежданной удачи, ничего не заме­чал, совершенно случайно навалился на плечо Ирины, за которым он углядел нужный ему конспект.

— Осторожней, гражданин! — окрысилась недовольная Ирина.

Лида, не поднимая глаз, одернула подругу:

— Не отвлекайся!

Тренькнув для приличия, к остановке причалил трам­вай.

Подружки, в сопровождении приклеившегося Шурика, вошли в салон, уселись на свободное двойное место и про­должали читать. Шурик неотрывно и завороженно делал то же самое через плечо девушек.

Ирине скучна была всякая физика. Трамвай мерно катил по рельсам, укачивал и окончательно укачал Ирину.

Она уснула, как засыпают дети в колыбели.

— Следующая остановка — «Садовая»! Лида коротко бросила подруге:

— Наша.

И поднялась к выходу.

Шурик следовал по пятам.

Перед выходом Лида машинально достала из сумочки тюбик губной помады, автоматическим жестом провела разок-другой по своим губам, передала тюбик подружке:

— Возьми!

Шурик, занявший привычное место подружки, не отры­ваясь от тетради, взял тюбик, бросил на него отсутствую­щий взгляд, через плечо передал соседу, собравшемуся также на выход. Сосед, пожилой толстячок в шляпе, обал­дело посмотрел на Шурика, подняв очки, рассмотрел в сво­их руках то, что ему было передано.

— Кому? — спросил он.

И услыхал в ответ от Шурика неопределенное:

— Ммм...

С легкой долей возмущения на нравы и манеры совре­менной молодежи вернул тюбик Шурику. Тот передал тюбик по назначению — Лиде.

Так Лида и Шурик, волею судеб встретившиеся и ока­завшиеся рядом на одной тропе, вышли из трамвая и про­должали свой путь рука об руку, не обращая внимания ни на что.

Встречная толпа, спешащих по разным адресам и причинам людей, обтекала их, давая дорогу, и славно думала в спину девушке и юноше: «Какая отличная пара!»

Лида в такт своей легкой походке трясла хвостиком перетянутых резиночкой волос. Ее каблучки мерно цокали по асфальту. Рядом в такт походки Лиды шагал по дорожке судьбы Шурик. Девушка на ходу вынула из сумочки буб­лик с маком, откусив, поделила его пополам и протянула Шурику. Шурик не отказался.

Они шли и шли... Светофор давал им зеленый свет. Автомобили понимающе гудели. И даже раскрывшие свою опасную пасть канализационные люки — постоянный при­знак дорожных ремонтов — заботливо увертывались с пути молодых, спешащих за знаниями.

Так незаметно для Шурика и привычно для Лиды они прошествовали в уютный двор дома, где, надо полагать, и жила Лида. Двор по причине жаркой погоды был пуст. Только у одного из подъездов аккуратными узлами и ящи­ками стояла чья-то мебель. Судя по всему она принадле­жала новоселам, имевшим счастье переехать сюда на но­вую квартиру.

Мебель была дорогой, из карельской березы, и потому охранялась не менее дорогим псом, порода которого назы­валась — бульдог.

Бульдог был именитых кровей, о чем свидетельствовал ряд медалей, звеневших на шее. Пес был при исполнении возложенных на него хозяевами обязанностей и потому выглядел очень сурово.

Мир для бульдога делился на своих и врагов.

Своими были только хозяева, врагами же, естественно, весь оставшийся мир.

Еще издали заприметив приближающихся двуногих, надвигавшихся на него и охраняемый объект с недруже­любными целями, пес зарычал. Будь все иначе, будь все привычно, еще издали этот рык обратил бы врагов в бегство.

На сей раз что-то не сработало в привычной раскладке мира, окружающего пса.

Двуногие, не взирая ни на его рычание, ни на его при­сутствие, ни на его медали, прошагали мимо и спокойно прошествовали в подъезд.

«А жаль!» — псу оставалось только вздохнуть с обидой.

 * * *

Лида и Шурик — неразлучная парочка — поднялись по лестнице (как и положено молодым) пешком. Лида остано­вилась у одной из квартир и, не глядя, нажала кнопку звонка.

