Откуда-то сзади налетели лошади.

Всадников было трое. Они были вооружены, и она прокляла те правила, по которым Брансонам пришлось расстаться с оружием. Теперь, когда ее лишили ножа и забрали лошадь, выбор был невелик: убежать и попробовать спрятаться, либо противостоять их клинкам голыми руками.

Но всадники не стали нападать на нее. Они проскакали до конца улицы к месту, где стоял Вилли-со-шрамом, на минуту остановились, чтобы перерезать веревку, которая связывала его руки, и затем, вручив ему меч и поводья от лошади, молниеносно унеслись за пределы деревни.

Прежде чем поставить ногу в стремя и последовать за ними, Вилли подошел к Кейт и, схватив ее, впился ртом в ее губы.

Она потянулась за ножом, которого не было, начала отбиваться кулаками, а потом ее пес вцепился зубами в его руку. Взвыв от боли, Сторвик отпустил ее, запрыгнул в седло и поскакал прочь.

Стоя в пыли, которую подняли копыта его лошади, она согнулась пополам, еле сдерживая рвоту и сжимая в кулаке клочок коричневой ткани, которую Смельчак вырвал из рукава Вилли-со-шрамом.

— Ты знал! — Джон впечатал Карвела в стену трактира, держа его за горло и борясь с искушением сжать пальцы сильнее. — Ты с самого начала знал, что все так будет!

Деревенские жители за его спиной жались к домам, а Брансоны и Сторвики обратили кулаки друг против друга.

Сперва он метнулся к Кейт, но опоздал, потом бросился за мечом и не успел снова. Проскакав через деревню, Вилли скрылся прежде, чем они смогли добраться до своих копий и лошадей. Трое Брансонов выехали за ним в погоню, но с большим опозданием.

Надежды на то, что его догонят, не было.

Где Кейт? С нею уже стояла Бесси. Его самого Кейт теперь не захочет видеть.

— Они предали и меня тоже, — сказал Карвел. В его зеленоватых глазах, обычно непроницаемых, загорелась злость. — Клянусь могилой отца.

Нехотя Джон отпустил его.

— Надеюсь, для тебя он значил побольше, чем мой для меня.

— Сторвик задел честь Карвелов, — произнес смотритель. Сквозь маску дипломата проглянула решимость настоящего приграничного жителя. — И я выясню, насколько в его побеге замешан английский смотритель.

Краем глаза Джон заметил, как Роб вплотную сошелся с вождем Сторвиков и приставил к его груди меч. Старик, не делая попытки защититься, безучастно стоял с поникшими плечами.

— Мы здесь не при чем, — произнес он и развел руками. — Отныне он нам никто. Он больше не Сторвик.

Изгой. Мертвец для своего рода. Худшей участи не придумаешь. Отныне конфликт с Вилли перестал иметь отношение к Сторвикам. Глава семьи сказал свое слово.

Джон подошел к брату. Тот медленно опустил меч и вонзил его в землю.

— Ну что? — крикнул он, потрясая руками. — Ты доволен, Джонни?

День перемирия был окончен. Сторвики и Брансоны, все в крови, пошатываясь, расходились, чтобы забрать лошадей и разъехаться по домам.

— Доволен ли я? О, нет, — сквозь зубы ответил он. Руки чесались схватиться за меч. Приграничных законов и королевского суда оказалось недостаточно. — Нисколько.

Никогда еще он не чувствовал себя таким уязвимым, таким беспомощным дураком, как сегодня, когда Вилли вырвали из рук правосудия у него на глазах. Хуже, чем в детстве, когда он был слишком маленьким и хилым, чтобы давать отпор тем, кто был сильнее и старше.

А потом Сторвик посмел тронуть Кейт.

И отвращение на ее лице стало последней каплей.

— Он не успел далеко уехать. Мы догоним его, если выдвинемся немедленно.

— Да, и попадем в новую западню. Похуже, чем та, из которой только что выбрались.

— Тогда едем домой, возьмем подмогу! — Он тщетно пытался придумать выход. — Соберем тысячу человек!

— То есть, ты готов прикончить ублюдка?

Джон боролся с эмоциями, осознавая, что готов нарушить все свои обязательства и тем самым отсечь от себя любые милости, которыми мог одарить его король.

