— Бородулю не видели?

Кошевник вмиг подлетел к нему и стал приставать: как обнаружили след?

Назаров отмахнулся:

— Ну обнаружили, и — всё!

Такое объяснение не удовлетворяло Кошевника. А Назарову было не до него. Он думал о Бородуле.

Не случись чрезвычайного происшествия, виновником которого был Бородуля, возможно нарушитель не прошел бы мимо наряда. Тогда бы Назаров не оставил самое выгодное место для наблюдения.

Назарова никто не ругал. Он обнаружил след и поднял заставу в ружье. Чтобы распознать след, требовалось большое умение. Возможно, Назарову даже объявят благодарность. И тем не менее он был недоволен собой. Ветер... Если бы не поднялся ветер, Назаров, конечно, уловил бы посторонний звук и принял меры. Но Назаров не хотел делать скидку на ветер.

Сейчас командир отделения искал Бородулю. Он вдруг заметил, что Бородуля исчез: час от часу не легче! Где может быть Бородуля?

Назаров подходил к пограничникам, сидящим на завалинке:

— Бородулю не видели?

— Не видели.

Он заглянул в конюшню. И здесь нет Бородули.

Тогда Назаров завернул в столовую.

Куда-то запропастился Бородуля, а тут Кошевник лезет со своим дурацким вопросом: как обнаружили след? Ну, обнаружили и обнаружили.

Назаров повторил расстроенно:

— Значит, не видели?

— А ты в казарме смотрел? — спросил Шарапов.

Назаров отмахнулся:

— Что ему делать в казарме? — Он знал, что ни один пограничник не пойдет в казарму, если на заставе боевая обстановка.

— А ты все-таки посмотри.

Назаров неохотно пошел в казарму,

— Бородуля?

Тишина.

— Бородуля! — громче повторил Назаров и прислушался: показалось, кто-то сопит.

Он подошел к койке Бородули.

— Рядовой Бородуля?

Молчание.

Назаров отодвинул ставни. Теперь он хорошо видел Бородулю. Солдат безмятежно спал.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

Когда полковник Заозерный сказал Мансурову, что дальше обойдется без переводчика, начальник КПП вышел из канцелярии и сел на завалинке рядом с пограничниками.

Никто из солдат ни о чем не спросил Мансурова, и Мансуров ничего не сказал им. Но раз больше не требовалось переводчика, каждый подумал, что нарушитель поддается.

Взметнув облако пыли, на заставу ворвался газик. Он описал полукруг и остановился возле комнаты дежурного. Из машины вышел капитан Ярцев. Открыл дверцу заднего сидения. Кому-то предложил выходить.

«Ефремов!» — узнал Мансуров и сразу вспомнил свою неприязнь к водителю автопогрузчика.

Ефремов, втянув голову в плечи, виновато улыбался. Вслед за ним из машины выскочили Ковалдин и «Амур».

Дежурный, проинструктированный полковником, что-то сказал Ярцеву. Начальник заставы кивнул.

Мансуров подошел к машине и, поймав заискивающий взгляд Ефремова, насупился.

Лицо Ефремова посерело.

Ярцев не слишком любезно отстранил Мансурова.

Начальник КПП отступил в сторону. Ярцев повел Ефремова в помещение.

Петр Ковалдин погладил «Амура» и направился к вольеру. Пограничники на завалинке ждали, когда он освободится и подойдет к ним.

Мансуров, насупившись, смотрел вслед Ефремову.

— Старший лейтенант Мансуров!

Начальник КПП обернулся: на крыльце стоял Заозерный.

— Слушаю, товарищ полковник!

— Пригласите Ярцева в комнату дежурного и зайдите сами.

— Есть!

Пограничники стоя приветствовали полковника.

— Сидите, товарищи,— разрешил он.— Хорошо поработали. Молодцы.

В ответ все заулыбались.

Полковник пошарил по карманам: портсигар остался на столе в канцелярии.

— А закурить найдется?

Несколько рук потянулось к нему. Заозерный выбрал «Беломор» и кивнул на бильярд:

— Почему не играете?

— Это мы сейчас! — сказал кто-то из пограничников. Напряжение минувшей ночи прошло.

Старшина Пологалов приказал сержантам выводить отделения на уборку. Замелькали метлы. Возле цистерны выстроилась очередь с ведрами и лейками.

