— Ты самая красивая на свете! — завопила Тигриша и бросилась обнимать сестру. Киарана держалась спокойнее и коротко поцеловала Бранвен, пожелав ей счастья. Потом посыпались поздравления и пожелания от подруг, потом Матильда рыдала, не смея подойти ближе, чтобы не помять платье. Бранвен обняла ее и расцеловала в обе щеки.

— Не плачь, Тильда, нянюшка! Сегодня такой счастливый день, а ты плачешь!

— Это от радости, миледи, от радости, — объяснила старушка и заревела, уткнувшись в передник.

Появилась леди Роренброк, великолепная в темно-красном платье из камки. Госпожа графиня надела генин такой высоты, что проходя в двери приходилось наклонять голову.

Бранвен приблизилась и поцеловала матери руку. Присмиревшие близнецы, а с ними и девицы почтительно поклонились и чинно вышли вон, оставив мать и дочь наедине, если не считать Эфриэла.

— Дитя мое, — леди Роренброк погладила Бранвен по щеке, любуясь юной красотой. — Сейчас я должна сказать тебе то, что говорят все матери своим дочерям, выходящим замуж.

— Я слушаю вас внимательно, матушка, — прошептала Бранвен.

— Ты выйдешь отсюда девицей Роренброк, а вернешься госпожой Аллемада. Твой муж уже не юн, он наверняка знает, как обращаться с девушкой, но я все же дам тебе пару советов.

Бранвен начала безудержно краснеть. Слова матери напомнили ей об Эфриэле, и она быстро оглянулась, ища его взглядом. Он сидел на полу, подперев голову, и смотрел на женщин с усмешкой.

— Слушай, слушай, что говорит твоя уважаемая матушка, — посоветовал он. — Сейчас она расскажет кучу нелепостей, вспомнит про божественное оплодотворение и закончит тем, что в нужный момент природа возьмет свое. Сдается мне, это ты могла бы раздавать бесплатные советы юным невестам.

Бранвен поджала губы и обиженно отвернулась.

Но сид оказался прав. Леди Роренброк говорила много, витиевато и так таинственно, что Бранвен и половины не понимала. Зато она краснела с завидным упорством и кивала головой столь усердно, что шея заболела. «Бедная мама, — думала Бранвен, сгорая со стыда. — Ты даже не знаешь, что твоя доченька — самое грешное существо на этой земле. И что твои наставления запоздали».

— Ну-ну, не умирай, — подал голос Эфриэл. — Кое-чего ты и вправду не знаешь, но это уже такая малость по сравнению с полученными знаниями…

— Замолчи!.. — прошипела Бранвен сквозь зубы.

— Что ты сказала, моя девочка? — леди Роренброк вскинула брови.

— Н-ничего, — солгала Бранвен. — Просто булавка расстегнулась и уколола меня. Вот и все.

— Булавка? Какой ужас! Я сейчас же позову портниху. Пусть приведет платье в порядок.

— Не надо, мама! Я уже вытащила булавку.

— Вытащила? Хорошо, — леди графиня была слишком захвачена миссией просвещения дочери. Когда с напутственной речью было покончено, подругам и сестрам, ждавшим за порогам, был дан знак вернуться. Они взялись за шлейф платья, чтобы помочь невесте спуститься по лестнице.

Ступая по разостланному полотну, Бранвен расточала улыбки в ответ на поздравления. Слуги толпились в дверях, заглядывали в окна и даже забирались на крышу, чтобы лучше все разглядеть. По обычаю, невеста должна была идти в церковь пешком, благо, что церковь Роренброков находилась здесь же, в замковом дворе. К торжеству ее поновили и пышно украсили. За неимением цветов всюду стояли букеты из желтых и красных листьев. Такими же листьями усыпали пол и украсили алтарь, а завершали все гирлянды из елового лапника. По мнению Бранвен, лучших украшений и быть не могло.

Вместо отца невесту повел к алтарю один из старейших джентри. Он взял Бранвен под руку и важно ступил под свод храма, гордый оказанной честью.

