— Не слишком ли ты торопишься к уладам? — спросил я, не обращая внимания на меч, который он выхватил и повернул острием ко мне.

Кельтхайр взъярился и закричал, брызжа слюной:

— Рядом с тобой опасно находиться. Ты нарушил второй гейс, и обречен! Гоняешься за ведьмой! А от нее-то и начались беды!

Он избегал смотреть мне в глаза. Я понял, что он не останется.

— Уходи куда хочешь и к кому хочешь, молочный брат, — сказал я медленно, и заставил коней посторониться, чтобы дать дорогу. — Но не попадайся на моем пути, ведь убив родича, я не нарушу никакого гейса.

Кельтхайр фыркнул. Он торопился подхлестнуть коней, и я понял, почему.

— Не бойся, то, что ты украл, останется у тебя. Ты служил верно… пока был верен. Пусть это будет платой за верность. Хотя, была ли это верность, если я покупал ее?

Кельтхайр стал красным, как вареная креветка. Он дико взмахнул кнутом, и вскоре его колесница скрылась из виду.

Я вернулся в шатер, и лицо у меня было такое, что Саар тихонько прикорнула в углу, прикрывшись меховым одеялом. Я подозвал ее, потому что все равно не стал бы срывать на ней злобу. Ее вины в предательстве Кельтхайра не было.

Саар села рядом, как я попросил, и поставила передо мной мешок с сушеными прошлогодними яблоками. Мы ели яблоки и бросали огрызки в ручей. Вода уносила их.

— Спой, — попросил я.

Саар послушно взяла арфу.

Но сегодня ей плохо игралось и пелось не лучше. Мелодия не складывалась под пальцами, а голос звучал глухо. Я разрешил отложить арфу.

— Помнишь тот вечер, когда моя первая жена рассказала всем, что я не могу брать наложниц?

— Конечно, Конэйр.

— Думаю, уже тогда Кельтхайр задумал покинуть меня.

— Прости, если сделаю тебе больно, но я всегда знала, что это произойдет.

— Да, помню. Ты говорила об том. А я, глупец, не придал словам значения. Поистине, ты сродни пророкам. Твои предсказания сбываются.

Она равнодушно пожала плечами:

— Легко разбираться в чужих судьбах.

— В своей сложней? — спросил я.

Она как-то странно посмотрела на меня:

— О чем ты?

Я махнул рукой, прекращая разговор.

Мы сидели рядом, молча глядя на поверхность воды. Постепенно на ней заиграли алые отблески. Солнце клонилось к закату.

— Хочешь, я скажу тебе свои гейсы? — сказал я.

Саар вздрогнула:

— Нет. Сохрани тайну, король. Не делай ничего, что может погубить тебя!

Она впервые назвала мой титул. Возможно, слова ее были правдой, но я уже решил.

— И все же слушай. Мой первый гейс — никогда не доверяться женщине. Я нарушил его, когда рассказал первой жене про второй гейс — никогда не брать наложниц. И этот гейс я тоже нарушил. Осталось два — не казнить невиновных и не стричь волос. Вот, теперь знаешь.

Она взяла меня за руку. Я сжал пальцы.

Она ничего не сказала, моя колдунья.

Мы долго сидели, держась за руки. Мне казалось, что это связало нас крепче всех уз, когда-либо наложенных друидами.

После Кельтхайра многие князья Мидэ перебежали под руку уладов. От них поползли слухи о моем проклятье, и горожане перестали приносить мне младенцев для благословения. Я уже не знал, кому можно доверять, а кому нет. Приходилось самому возглавлять все походы, потому что я опасался, что воинов может переманить кто-нибудь из бывших соратников. Но поспеть везде я не мог, а улады и другие соседи становились все более дерзкими. Несколько раз ко мне подсылали убийц. По счастью, клинки их не были отравлены, и благодаря стараниям Саар я быстро вставал на ноги. Но в последний раз, пока лежал в горячке, и никто не знал, буду ли жить, Реган тайком уехала, забрав с собой все, что смогла найти и унести из Зеленой ветви. Я не посылал за ней погоню и больше не вспоминал о ней.

Несколько раз в Мидэ устраивали пиры, но на них приходило все меньше и меньше людей. И мне, в отличие от гостей, было совсем не весело.

