— Это как раз один из тех вопросов, который нас занимает,— сказал Шейн.— Были ли у вашего мужа какие-то причины в тот вечер оказаться в туземном квартале? Имелись ли среди туземцев у него знакомые или друзья?

— Решительно заявляю — нет! Совсем наоборот. Место зловонное, грязное, настоящая клоака. Альберт был страшно брезгливым. Там он не мог оказаться по своей воле. Его не могли там убить… То есть убили его там, не так ли? Как я считаю, дело именно в этом. Прочитав отчет в газете, я намеревалась послать туда опровержение. Как все это выглядит? Еще один респектабельный, всеми уважаемый человек отправился на ночь к цветной потаскухе. Извините за бранное слово. Он выпил слишком много, развлекаясь в обществе воров и бездельников, и по глупости затеял с ними ссору. Все просто объясняется. Но это не так.

— Вернемся к телефонному звонку, миссис Воттс. Что в точности он сказал?

Она задумалась.

— Вот это было довольно странно, нужно признать. Я не стану вас утомлять рассуждениями об островной политике, в которой я сама ничего не понимаю. Короче, Альберт был недавно избран в комитет по охране традиционных интересов, который должен был противостоять усиливающейся туземной агитации. Он позвонил предупредить, что назначено заседание этого комитета для обсуждения какого-то конфиденциального вопроса. Он перекусит в городе в ресторане. Хорошо. У меня не было оснований сомневаться, что такое заседание действительно состоится. Но он продолжал говорить на ту же тему, даже назвал, где они будут заседать, кто будет присутствовать. Самое странное, что полиция установила, что никакого заседания не состоялось и даже не планировалось. Альберт обещал принести мне журнал, и это были последние слова, которые я от него слышала.

Она приложила к глазам салфетку, хотя Шейн не увидел слез.

— Вы не заметили в нем никаких перемен за последние несколько месяцев? — спросил он.

Она дотронулась пальцем до подбородка.

— Ничего особенного, мистер Шейн. Кое-какие мелочи. Его стала мучить бессонница. Это его, который, сколько я его помню, спал, как бревно. Иногда он даже выходил «побродить», как он выражался. Он стал раздражительным. Прежде он был необычайно флегматичен, а тут несколько недель назад, поверите ли, схватил скатанный в трубочку «Панч» и ударил Жоржетту. И за что? Бедняжка царапалась в дверь, хотела выйти наружу.

Шейн сохранил серьезное выражение лица.

— Он никогда не говорил о возможности заработать крупную сумму денег?

Она покачала головой и потянулась к кексам.

— Деньги? Нет, едва ли. Он всегда восхищался тем, как я умею так экономно вести хозяйство, но недавно заявил, что довольно мне обходиться самыми дешевыми обрезками, как он выразился. Он велел мне покупать хорошее мясо, заявив, что кости можно оставить туземцам.

С каждой минутой в комнате становилось все жарче и душнее. Шейн с большим трудом противился желанию выскочить на свежий воздух.

— Еще парочка вопросов, миссис Вотс. Он много разъезжал?

— Нет. Правда, недавно ему пришлось съездить в Майами на какие-то курсы, но до этого он ни разу никуда не уезжал.

— Имел ли он какие-нибудь дела с человеком по имени Луис Альварец?

Она покачала головой, тогда он назвал другое имя:

— Пол Слейтер?

Он внимательно наблюдал за ней. Она сделала большие глаза:

— Надеюсь, вы не допускаете мысли, что этот симпатичный красавец Пол Слейтер мог иметь какое-то отношение…

— Просто выстрел наугад,— поспешил успокоить ее Шейн.— Они с вашим мужем знали друг друга?

— Поверхностно. Мы иногда видели мистера Слейтера на танцах в «Яхт Хэвен» или же на фейерверках. Мистер Слейтер однажды на танцах угостил нас мороженым. Удивительно внимательный молодой человек, он не похож на американца. Я не хочу быть невежливой,-торопливо добавила она,— но те американцы, которых мы видим здесь…

— Вы меня ни капельки не обидели,— засмеялся Шейн.

Он поставил чашечку на поднос подальше от хозяйки, чтобы она не видела, что он практически ничего не выпил.

— Еще чайку, мистер Шейн?