Хозяйке квартиры, наверное, показалось, что случилось нечно ужасное, потому что звонок звенел во всю мощь, не прекращаясь. Она буквально вывалилась из квартиры, но, увидав соседскую дочку Лидочку, успокоилась. Она ото­рвала руку Лидочки от кнопки звонка, и только сейчас заприметила приклеившегося к ней паренька.

Белобрысого.

В коротких брючонках.

В очочках.

— Здрасьте, тетя Зоя. Дайте, пожалуйста, ключ! Тетя Зоя по профессии была домохозяйкой и потому

дома была всегда. Это весьма удобное обстоятельство для соседей: всегда есть возможность попросить за чем-то при­смотреть, например, за малым ребенком или великовозра­стной дочкой; за квартирой в отсутствие хозяев, передать на хранение ключ от нее, который дочка имела неосто­рожность иногда терять. Поэтому с некоторых пор ключ от квартиры, где жила Лидочка, постоянно сдавался тете Зое и у нее же при необходимости брался.

Снимая с гвоздика ключ, тетя Зоя рассматривала моло­дого человека, неотлучно стоявшего рядом с Лидочкой и не поднимавшего глаз. Что-то заботливое шевельнулось в со­седке, и она тонким намеком дала девушке понять, что не совсем одобряет происходящее и присутствие молодого визитера в частности:

— У тебя же сегодня экзамен! Ответил почему-то за Лидочку кавалер:

— Угу.

Лида и молодой человек не поняли интеллигентного намека тети Зои. Они уставились в тетрадь, читая, оче­видно, в ней свою судьбу — так толковала для себя про­исходящее тетя Зоя.

— Еще целых три часа,— отвечала спокойным тоном Лидочка.— Мы пока с подружкой позанимаемся.

Как это часто бывает у интеллигентных людей (како­вой и была соседка тетя Зоя), именно в меру своей воспи­танности она как-то не сразу поняла, чем же могут зани­маться одни в пустой квартире молодая девушка и молодой человек? И потому ничего не сказала в ответ на реплику Лидочки, а только растерянно пожала плечами вслед моло­дым, удалившимся в квартиру напротив, и заперевшими за собой дверь изнутри...

 * * *

Борис Ипполитович, моложавый профессор политехни­ческого института, с утра был в хорошем расположении духа. Вообще, Борис Ипполитович по утрам всегда пребы­вал в хорошем расположении духа: не ворчал, улыбался и на любую мелкую услугу рассыпался в благодарностях. Его судьба сложилась просто и естественно, привычным путем для представителей потомственной научной интел­лигенции.

Его отец, будущий профессор, а в момент рождения сына, доцент, кандидат технических наук, распланировал судьбу своего отпрыска на определенные периоды, которым не могли помешать никакие исторические катаклизмы, проносившиеся над их головами.

Периоды подчинялись закономерностям, отступать от которых было невозможно, грешно да и просто глупо: средняя школа, поступление в институт и его успешное окончание, место в аспирантуре, желательно, того же ВУЗа; защита кандидатской, преподавательская деятель­ность на той же ниве. В перспективе — докторская, и ло­гичное завершение — профессорская должность.

Мальчик оказался умным. И все предначертания ба­тюшки исполнил в строго выверенные сроки.

В срок женился, произвел на свет внука — продолжате­ля династии, и уже сам для своего отпрыска определил просчитанные периоды жизнедеятельности, кои и огласил на семейном совете.

Семейный совет не возражал. Было бы странным обрат­ное, так как супруга Бориса Ипполитовича была избрана еще покойными батюшкой и матушкай под стать сыну; хозяйственная, рачительная, малословная, в меру симпа­тичная и определенно заботливая. 

Сытно и плотно позавтракав, Борис Ипполитович от­правился на службу. День был похож на иные рабочие дни, но и отличался тем, что на него приходилось экзаменаци­онное испытание по дисциплине, которую Борис Ипполито­вич имел честь читать обращаемым в знания студентам политехнического института города Энска.