- Не сказала бы, мистер, что она была слишком общительная, - заявила миссис Пауэлл. – Она, считай, и из Энкер-Хауза никуда не выходила. Как будто боялась людей. А когда к хозяину приезжали знатные господа из Лондона, вообще, спряталась. Сказала, что ей нездоровится. Но это вранье, мистер. Я вам так скажу: она от кого-то пряталась. Потому что когда господа уехали, в этот же день, она была здоровёхонька и отчитала меня, что пирог получился сыроватый. А он вовсе не сы…

- Кто приезжал, вы не помните?

Миссис Пауэлл с готовностью ответила:

- Были сэр Герберт Асквит, мистер Юарт Робертсон с женой, лорд Фицалан и лорд Дерби, тоже с женой. Они смотрели картинки в хозяйской галерее и завтракали в саду. Все очень знатные и известные господа, принимать их было большой честью, мистер, очень большой. Я приготовила заячий пирог…

- И мисс Миллер к ним не вышла?

- Даже носа не показала. Просидела в своей комнате, пока они не уехали. Мы с Вилсоном с ног сбились – пришлось обслуживать гостей. Хозяин, конечно, пригласил из деревни приходящих, но они такие туповатые, что…

- Миссис Пауэлл! А когда гости уехали, мисс Миллер сразу вышла?

- Сразу, мистер. И принялась меня отчитывать.

Заскрипел карандаш – Фокс записывал имена гостей. Пару раз он переспросил миссис Пауэлл, и она с удовольствием ему повторила: сэр… лорд… ещё один лорд…

- Такой деликатный вопрос. Вы ведь женщина, наверняка замечали больше, чем остальные. Был ли у мисс Миллер мужчина?

Кухарка выдержала паузу, но лишь для того, чтобы преподнести сведения более драматически:

- А как же, мистер? Конечно, был. Хотя она его очень  скрывала. Наши комнаты во флигеле рядом, а у нее на дверях автоматический замок. Когда закрывается дверь, я всегда слышу – он щелкает. Тихо так, но я слышу. У меня, мистер, очень хороший слух. Так вот, мисс Миллер часто уходила ночью. Ненадолго. На полчаса, на час. Я всегда просыпалась, когда у неё щёлкал замок.

- Вот как? Часто она уходила? Каждую ночь?

- Нет, мистер. Не каждую ночь. Но в последнее время очень уж зачастила. На позапрошлой неделе – два раза, а на прошлой – четыре.

- Куда она ходила, вы не знаете?

- Откуда же мне знать такое, мистер? Я честная вдова, мужа и сына похоронила. Я по ночам никуда не хожу.

- Во сколько она уходила, вы не знаете?

- Нет, мистер, на часы не смотрела. Мне ведь до этого никакого дела нет. Если хозяину всё в ней нравится – так пусть ходит, куда ей заблагорассудится.

- Кто-нибудь кроме вас знал, что мисс Миллер отлучается по ночам? Джейкоб? Вилсон? Рози?

- Не могу сказать, мистер. Я об этом ни с кем не разговаривала – я ведь не болтливая. Сами понимаете, болтливых слуг не держат. Но у Вилсона комната в конце коридора, а мисс Форест часто ночевала у дяди, а Джейкоб спит так, что от храпа потолок дрожит. Не думаю, что им что-то было известно. Если только сестра мистера Джейкоба… - кухарка осеклась.

- Она ведь тоже любила прошвырнуться по окрестностям при свете луны? – спросил Фокс.

- Да, - нехотя ответила кухарка.

- И болтала всякий вздор, верно? Про призраков и мертвецов?

- Да.

- Может, она приняла за призрака мисс Миллер?

- Могло быть и такое, мистер.

- Хорошо. А теперь к мистеру Вилсону. Он ведь тоже не слишком общительный?

- Ваша правда, мистер.

- Да и вы не из наших мест и ни с кем в деревне не знаетесь?

- Вы на что-то намекаете, мистер? – миссис Пауэлл всхлипнула.

Фокс поспешил её утешить:

- Ни на что не намекаю, никого не обвиняю. Просто задаю вопросы. Итак, Вилсон. Куда он мог отправиться, вам известно?

- Нет… Постойте, мистер! Я видела его сегодня, после того, когда мисс Миллер заходила напомнить про чай. Прошло полчаса или чуть больше, значит, было около половины пятого… Я как раз сварила кисель из ревеня и поставила его студиться на подоконник – к  обеду. Выглянула в окно, а Вилсон шёл по дорожке к саду и нёс чемоданчик.