В одно из таких печальных пиршеств, когда Саар сидела справа от меня, к ней подошел Угайне. Он поздоровался, и она кивнула ему. Он спросил разрешения сесть рядом. Она не воспротивилась.

Я посматривал из-под ресниц на эту пару. Угайне… Только сейчас я заметил, что он красив. Он всегда нравился женщинам, но раньше я не придавал этому значения. Я не слушал, что говорил мне князь Кайрпре. Вернее, слушал, но не слышал. Моя колдунья была наряжена в зеленое платье, которое я подарил ей. На плече у нее блестела золотая брошь, а на шее висело десять цепочек. Одна из них — с прозрачным синим камнем. Я подарил ей эту цепочку.

Саар ела с завидным аппетитом. Угайне говаривал и улыбался. Заметив мой взгляд, он ушел. А после оставила пир и Саар. Она всегда старалась ускользнуть незаметно, чтобы не нарушать чужого веселия. Но я всякий раз провожал ее глазами до выхода.

В этот раз без Саар мне не сиделось на пиру. Выждав момент, я поднялся из-за стола.

К своему дому я шел медленно, дыша морозным воздухом. Я знал, что Саар уже давно спит, и сейчас я услышу ее дыханье. Она все время ворочается. И я буду лежать в темноте, и слушать, как она переворачивается с боку на бок и тихонько болтает с духами.

Псы встретили меня, радостно виляя хвостами. Я наклонился, чтобы погладить их, и увидел отблески огня на воде. Почему-то моя колдунья еще не спала.

Я уже сделал шаг, чтобы войти, но тут услышал мужской голос и узнал Угайне. Он что-то спрашивал, а Саар отвечала.

Я замер, прислушиваясь всем своим существом.

— Ты состаришься при нем, — говорил Угайне, — и никто не захочет тебя.

— Это уж как получится, — спокойно ответила Саар.

— Я дам тебе в услуженье двенадцать рабынь, подарю колесницу и двух дышловых кобылиц. И еще подарю дощечку из золота толщиной в два пальца и шириной в две ладони.

— У меня пять сестер и… — привычно затянула Саар.

Угайне не дал ей договорить.

Послышался шум борьбы, но я не успел вмешаться. Угайне вылетел из хижины, утирая кровь. Он увидел меня и шарахнулся в сторону. Я не стал его догонять. Успею разобраться. Я бросился под полог, ожидая увидеть Саар испуганной, плачущей. Я бы обнял ее, утешил, а потом наказал бы Угайне, я бы…

Саар сидела возле ручья и расчесывала косы. Она казалась спокойнее воды, что текла в ручье.

Я остановился, дыша тяжело, будто взбирался в гору. Саар удивленно подняла на меня разноцветные глаза и, выждав, спросила:

— Что-то случилось?

— Это я хотел спросить у тебя! Я думал, ты уже давно видишь десятый сон!

— Мне не спалось, — она невозмутимо пожала плечами.

Я заметался по хижине. Саар следила за мной со все возрастающим беспокойством:

— Что так взволновало тебя, король? Не пришли ли дурные вести? — она отложила гребень и приподнялась, готовая по первому моему слову последовать хоть в на край света, хоть в могильные холмы Круахана.[9]

Я не мог дальше молчать.

— Угайне был здесь, — сказал я.

Она кивнула.

— Что ему было нужно? — спросил я, хотя слышал их разговор.

— Не знаю.

— Ты лжешь, — упрекнул я ее. — Он хотел тебя в жены.

Саар усмехнулась:

— Если слышал, то зачем спрашиваешь?

— Ты хочешь за него? — я спросил и замер, боясь ответа.

Моя колдунья покачала головой:

— Если бы хотела, то сказала.

Я немного успокоился и сбросил плащ. Саар встала, чтобы убрать одежду.

— Если он докучает тебе… — начал я, но она остановила меня жестом, показывая, что не нужно больше об этом говорить. И сказала, что Угайне один из немногих верных, поэтому не надо ссориться с ним.

Ночь я провел скверно. Несколько раз я садился в постели и смотрел на спящую Саар, а сон все бежал и бежал от меня.

Утром я встретил Угайне. Он дожидался у входа в Зеленую ветвь. Я сделал вид, что не заметил его, но он подошел сам.

— Отдай мне Саар, король! — сказал он, преграждая путь.

Я отослал сопровождавших меня на несколько шагов, чтобы не мешали.