— В то время, как мой отец лежит в могиле.

Возразить было нечего. Она доверилась ему, а он подвел ее.

— Я выслежу его сам.

Они дошли до реки. Золотистые листья, облетевшие с деревьев, лежали на земле и плавали на поверхности воды. Пес выбежал на берег и, опустив голову, принялся жадно пить.

Наконец она подняла глаза. Боль сменилась недоверием.

— Правда?

Да. Ради тебя.

Мысль возникла мгновенно, но он не смог прямо сказать ей об этом. Он и самому себе едва мог в этом признаться.

— Вы не поверили мне, когда я дал вам слово?

Она недоверчиво всматривалась в его лицо.

Он и сам едва себе верил.

Не выдержав, он взял ее за руку, словно своим теплом хотел убедить, что его клятва это не пустые слова.

Она опустила глаза.

— Как же вы сдержите слово о Вилли Сторвике, если нарушаете все остальные?

Он выронил ее руку и сделал шаг назад, жалея о самом первом своем обещании.

— Я обязательно поймаю его. — Сдаваясь, он поднял вверх руки. Королю он все объяснит позже.

— С чего вдруг такая решимость? Что изменилось? Мой отец стал мертвее, чем был вчера?

Нет. Не гибель ее отца терзала его.

— Законы, смотрители, все подвели вас. — И я тоже. Он задумался, сможет ли король понять, что им движет.

— В таком случае я благодарна вам, Джонни Брансон. — Она посмотрела ему в глаза и взяла за руки. — Я знаю, насколько это будет непросто, особенно для вас.

Он посмотрел вниз, на ее ладони. Только что она отвергала его прикосновения, а теперь тянется к ним сама. Кто она на самом деле и чего от него хочет?

— Но когда я поймаю Сторвика, на этом все должно закончиться. Никаких новых убийств быть не должно.

Она покачала головой.

— Это не от меня зависит.

— Но вы можете помочь мне убедить в этом Роба.

Она отвернулась, но не отняла рук. Пережив этот тяжелый, омраченный ужасом день, она вдруг стала выглядеть робкой и неуверенной, как обычная юная девушка.

Ее невинное прикосновение разожгло пожар в его груди, породило нестерпимое желание совершить нечто большее, чем месть. Желание защитить свое. Все то, что он хотел сделать своим.

Землю. Семью. Дом. Женщину.

— Подумайте об этом, Кейт. — Он запнулся. — Подумайте о мирной жизни…

Вдруг его мысли спутались. Ее губы манили его к себе. Он наклонился и…

И вспомнил, что последним ее губ касался Сторвик.

Кейт раскрыла навстречу ему губы. Она подарит ему поцелуй — как знак благодарности, как печать, которая закрепит их сделку. Она даст понять, что видит, какую жертву он приносит своим обещанием.

Не больше.

Но она обманывала себя. На самом деле его поцелуем она хотела уничтожить воспоминание о Вилли. Обрести надежду, что однажды, когда с возмездием и страхом будет покончено, она станет нормальной женщиной.

До Джонни она не смела на это надеяться.

Он нерешительно замер, уважая ее желания и свою клятву. Глубоко вздохнул, словно приготовившись заговорить.

Крепко зажмурившись, она прильнула к нему. Она не хотела, чтобы он спрашивал разрешения поцеловать ее или чтобы прятал руки за спину. Она хотела, чтобы он обнял ее и защитил от пережитого сегодня ужаса.

Все прочее подождет.

Весь день она была Храброй Кейт. Следила. Ждала, напрягшись всеми нервами. Сдерживалась, чтобы не убежать. Люди могут быть счастливы, сказал он. Даже если жизнь тяжела.

Докажи мне, что это правда. Хотя бы на миг.

А когда это миг пройдет, она опять станет Храброй Кейт, которая никого не боится.

Но он не двигался. Его руки были упрямо прижаты к бокам. Тогда она сама обняла его за талию, прижалась к его груди, защищенная сшитым ею дублетом, и приподнялась на цыпочки, ловя его губы.

И он со стоном сдался. Крепко обнял, прильнул губами к ее губам. И все вокруг исчезло.

