Наконец нашла эту тетрадь. […] Ян только что выкарабкался из серьезной болезни. Еще слаб, много лежит в постели. […] У него после припадка астмы образовался фокус в легких. Т® поднималась до 38®. Были тревожные дни. […] Все старались помочь, как могли.
15 августа.
[…] 2000 долларов нам не позволяют отказаться от вечера. Решили устроить его 23 октября в день рождения Яна. Он решил «рассказать кое-что о своей жизни». […]
1 октября 48.
Получила от Софочки Волконской7 одно письмо Ив. Ал. к Рахманинову, а другое его ко мне. Письма этого я не получила, а потому я перепишу его.«…хочу поблагодарить Вас от всей души за те полстраницы, которые посвящены моей дочери8. Вы хорошая, сердечная, если догадались написать о ней. […] у нас жизнь не красная, а лично я и жена моя, мы только и заняты слухами и сообщениями о войне, а мысленно о Танюше. Вот почему так трогательны и были Ваши строки о ней».
1949
Juan les pins. «Русский дом».
7. I. 49. (25. XII. 48.)
Вот мы опять в фурнемской ссылке. […] В этом году кормят лучше. О прошлогодней кормежке все вспоминают с ужасом. […]
20. I.
Чувствовала себя отвратительно. Ян страдает глазами — экзема век. […]
Вчера он сказал: «Мне кажется, что у Блока есть что-то и от Вертинского».
Читаем «Войну и мир», и Ян неустанно восхищается Толстым.
26 января.
[…] Много говорили [с М. А. Алдановым. — М. Г.] о «Войне и мире». М. А. считает самым лучшим 3-ий том. Начало считает слабее. Ян не согласился. Считает начало великолепным по свободе и разнообразию людей. Это был не спор, а разговор людей, любящих одно и то же.
«Ну, кто бы не удержался, и не выставил Анатоля мерзавцем, не изругал бы его, а у Толстого чувствуется какая-то симпатия», сказал Ян. […]
11. 2. 49
[…] Вчера были Алдановы. Очень оба милы. Сидели, разговаривали. Без Толстого не обошлось. Но Ян все был не тот, как обычно.
12. 2.
[…] Ночь прошла тяжело. Ян задыхался. 2 раза была кровь. Пульс больше 100. Слаб так, что сам не может поправить себе подушки.
15. 2.
[…] Ночь прошла на редкость тяжело, до 4-х мы не спали, затем Ян каждый час просыпался и только с 9-12 спал. Микстуру не принимает — «изжога».
17. 2.
Ночь прошла ужасно. […]
18. 2.
Ночь прошла дурно. […]
Температура в 11 ч. утра 36,6®. Сидел в кресле. […]
24. 2.
[…] Ян сейчас вспомнил, как папаша Познер приезжал к нему с предложением вступить в «Союз Советских Патриотов». Ян послал его туда же, куда и Гефтера.
Познер на старости лет стал писать по новой орфографии.
18 марта.
Вчера Ян начал писать «Ночлег». […]
20 марта.
Вчера Ян задыхался.
23. III.
Ян кончил «Ночлег».
29. III.
[…] Ян сидел сегодня около часа в саду. Разговаривал с художницей, все расспрашивал об Испании.
30. III.
День Алексея Божьего человека. Когда-то, 29 лет тому назад, Алексей Толстой читал начало своего романа «Хождение по мукам» в салоне М. С. Цетлйной. Мы 2 дня как приехали в Париж. […] Квартира Цетлиных поразила меня — в ней было 3 ванны!1
В первый день мы уже завтракали с Цетлиными, Толстыми, Тэффи, Гончаровой и Ларионовым у Прюнье. Все еще были молоды. Из этой компании умерли Толстой и Цетлин. Это начало эмиграции.
Как сначала было трудно взять и носить чужое платье. А потом, понемногу, смирилась. […]
— Вот рассказ замечательный, сказал неожиданно Ян — это «Лирник Родион»2.
— Да, там настоящая поэзия.
— Это та поэзия, которая исчезла из мира, и все наши поэты ни в зуб толком. […]
6 апреля.
[…] Ян получил письмо от Г., он сообщает об Ильюше Муромцеве3 […] называет его «знаменитым ученым». Он профессор в Блумфильдском университете по высшей математике, читает для post graduates. Он изобретатель cavety magnethron — прибора для производства ультра-коротких волн. […] Пишет, что Илюша восхищается Яном. Передает сердечный поклон В. Н. «от ее родственника и Вашего свойственника».
Я очень рада. Я давно мечтала спросить Г., не знает ли он что-либо об Илье Муромцеве. […]
12 апреля.
Ян опять болен. […] Вчера были Зайцевы. […] они так счастливы, что едут в Испанию, что даже приятно. […]
28 апреля.
Ян поправился, легкие здоровы, но сердце слабо. […] Ян сейчас пишет «Третий Толстой».
В Ницце Кодрянские. Они, действительно, очень внимательные и хорошие люди. […]
4 мая.
Ян по ночам задыхается, кашляет и очень мучается.
Получила от Ильи Эммануиловича [Муромцева. — M. Г.] письмо, очень милое, родственное. Оно меня сильно взволновало. […]
Ян отказался принимать участие в Пушкинском комитете. Вчера написал об этом Адамовичу. В нем будет участвовать Лифарь. […]
13 мая.
Завтра […] отъезд.
13 июня (Париж).
[…] Наши «четверги» приобретают популярность. Пока перебывало человек 21. […] Всех «четвергов» было 4. […1
Ян диктует почти ежедневно. Все пишет «Третий Толстой», но пока о нем меньше всего.
2 сентября.
За это время оказалось, что я больна — декальсификация позвонка. Лечусь, с 18 июля.
3 сентября.
У Яна летом была сильнейшая кровь. Нужная маленькая операция. […] Чувствует слабость. Задыхается. На людях оживляется. Бывает блестящ. На воздух не выходит. Часто почти весь день в постели. […] Леня помогает, покупает. […]
[Бунин в ночь с 2 на 3 октября записывает:]
Все одни и те же думы, воспоминания. И все то же отчаяние: как невозвратимо, непоправимо! Много было тяжелого, было и оскорбительное — как допустил себя до этого! И сколько прекрасного, счастливого — и все кажется, что не ценил его. Икак много пропустил, прозевал — тупо, идиотски! Ах, если бы воротить! А теперь уже ничего впереди: — калека и смерть почти на пороге.
[Вера Николаевна:]
12 ноября 49.
[…] Был у нас Керенский. Сидел полчаса. Пил белое вино, ел финики, виноград. Он стал седой, тихий, менее нервен. Разговор носил частный характер. Ян рассказывал о своем посещении Богомолова. Он смеялся. […]
Теперь у нас «четверги» два раза в месяц. […]
Вечер Лени был удачный. 18-го вечер Адамовича. Я продала ему билетов пока на 6.250.
1950
1 января.
Этот год не «встречали». Была у всенощной, и на молебне.
3 января.
[…] Ян сказал Лене: «Вы единственный писатель после меня».
5 января.
Наш «четверг». Было человек 27. Ян очень задыхался. С гостями был мало.
6 января.
[…] Леня задал Яну вопрос: Почему в ранних ваших стихах и потом в «Храме Солнца» у вас душа религиозная, а затем вы как-то от этого закрылись? — Ян ничего не ответил.