Он сделал глубокий вдох, пытаясь обуздать гнев. Хватит и того, что он поднял руку на королевского смотрителя. Если он расправится со Сторвиком в обход закона, то на следующий День перемирия судить будут его самого.

— Я готов выследить его, отвезти в Эдинбург и отдать под суд. — По крайней мере, тамошние судьи не станут плести интриги за их спинами.

Роб откинулся назад со скрещенными на груди руками и посмотрел на него так, словно он снова стал Джонни Тряпкой.

— Если так, то ничего ты не понял и ничему не научился. Живым ты его не возьмешь, я тебе обещаю.

— Должен быть другой способ. — Он хотел спорить, хотел сказать брату, чтобы тот отошел в сторону и передал право вершить суд королю, но сперва ему нужно было убедить себя самого. — Ты должен ко мне прислушаться…

— Нет! Слушать будешь ты, малыш Джонни. Я предупреждал тебя, чем все закончится. Но ты стоял на своем. И ради тебя я согласился дать шанс твоему драгоценному правосудию. Сам видишь, что из этого вышло. Можешь передать своему королю, что его законы это просто слова, написанные на бумажке, которую легко разрубить мечом. Меч всегда побеждает.

После всего, что случилось, не откажется ли Роб помочь королю? Успеет ли подкрепление вовремя? Все это перестало иметь значение. Король и его законы слишком далеки от границ. Здесь нет иного правосудия кроме того, что люди добывают для себя сами. И пока король не изменит заведенный порядок, ничего не изменится.

— Как бы то ни было, я поймаю его и прослежу, чтобы его наказали.

Роб тряхнул головой.

— Зачем? Ты ясно дал понять, что это не твоя битва.

Затем, что он поклялся священными камнями на Горбатом холме.

— Затем, что я при тебе поклялся Кейт, что доведу дело до конца, если этого не сделают смотрители.

Он дал слово с легким сердцем, не задумываясь о том, что придется его выполнять. Но теперь он был связан не только словами. Он увидел врага в лицо. Увидел, как он обошелся с Кейт.

Роб молчал, но в его глаза тенью прокралось неожиданное одобрение.

— Ну что ж, малыш Джонни, — наконец вымолвил он. — Похоже, ты наконец-то дорос до этого дублета.

Джон опустил голову. Кейт с ним не согласится. Он подвел ее и пока не искупит свою вину, у него нет права называться Брансоном. Как нет права называться мужчиной.

— Идем, — позвал его брат. — Надо собраться и решить, что делать дальше.

Он снова взглянул на Кейт. Рядом с нею стояла Бесси, у ног сидел пес.

— Сначала я должен поговорить с ней.

Она не стала упрекать его, когда он подошел.

Не хотела тратить на него слова.

Она просто стояла неподвижно, как статуя, с запечатленной на лице яростью.

Бесси отошла в сторону, и он мысленно поблагодарил сестру за понимание. Она одна из всех не смотрела на него с осуждением, тогда как даже в глазах пса читалось разочарование.

— Идемте со мной, — сказал он.

Она не двинулась с места.

Тогда он взял ее за руку и потянул за собой к реке, подальше от чужих ушей.

Она испуганно вскинула голову.

— Я не давала вам разрешения…

Он возненавидел страх в ее глазах.

— Я его не спрашивал.

— Как не спрашивали, когда приехали к нам. — Она вырвала руку. — Вы возомнили, что сможете остановить ветер и заставить солнце двигаться вспять. Теперь вы убедились, что это невозможно? — Гнев в ее глазах померк. — Как будто господь наказывает меня, спасая его.

Он возненавидел беспомощность в ее шепоте.

— Его спас человек, а не бог.

Она моментально подобралась.

— Карвел?

— Не думаю, — ответил он, хотя сам не был уверен.

— Значит, смотритель англичан. Неважно. Им обоим нельзя доверять.

Теперь и он понимал это.

— Вождь Сторвиков отлучил его от семьи. Вилли-со-шрамом стал изгоем.

— Но он по-прежнему жив. Бродит себе на свободе на спорных территориях, в то время, как я… — Она зажмурилась, чтобы не заплакать.

Он заставил себя не трогать ее, дождаться, пока она не заговорит снова.