- Чемоданчик?

- Да, чемоданчик. Маленький такой, коричневый, с медными гвоздиками по канту.

- Как вы хорошо всё рассмотрели, миссис Пауэлл…

- У меня зрение хорошее, - обиделась она, - и я стояла у окна несколько минут. В кухне было жарко, я открыла рамы.

Ричарду показалось, что пальчики Роуз дрогнули в его руке.

Когда допрос был закончен, молодые люди на цыпочках вернулись в дом. Роуз была задумчива, и рассеянно попрощалась с инспектором, когда он уходил.

Граф поручил разобрать вещи мисс Миллер, и заняться этим предстояло Роуз. Ричард составил ей компанию, чтобы не было скучно и жутко. Команатка экономки была маленькой, опрятной, почти спартанской по обстановке. вещей у нее тоже было немного - под кроватью обнаружися сундучок, в шкафу висели три платья, в камоде лишь один ящик был занят бельем и туалетными принадлежностями.

- Вот так-так, - вздохнула Роуз, разложив вещи по пакетам. – Немного белья, два платья, четыре пары туфель, несколько книг... Вот и все, что она нажила, бедняжка.

Книги заинтересовали Ричарда. Это были стихи – «Фауст» в переводе Нерваля, мадам Деборд-Вальмор и «Колосья» мадам Бертен. Он взял «Фауста» и сказал, перелистывая страницы:

- А у неё был неплохой вкус. И образования достаточно, чтобы читать Нерваля.

- Мне кажется, если бы мы узнали её побольше, то она много чем нас удивила бы, - ответила Роуз. – Я отнесу её вещи в церковь. Ведь отправлять их всё равно некому.

Она упаковала пакеты в коробку, и Ричард помог перенести вещи в холл.

- Вы пойдёте на похороны? – спросила Роуз.

- Разве я могу отпустить вас одну? – Ричард взял девушку за руку. – Я непременно пойду с вами.

- Спасибо, - прошептала Роуз. - Знаете, несмотря на то, что после вашего приезда случилось такое, я ужасно рада вам. Вы ведь не уедете? Из-за того, что произошло?

- Мне кажется, я согласился бы остаться здесь навсегда. Вместе с вами..

- Шутник, - фыркнула Роуз.

На похороны мисс Миллер пришло мало людей. Кроме Роуз и Ричарда присутствовали викарий с помощником, высокая худощавая женщина, одетая дорого, но очень небрежно и неэлегантно, и три старые девы, для которых, как подозревал Ричард, похороны и свадьбы были одинаковым развлечением.

Пока викарий читал молитву, Роуз стояла с необыкновенно печальным выражением лица. Это было так не свойственно её юной мордашке, что казалось почти комичным. Ричард подносил к лицу платок, пытаясь скрыть улыбку. Странно улыбаться на похоронах, но Ричард ничего не мог с собой поделать. В какой-то умной статье он читал о «перенапряжении нервных импульсов», и там приводился как раз подобный пример – юноша смеялся на похоронах горячо любимого отца. Автор статьи подробно разобрал это явление и доказывал, что смех юноши был ничем иным, как следствием сильного нервного потрясения. Особой любви к покойной Ричард не испытывал, и поэтому приписал нервное потрясение к факту убийства. В очередной раз прячась за платок, он обвел взглядом присутствующих и вдруг обнаружил, что смеется не один. Когда порыв ветра приподнимал траурную вуаль на шляпке худощавой дамы, можно было увидеть, что дама тоже улыбается. Улыбается широко, иногда показывая крепкие белые зубы.

- Вы видите это? – шепнула Роуз, ущипнув его через рукав. - Жуткое зрелище!

- Тоже местная сумасшедшая? – тоже шепотом спросил Ричард. – Или ненавидящая всех старая дева?

- Впервые её вижу, - ответила Роуз немного сердито. – А вы говорите ужасные вещи! Фу, не стройте из себя циника.

Наверное, дама услышала их шепот, потому что вдруг откинула вуаль и посмотрела прямо на молодых людей. Лицо у нее было простоватое, с толстым носом и маленькими, близко посаженными глазами, которые смотрели остро и пронзительно. Ричард поспешно отвернулся, а Роуз выдержала пристальный взгляд. Женщина опустила вуаль и сложила руки, словно вознося молитву.

Когда служба закончилась, служки и викарий удалились в церковь, за ними засеменили старые девы.