Из окна ленинской комнаты высунулась вихрастая голова Кошевника. В руках — кисточка. За ухом — рейсфедер.

— Давай, давай! Жми, ребята-а!—закричал он и пронзительно свистнул. Вдруг увидел Заозерного. Вытаращил глаза:

— Здравия желаю, товарищ полковник! — И мгновенно исчез.

Полковник усмехнулся.

В комнате дежурного он внимательно выслушал Ярцева.

Итак, овчарка привела к Ефремову. Ефремов не отрицает, что ехал в тамбуре последней платформы. Вскочил на ходу, потому что поезд отходил раньше времени. Это подтверждают водитель мотовоза и главный кондуктор. Ехал, чтобы поздравить жену с днем рождения. Никого на платформе не видел.

От нарушителя государственной границы полковник узнал, что тот прыгнул в последний тамбур, который оказался пустым. Значит первое несоответствие: Ефремов заявляет, что ехал в этом тамбуре, а нарушитель — что в тамбуре никого не было. Правда, нарушитель оговорился: кто-то был на платформе, за станками, и вначале он не заметил.

Говорил ли Ефремов Ярцеву, что определенный участок пути ехал не в тамбуре и почему? Не говорил... А Ярцев не спрашивал.

Дальше. По мнению Ярцева Ефремов слишком старательно вспоминал подробности, вроде той, как отрывал газету. Конечно, начальника заставы должно было насторожить чрезмерное увлечение деталями: преступники прибегают к такому методу, чтобы запутать следы. Но Ярцев был склонен верить Ефремову, особенно после того, как тот обратился к нему с просьбой провести мимо детей, словно ничего не произошло.

— Так,—сказал полковник.—Ваше мнение, капитан?

Ярцев ответил уклончиво:

— Сложная ситуация.

Мансуров вставил:

— Я, товарищ полковник, не верю Ефремову. Весь он какой-то не наш, словно боится чего-то.

Полковник оставил его замечание без ответа, склонился над макетом участка заставы.

— Вот здесь отметка 1—400,—сказал он.— Смотрите. А здесь рельсы делают крутой поворот. Если спрыгнуть сюда,— он показал то место, где старший сержант Боярун обнаружил след,— пожалуй, с платформы трудно заметить. Видите — сразу загораживает скала.— Достал записную книжку и протянул Ярцеву: — Начертите расположение станков на платформе... Так... Значит, если Ефремов почему-либо решил ехать здесь, нарушитель мог его не заметить.

— Но он же сознался, что ехал в тамбуре,— недовольно сказал Мансуров.

Заозерный продолжал развивать свою мысль:

— Конечно, подозрительно, что нарушитель переходит границу и осведомлен о движении поезда. А Ефремов едет именно в этом поезде, ночью, без ведома пограничников... Кстати, товарищ Мансуров, почему наряд не доложил вам о Ефремове?

— Так ведь он сам говорит: вскочил на ходу,— Мансуров почувствовал, как неприязнь к Ефремову усиливается.

— Ну и что же? — сухо заметил полковник.— Разве наряд не отвечает за отправляющийся поезд?.. Или, по-вашему, завертелись колеса, а дальше хоть трава не расти?

— Я думаю, товарищ полковник, Ефремов догнал поезд за семафором,— высказал предположение Мансуров.

— Но Ефремов видел пограничников,— напомнил Ярцев.

— Вряд ли,— усомнился Мансуров.

— А вы проверьте,— сказал полковник.— Возьмите газик майора Серебренникова и через двадцать минут доложите.

— Есть!

— Подозрительно, что нарушитель прыгнул в тамбур, а на платформе — Ефремов,— продолжал рассуждать вслух Заозерный. Мансуров задержался: — Но как случилось, что Ахмедов — опытный кондуктор — ехал не в этом тамбуре?

Ярцев объяснил, искоса поглядывая на Мансурова:

— Ахмедов сопровождал особенно ценный груз.

— Других причин не было?

— Никак нет.

— Вы верите Ахмедову?

— Верю.

— А вы, Мансуров? — спросил полковник.

— Я тоже верю,— ответил Мансуров.

Заозерный повернулся к Ярцеву:

— Действительно ли ценный груз был на той платформе, где ехал Ахмедов?

— Это подтвердил дежурный по станции,

— Ефремов не знал, что Ахмедова не будет на последней платформе?