Эхо баллад так долго разносилось по холмам вдоль границ, что его принимали за шепот ветра. Спустя годы, когда их герои давно покинули этот мир, люди забыли, кто и когда их сочинил. Остался только отголосок старинных легенд, тонкий и легкий, как аромат вереска.

Но когда-то давно песни были совсем новыми, а их герои были живы и молоды.

Средняя марка, Шотландская граница.

Конец лета 1528 года.

Случилась беда. Каким-то образом он почувствовал это даже на расстоянии.

Джон не видел громоздкую каменную башню фамильного замка десять лет. С тех самых пор, как его отправили ко двору юного короля. Теперь король вырос и отправил его домой с поручением.

Это поручение он собирался выполнить как можно быстрее, чтобы потом уехать и никогда больше не возвращаться.

Под лучами летнего солнца по траве стелились острые тени. Вдруг ветер переменился, принося отголосок пронзительного скорбного плача.

Вот что он почуял. Смерть. Кто-то умер.

Но кто?

Джон взялся за поводья и подстегнул лошадь, размышляя об оставленной дома семье. Отец, старший брат, младшая сестра. Его мать умерла около года назад. Спасибо, что они удосужились известить об этом.

Увидеть хотелось только сестру.

Он не знал, кого они оплакивали — члена семьи или кого-то из других домочадцев, — но понесся галопом через долину, словно время его прибытия могло иметь значение.

У ворот его окликнул часовой, стоявший на страже на крепостной стене, словно в замке ожидали гостей. Он не узнал этого человека.

Его самого тоже никто не узнает.

Он снял свой блестящий шлем в знак того, что прибыл с дружескими намерениями, и подставил лицо приятному прохладному ветру.

— Это Джон Брансон. Сэр Джон Брансон, ибо король посвятил меня в рыцари. — Много лет и много миль он ждал момента, когда сможет произнести эти слова. — Скажи Рыжему Джорди, что его младший сын прибыл домой.

Скажи ему, что я не задержусь надолго.

Часовой стоял, опираясь о свою пику.

— Некому говорить. Рыжий Джорди Брансон умер.

И Джон замолчал, не сумев изобразить даже видимость грусти.

Джон или сэр Джон, но сразу его не впустили. Люди, собравшиеся для бдения у тела покойного, оставили его ждать за воротами и послали за братом, чтобы тот подтвердил его личность. Джон их не осуждал. На границе иначе нельзя.

По правде говоря, в окружении короля доверия было не больше. Вот только при дворе люди не настолько открыто показывали свою подозрительность.

На крепостную стену вышел Роб — заросший щетиной, выше и шире в плечах, чем он помнил — и недоверчиво скрестил на груди руки. Джон вспотел под тяжелым доспехом. Не за цвет волос брата прозвали Черным Робом, а за угрюмый характер. Его лоб бороздили глубокие морщины. Не потому ли, что он внезапно обнаружил себя новым вождем их приграничного клана?

— Говоришь, ты мой брат? — Даже Роб не узнавал его. Джону было двенадцать, когда почти полжизни назад он уехал из дома.

— Да. Ты видишь перед собой сына Рыжего Джорди.

— Ты можешь быть кем угодно, хоть Сторвиком. — Этот его пренебрежительный тон Джон хорошо помнил. И всегда ненавидел. — Что привело тебя сюда?

Он не спросил, что привело его домой, словно Джон потерял право называть замок Брансонов своим домом.

Но теперь все изменилось. Он не станет спрашивать разрешения или просить Роба о помощи. Теперь его черед указывать брату.

— Меня прислал король Яков, пятый по счету.

Его брат фыркнул.

— Его имя не пароль для прохода.

Приграничные жители не боялись молодого монарха, за которого пятнадцать лет правили регенты. Но Джон знал короля достаточно хорошо. Они еще забоятся, и скоро.

— Посмотри мне в глаза, и ты узнаешь меня. — Джонни Тряпка, так они его называли. Единственный Брансон с голубыми глазами.

— Если ты Брансон, то скажи, как звали твоего прапрапрадеда.

Он напряг память, но безрезультатно. Потом попробовал вспомнить балладу о Брансонах. В голове всплыли только первые строки.

Он почти ничего не знал о своем племени. И не хотел знать.

— Может, я и забыл имя прапрапрадеда, зато хорошо помню, как ты учил меня драться на мечах, Черный Роб. Твой клинок сделал осечку и оставил мне шрам на ребрах.

Некоторые придворные дамы находили этот шрам весьма привлекательным.

Роб не перестал хмуриться, однако кивнул охране, и ворота, поскрипывая, отворились.

Джон заехал внутрь. Оглядевшись по сторонам, он попытался оживить воспоминания. Не здесь ли они с Робом упражнялись с мечом и кинжалом? Не в этом ли углу они с сестрой прятали свои игрушки? Замок казался не более знакомым, чем любая из череды крепостей, в которых они с королем останавливались заночевать за эти годы.

И не более гостеприимным.

Во двор вышла стройная молодая женщина с распущенными рыжими волосами.

— Джонни?

Бесси. Хотя бы сестра узнала его. Ей было всего восемь, когда он уехал. Как все малыши, они дружили, объединившись против всего мира. Теперь она превратилась в настоящую женщину.

Он спрыгнул с лошади, и сестра бросилась ему на шею. Он тоже обнял ее и надолго прижал к себе, чтобы выгадать время, продлить иллюзию того, что ему рады.

— Ах, Джонни. Я всегда говорила, что ты вернешься.

Он отпустил ее и заглянул в глаза. Карие, как у всех Брансонов, кроме него самого, но сегодня покрасневшие от слез.

Он покачал головой.

— Я ненадолго, Бесси. — Он не останется. Ни за что. — Теперь я в свите короля и зовусь сэр Джон.

Роб спустился с парапета стены и без улыбки пожал ему руку.

— Нам надо поговорить, — начал было Джон. — Король хочет…

— Чего бы он там не хотел, сейчас я слушать не стану. Сперва мы проводим Рыжего Джорди в последний путь. Разговор подождет.

Так было всегда. Любая работа, любые дела замирали в «мертвые дни» перед похоронами.

Хотя у короля не было времени ждать, пока приграничные жители соблюдут все свои традиции, Джон смолчал и вслед за Бесси зашел в замок. Его тяжелые доспехи протестующе бряцали, пока они поднимались по лестнице в общий зал.

— Я нашла его в постели, — сказала Бесси, видимо полагая, что Джону не все равно, — после того, как он не спустился к завтраку. Он умер во сне, и никого не было рядом, чтобы услышать его последние слова. — Она говорила шепотом, словно боялась расплакаться, если заговорит громче. — Ушел, не успев ни с кем попрощаться. — Ее голос дрогнул. — Он казался таким умиротворенным, будто просто заснул.

— Позорная смерть для воина, — пробормотал Роб за его спиной.

У дверей в зал Бесси остановилась.

— Я должна обрядить его тело. — Еще раз быстро обняв Джона, она поспешила вверх по лестнице в покои, где умерший отец лежал, воспарив над ним точно злой ангел.

Хоть кто-то искренне скорбел о Джорди Брансоне.

Они вошли в переполненный людьми зал. В большом очаге напротив потрескивал огонь. Первым делом он обратил внимание на полудюжину воинов, собравшихся за столом, а потом уже принялся рассматривать остальных скорбящих.

— Это мой брат Джон, — объявил Роб, не позаботившись поставить перед его именем рыцарский титул или сообщить о том, что он прибыл не ради похорон.