— Предатель, — пробормотала она.

Джон быстро отпустил ее, и она прислонилась к стене, по-прежнему цепляясь за нож.

Он поднял руки и, отступив на некоторое расстояние, заговорил:

— Я не знал, что это вы, клянусь. Я дотронулся до вас только затем, чтобы спасти свою жизнь. Уберите нож.

Потрясенная и сбитая с толку, она дрожала всем телом, с трудом воспринимая его тихий, вкрадчивый голос. Пальцы сжались на рукояти ножа.

Он подался вперед.

— Вы в порядке?

Удивленная тем, что он так быстро перестал на нее злиться, она дернула головой, сама не зная, что имеет в виду — да или нет.

— Вы что-то услышали? В замок проник чужой? — Теперь и он потянулся к кинжалу.

— Нет, нет! — Неожиданно для самой себя она схватила его за руку, чтобы остановить его, пока он не перебудил весь замок. — Просто вы меня испугали.

— Зачем вы бродите ночью по лестницам?

Она испустила дрожащий вздох.

— Мне приснился дурной сон, и я не смогла больше заснуть.

Шелест его дыхания в темноте был до странного интимным. Поворот лестницы скрывал их от постороннего взгляда, и впервые с момента своего пробуждения она задышала спокойно. Непривычное чувство. Почти незнакомое.

— Вас тоже разбудили дурные сны? — спросила она и, несмотря на темноту, ощутила, как он покачал головой.

— Не сны. Тревоги.

Сквозь оконце в стене тускло светила молодая луна. Кейт заняла свое любимое место. Пес расположился у ее ног, привычно согревая своим теплом. Джон, не спрашивая разрешения, тоже сел, спустившись на пару ступенек ниже. Темнота, близость его тела, все это воспринималось интимнее любых прикосновений.

Она немного отодвинулась.

— Королю не видать наших людей. По крайней мере, пока мы не убьем Вилли Сторвика.

— А когда вы убьете его, Сторвики примутся убивать Брансонов, мы начнем отвечать тем же, и так будет продолжаться до тех пор, пока от нас не останутся одни воспоминания, как от викинга, похороненного на Горбатом холме. Вы этого хотите?

Заерзав на твердом сидении, она отвернулась. Она наговорила столько красивых слов о ценности семьи, но о смерти Вилли думала только в том смысле, что это будет значить для нее одной.

Она молчала. Он не отступал:

— Или его смерти вам будет достаточно?

Она заставила себя посмотреть ему в глаза.

— Да. — Должно быть достаточно для того, чтобы она стала другим человеком. Но лучше перевести тему на него самого, пока он не узнал о ней больше, чем следует. — А вы-то сами. Как вы можете ставить короля выше семьи?

Она вслушивалась в тишину, ощущая его внутреннюю борьбу.

— Король приблизил меня к себе, — наконец произнес он. — Когда семья отвергла.

Горькие слова. Такие же горькие, как те, что бросил ему в лицо брат.

— А если мы не выполним приказ короля? Что тогда?

— Тогда я не смогу вернуться ко двору.

Она повела плечами. Не вернется к королю, значит останется, как и положено, на границе. Какие трудности.

— Неужели там настолько лучше, чем здесь? — Она знала свою долину, свои холмы. Все прочее — Стерлинг, Эдинбург, Линлитгоу — казалось таким же чужим и далеким, как Лондон.

Он долго молчал.

— Да. Там для меня есть место. Или будет.

— И ради этого вы готовы предать свою семью?

— Предать! — Оскорбительное слово эхом отразилось от каменных стен. — Разве не Брансоны постоянно нарушают законы, предавая божьи заповеди и мирские соглашения?

— Чего вы от нас хотите? Чтобы мы безропотно разрешали им отнимать наших овец, наш скот, нашу… — Она не смогла выговорить это слово. — Отнимать наши жизни?

— Я хочу, чтобы вы уважали короля и его власть.

— Король не помог наказать Вилли Сторвика. — И не помог ей спасти себя. Только сильная рука семьи может восстановить справедливость.