— Нет, благодарю,— сказал он, поднимаясь.— Вы очень помогли расследованию, миссис Воттс, и я сообщу вам, если мне удастся что-нибудь выяснить.

— Попробуйте на дорогу хотя бы один из моих шоколадных кексиков,— сказала она и тут же в смятении добавила: — Боже, похоже, что ни одного не осталось. До чего же я рассеянная! Извините, мистер Шейн, я не нахожу себе места от стыда.

Она попыталась подняться с дивана, но это оказалось для нее непосильным.

— Прошу еще раз извинить меня, но я не стану вас провожать, у меня закружилась голова. Знаете, эти разговоры… Я не любительница демонстрировать свои чувства, но когда я говорю об Альберте, слезы сами набегают на глаза…

Она снова пустила в ход салфетку.

Свирепая собачонка выпустила Шейна из дома без единого звука. Детективу казалось, что глаза Альберта Воттса на фотографии следили за ним, пока он шел к двери.

Оказавшись в саду, он вытер лоб и издал беззвучный продолжительный вздох.

Следующий день Майкл Шейн провел как самый обычный турист. Он оставил в комнате записку мисс Трайверс, чтобы его разбудили пораньше. После завтрака он позвонил, чтобы прислали кэб. Пока Шейн на ступеньках Доджа ждал экипаж, к нему подошел один из постояльцев, англичанин по имени Сесиль Повис.

Это был высокий человек в потрепанном пиджаке с кожаными квадратиками на локтях. Очки в толстой коричневой оправе придавали ему сходство с тоскующей совой.

— Послушайте,— заговорил он неуверенно, вытаскивая трубку изо рта,— мисс Трайверс сказала мне, что вы собираетесь поехать на рыбалку на лодке. Вы не возражаете, если я поеду с вами?

— Буду очень рад.

— Цены на лодки здесь кусаются, мне одному это удовольствие не по средствам,— пояснил он,— на двоих уже легче. Конечно, если бы удалось взять лодку на троих или четверых, было бы еще лучше. Сейчас принесу свое снаряжение. Буду через минуту.

Он действительно быстро вернулся, у него было с собой нечто, что. как показалось Шейну, напоминает видавший виды магнитофон, работающий на батареях.

— Все вместе представляется смехотворным, если хорошенько подумать,— сказал он.— Я читаю лекции в Оксфорде по антропологии. Черт знает, что за предмет, строго между нами. Я пишу диссертацию по народным верованиям в Карибском бассейне. Дело идет туго.

Он сунул трубку в рот и чиркнул спичкой.

— Я подумал, поеду-ка я на остров и буду слушать истории, которые там болтают среди туземцев. Но если бы вы знали, как трудно заставить их разговориться. Сейчас я собираю сказания, связанные с рыбной ловлей. Возможно, туземцы станут более разговорчивыми, когда мы окажемся на воде.

Прибыло такси, какая-то допотопная английская машина. Повис быстро скользнул на место рядом с водителем, чувствовалось, что у него богатый опыт в этом деле. Шейн устроился сзади, сильно согнув длинные ноги, и попросил водителя отвезти их в туристическое агентство по прокату лодок.

Они взяли лодку еще с двумя американцами, мужем и женой из Чикаго. Шкипер-туземец быстро показал, что он знает свое дело. Он повел судно к дальнему концу острова, находившемуся довольно далеко от берега, выключил мотор, и они поплыли по течению. Он долго вглядывался в воду, а потом изрек:

— Вот хорошее место.

У Шейна рыба клюнула буквально через минуту, как он забросил леску с крючком в воду. К концу дня, когда они поплыли обратно, у него была целая связка из восьми рыбин, причем самая крупная весила больше четырех килограммов. Повис провел день в разговорах со шкипером и его босоногим подручным. Несколько раз он включал магнитофон.

Шейн убедил его взять в руки удочку как раз перед тем, как они пустились в обратный путь. И Повис поймал самую крупную рыбу этого дня.

На причале околачивался фотограф с превосходным аппаратом. Шейн одолжил у англичанина рыбу и попросил фотографа запечатлеть его с таким богатым уловом. Фотограф обставил процедуру весьма торжественно, отыскивая, как он выражался, наиболее эффектный ракурс. Потом извлек из кармана большой секундомер. Прошло не менее десяти секунд, на причал вышел местный коп, на нем был ярко-синий мундир с красной отделкой, белый шлем и белые перчатки.