Заиграла музыка, флейты и волынки оглушили пронзительным свистом и воем, и повели обычную для Вудшира венчальную песню, больше похожую на мелодию для деревенских плясок. Как в тумане перед Бранвен проплывали лица почетных гостей, занявших лучшие места в церкви. Все еще улыбаясь, девушка посмотрела влево и увидела Эфриэла, уныло плетущегося рядом. Сид выглядел неважно и даже жалко — потемнел лицом и осунулся, как после бессонной ночи. Он шел ссутулившись, будто прожитые столетья разом навалились на его плечи. Поддавшись жалости, Бранвен взяла Эфриэла за руку и легко пожала, чтобы подбодрить. Губы его презрительно искривились, но руки он не отнял. Наоборот, крепко сжал ладошку Бранвен и не пожелал отпускать. Так они и дошли до алтаря, где ожидал лорд Освальд. Жених был в темно-синем бархатном блио, удачно сочетавшемся цветом с платьем невесты. Светлые волосы расчесаны на прямой пробор, бородка напомажена, и кружева на манжетах — такие же белоснежные, как рубашка невесты. Еще у лорда Освальда был гофрированный воротник — накрахмаленные ярды ткани, уложены складками в виде восьмерки. Такого в Вудшире еще не видели, и многие модницы кусали платочки от зависти, размышляя, где бы найти портниху, которая справится с шитьем подобного чудо.

Бранвен слышала, как гостьи хвалили их наряды, переговариваясь вполголоса.

— …и шитье серебром — это так утонченно и благородно…

— …фестончики на плечах — особенно нежны…

— А вы видели, что он носит не шаперон,[3] а высокую шапку? Это придает облику величие, да и росту прибавляет на полторы ладони…

— Разве возможно носить шаперон с таким воротником?!.

— Я назвал твоего будущего муженька гусаком, но ошибся, — не удержался от колкости Эфриэл. — Он не просто гусь, а гусь в павлиньих перьях. Ну и воротник! Его голова — как кочан капусты на подносе!

Бранвен не смогла удержать улыбки, хотя смеяться перед алтарем вовсе не следовало.

Нареченный отец передал невесту жениху и удалился, и Бранвен осталась совсем одна, чувствуя себя чужой даже самой себе.

Обряд был длинным и красивым. Жениха и невесту под торжественные песнопения трижды обвели вокруг алтаря, на котором горел священный огонь, потом дали испить из одной чаши красного фалернского вина, потом следовал обмен кольцами. Пока обходили алтарь, Эфриэл все так же крепко сжимал руку Бранвен. Девушка вдруг подумала, что сиду, поклонявшемуся древним богам, было неуютно в святилище яркого огня.

Священник поднес на серебряном блюдце два кольца. Простое, толстое, из красного золота — для жениха, второе, более тонкой работы, украшенное огромным сапфиром — для невесты.

— Берешь ли ты, Освальд Аллемада, эту девицу в законные жены? — вопросил священник.

— Беру, — ответил лорд Освальд, взял кольцо с сапфиром и надел на пальчик невесты.

— Берешь ли ты, Бранвен Роренброк, этого мужчину в законные мужья? — последовал второй ритуальный вопрос.

— Беру, — пискнула Бранвен, от волнения у нее перехватило горло.

Руки ее так дрожали, что она никак не могла поймать кольцо на скользком блюдце. Оно выворачивалось, словно живое, и священник, сжалившись, помог непутевой новобрачной — придержал кольцо большим пальцем.

Лорд Освальд протянул руку, но Бранвен не успела надеть кольцо. Эфриэл подтолкнул ее под локоть, и золотая вещица без звона нырнула в листья, щедро рассыпанные на полу.

Гости дружно ахнули — нет хуже приметы, чем оброненное венчальное кольцо! Ахнула и Бранвен, и хотела уже броситься разгребать листья, чтобы найти пропажу, но лорд Освальд удержал невесту. Порыв похвален, но чтобы ползать по полу и перебирать мусор — на то есть пажи.

Пока мальчишки перерывали листья, просеивая в ладонях желто-красную труху, Бранвен метала в Эфриэла самые яростные взгляды, на которые была способна. Сид отвечал ленивой улыбкой. Для него все это было развлечением.

Кольцо так и не нашли, и кто-то из рыцарей передал жениху свое — пусть не такое дорогое и красивое, но вполне соответствующее обряду. Лорд Освальд сам надел кольцо на палец и продемонстрировал гостям, подняв руку над головой.

Вот и все, теперь не было девицы Роренброк. Зато появилась леди Аллемада.

— Бранвен, как ты могла быть такой неловкой! — леди Дерборгиль отчитывала дочь, ослепительно при этом улыбаясь.