— И вам нравится так жить? — спросил он. Его лица она не видела, но в голосе почувствовала искреннее желание услышать ответ. — В вечном страхе?

Она открыла рот, но не нашлась, что сказать. Каким образом он оказался способен ухватить самую суть? Никому еще это не удавалось. Страх никогда не оставит ее, неважно, будут ли они воевать или жить в мире. Даже если ее поселят за стенами королевского дворца и окружат лучшими стражниками, страх никуда не денется и будет настигать ее всякий раз при встрече с незнакомым мужчиной.

— Неважно, что мне нравится, а что нет, — проговорила она. — Такова наша доля.

Однако в эти минуты, пока она сидела рядом с ним в темноте, ей было не страшно.

Неужели однажды она перестанет воспринимать мужчин как врагов? Это казалось почти невозможным. Она думала, что два года назад, в тот темный и отвратительный час, навсегда утратила эту способность. Но потом появился Джон, и она… она будто ожила.

Кейт поднялась с карниза.

— Я пойду лягу. — В кровать, где она не сомкнет глаз до рассвета.

— Ваш кошмар отступил?

— Более или менее. — Она не сказала «да». Дурные сны никогда не перестанут ей сниться. Два года они неотступно преследовали ее и будут преследовать до самой ее смерти.

Или до смерти Вилли Сторвика.

Джон смотрел ей вслед, пока она поднималась по лестнице. Отголоски ее вопросов эхом звучали в его голове.

А если мы не выполним приказ короля? Что тогда?

Сначала Роб, теперь она. Все они заставляли его задуматься, что же случится, если он потерпит неудачу.

Каким же он был самонадеянным, когда возомнил, что сможет подчинить ее своей воле только потому, что она женщина. Ему оказалось не под силу понять не только местных мужчин. Да, Кейт выслушала его, но она не допускала и мысли о том, что может быть не права. Поистине мужское упрямство. Она годилась на роль члена его семьи больше, нежели он сам.

Каково это, иметь сплоченную семью и преданную возлюбленную? Воспоминание о ее хрипловатом, чувственном голосе отозвалось в голове, порождая видения о постели, которую они никогда не разделят.

При дворе у него не было недостатка в партнершах, однако он понимал, что они ищут его внимания в надежде, что следующей ступенью после его постели станет постель короля. Если за несколько месяцев женщине не удавалось снискать королевского расположения, она уходила от Джонни к другому.

А он уходил к другой.

Неужели там настолько лучше, чем здесь?

Внизу, за окном простиралась долина его детства, окруженная тронутыми лунным светом холмами. Ее разбудили сны, его — тревоги.

Тревоги. Невзрачное слово, плохо передающее его состояние. Столкнувшись с братом, не пожелавшим его понять, и с женщиной, которая отказалась ему подчиниться, он стал изгоем в месте, которое должно было быть его домом.

Король ожидает, что через несколько недель Брансоны встанут под его знамена. Но все шло к тому, что вместо этого они будут прочесывать холмы в поисках Вилли Сторвика.

Через несколько недель наступит лучшее время для рейдов. Стада овец и коров приведут с горных пастбищ к стенам замков. Болота высохнут, земля станет твердой. А потом группы рейдеров начнут в обе стороны пересекать границу, ведомые светом луны.

Но опытным рейдерам, вроде его отца, лунный свет был не нужен.

Отец хорошо изучил эту родной край. Его лошади знали все горные тропы, все ручьи и пригорки. Места, где росли деревья и где торчали пни. Где таились опасные овраги. Где цвел вереск. И отец, и брат, оба они могли пересечь долину и вернуться домой даже с завязанными глазами, доверяя чутью своих лошадей и собственной памяти.

Сегодня, верхом на пони, даже он вспомнил и узнал рельеф родной земли. То была суровая земля, принадлежащая только им.

Не королю. Им одним.

Он запретил себе думать о Кейт. Но вдруг услышал далекий зов, похожий на подхваченный ветром голос… Словно луна бесшумные, словно звезды надежные…Словно все то время, пока его не было, земля, как верная невеста, ждала его и теперь страстно желала, готовая отдаваться снова и снова.