Сперва на нее снизошло чувство безопасности. Его руки, невыносимо сильные и нежные одновременно, отгородили ее от всего мира, стирая боль прошедшего дня.

Но умиротворение быстро переросло в нечто большее.

Жар на лице, судорога между ног. Сердце, как птица в силках, забилось в груди.

Желание. Ее тело, словно дикая лошадь, которая вырвалась на свободу, устремилось к нему, и все остальное внезапно утратило смысл.

И это испугало ее больше, чем сила сжимавших ее рук, больше, чем голодная страсть его поцелуя.

Вся ее жизнь зависела от того, сможет ли она контролировать страх. Если она отпустит чувства на волю, то перед нею разверзнется черная, зияющая бездна.

Он отшатнулась. Отняла свои губы.

— Хватит.

Он посмотрел на нее так, словно она сошла с ума.

— Но вы…

— Я знаю. — Как объяснить, что она отвергала себя, а не его? — Простите. Вы, наверное, думаете…

Он взял ее за плечи и заставил посмотреть себе в лицо. Она не сопротивлялась. Всего несколько секунд назад его голубые глаза горели радостью, а теперь в них застыло замешательство. И гнев. И все из-за нее.

— Кейти Гилнок, я должен знать, чего вы добиваетесь.

Она закусила губу и, отвернувшись, подозвала к себе пса, но он взял ее за подбородок и опять развернул к себе.

Насколько ты смелая, Кейт? Хватит ли твоей смелости, чтобы сказать ему правду? Чтобы начать доверять кому-то еще, кроме себя самой?

И она попыталась. Заглянула ему в глаза с надеждой найти прощение, но увидела один только гнев. А потом что-то еще. То, что она боялась назвать даже мысленно.

— Сегодня я сама виновата в том, что вы нарушили слово, — произнесла она, заставляя себя говорить ровно. — Вы говорили, что мужчина и женщина могут подарить друг другу счастье. Сегодня… после всего… мне нужно было проверить, правда ли это.

— И это оказалось правдой?

Да. Только не для меня.

Он заставил ее захотеть невозможного. Покоя. Любви. Нормальной жизни. Пока не поздно, лучше перестать тешить себя иллюзиями. Нельзя ни на миг забывать, кто она.

— Нет. — Солгать оказалось проще, чем сказать правду.

Он сложил на груди руки.

— В таком случае, можете не волноваться, Кейти Гилнок. — Его голос, как она и боялась, зазвенел от гнева. — Больше я не стану навязывать вам несчастье.

Я не стану навязывать вам несчастье… Что ж, она привыкла к одиночеству.

Поздно спасать свое сердце. Она уже позволила себе представить, что однажды станет нормальной женщиной, способной с радостью и доверием подарить свое тело мужчине.

Сегодня Вилли Сторвик обратил ее мечты в пыль.

И он дорого заплатит за это.

Она кивнула.

— Так что, Джонни Брансон, вы готовы выследить Вилли Сторвика?

В порыве гнева он чуть было не ответил нет.

Ему казалось, что она не из тех женщин, которые играют мужчинами, то подпуская к себе, то отталкивая. Он знавал таких при дворе. Сперва они говорили да, потом нет, потом может быть, думая, что в итоге мужчина выполнит любые их прихоти, лишь бы лечь с ними в постель.

Кейт Гилнок была другая.

Или нет?

Что знал он о женщине, чью месть взял на себя? Телом она говорила одно, а словами другое. В ее глазах томилось неутоленное желание, словно она видела высоко в небе звезду и не могла до нее дотянуться.

Было и еще кое-что в ее взгляде. Нечто, похожее на страх.

Он вздохнул. После того, что сегодня случилось, у нее были все основания бояться Вилли-со-шрамом. Готов ли он броситься в погоню за ублюдком, посмевшим насильно поцеловать ее?

Клятва, перешедшая к нему после отца и брата, тяжело давила на плечи. Все из-за этой женщины. Приняв на себя ее месть, он будто сделал шаг в сторону пропасти, такой же коварной и бездонной, как та, что лежала за обрывом Горбатого холма.

Он не знал, насколько глубока эта пропасть и что ждет его на дне.

Готов ли он?

— Да.

— Тогда давайте его разыщем.

В ушах эхом отозвалось предостережение Роба.