— Клянусь всеми травами Айрмед! Неужели ты так наивна, маленькая гусыня? Об этом знают все, кроме тебя.

— И ты знал? — силы вдруг оставили Бранвен. — И ничего не сказал мне?

Она посмотрела с такой болью, что Эфриэл показался себе последней скотиной.

— Не надо принимать это близко к сердцу, дитя, — сказал он ворчливо. — Подумаешь, твой супруг завел грелку в постель.

Бранвен вскочила и забегала по шатру.

— Для тебя это ничего не значит, — запальчиво сказала она. — Но для меня нарушение супружеской верности — подобно смерти!

— Да брось, никто еще от этого не умирал. К тому же, ты сама хотела провернуть нечто подобное.

— Я?!

— Ты же обещала мне вторую ночь. Забыла? Или обманула меня?

Бранвен в отчаянии заломила руки:

— Как можно сравнивать! С тобой все совсем по-другому. Ты не человек, и помочь тебе — мой долг. Тут нет места чувствам! А то, что лорд Освальд привечает эту… эту… — она топнула. — Но я заставлю его вспомнить о священных узах! Он клялся мне ярким пламенем!

— Да-да. И задрожит от страха, едва ты об этом напомнишь, — Эфриэл покачал головой. Его глубоко уязвили слова Бранвен о долге и отсутствии чувств, но он старался выглядеть невозмутимым. До чего легко женщины умеют оправдываться: я, мол, изменю мужу, но это ничего не значит, это мой долг и ла-ла-ла. А вот муж, который честно завел любовницу, должен гореть на костре в преисподней. Все же, он решил дать ей совет: — Не делай глупостей, гусыня. Просто представь, что ты ничего не знаешь, и веди себя спокойно.

— Разве такое возможно?!

— Только все испортишь, — сказал сид, но уже понял, что легче остановить дождь, чем эту девицу. При всей своей мягкости она умудрялась быть упрямой, как сто ослов.

В этот же вечер Адончия не явилась в шатер, чтобы приготовить госпожу ко сну.

— Где ваша подруга? — спросила Бранвен, глядя на Тонию и Чикиту с неприязнью.

— Она занята, благородная пейнета, — ответила Чикита, доставая из кофра ночную рубашку и чепец.

— И чем это она занята? — потребовала Бранвен ответа. — Где она сейчас?

Служанки переглянулись, и Тония фыркнула. Этого оказалось достаточно, чтобы Бранвен бросилась в бой.

— Она у моего мужа, не так ли, змеищи? — спросила нежная леди и выбежала вон с проворством, которого от нее трудно было ожидать. Вслед ей неслись вопли служанок, а Эфриэла сдернула с постели колдовская сила и поволокла за той, к которой он был привязан невидимыми цепями заклинания.

Не слишком приятно, когда тебя тащит по пыльной дороге. Особенно, когда ты не успел встать и пашешь носом. Приложившись несколько раз о камни, Эфриэл смог-таки подняться на ноги. Он отплевывался от грязи и сухой травы, попавших в рот, и только поэтому не припомнил вслух бобра, угря и старую сводню. Нетрудно было понять, куда полетела пустоголовая гусочка. Эфриэл поднажал, чтобы успеть перехватить ее до того, как она ворвется к муженьку и наделает глупостей, но опоздал всего лишь на секунду.

Бранвен поднырнула под руку грума, сторожившего вход в хозяйский шатер, отдернула занавесь и застыла на пороге, приоткрыв рот и жалобно моргая.

Лорд Освальд возлежал на постели, потягивая фалернское, а у его ног сидела Адончия и закалывала гребнем рассыпавшиеся волосы. Не нужно было объяснять, для чего она тут примостилась — кофта ее была спущена с загорелых плеч, во всей красе показывая тугие груди с коричневыми сосками, большими, как рожки козленка. При появлении Бранвен, служанка не спеша заправила оголенные телеса в корсаж и затянула шнуровку. Она делала это со спокойной неторопливостью, будто находилась в спальне наедине с зеркалом.

— Что это? — спросила Бранвен тонко и зло. — Потрудитесь ответить, милорд.

Лорд Освальд смотрел на жену затуманенным взглядом, и Эфриэл подумал, что вино уже ударило ему в голову.

— Лучше бы тебе уйти, маленькая леди, — сказал сид. — Неразумно, что ты сюда заявилась. Подумай обо всем до утра и…

— Ты еще здесь? — Бранвен, не слушая сида, надвинулась на Адончию. — Немедленно убирайся! Я не желаю видеть тебя рядом с моим мужем.

— Неправильно, совсем неправильно, — Эфриэл досадливо прищелкнул языком.

Адончия не обратила никакого внимания на приказ и не потрудилась встать. Она повернулась к лорду Освальду и спросила:

— Мне удалиться, гринголо Освальдо?

Он кивнул, отставляя бокал с вином:

— Да, пока иди.

Служанка поднялась и величественно проплыла мимо Бранвен, не удостоив ее взглядом. Зато Бранвен испытывала все муки ревности и обиды, а слово «пока» резануло ее сердце ножом.

— Нахалка! — не сдержалась герцогиня, сжимая кулаки.

— Зачем вы здесь, миледи? — спросил лорд Освальд. — В такой час вам полагается отдыхать. Завтра трудная дорога.

— Как я могу отдыхать, милорд? — голос девушки зазвенел. — Как вы могли нанести мне такое чудовищное оскорбление?

Лорд Освальд пригладил волосы и подергал себя за бородку, собираясь с мыслями.

— Мне жаль, что я огорчил вас, — сказал он. — Но если бы вы не ворвались в мой шатер, нарушив этикет, ничего не произошло бы.

— То есть, если бы я ничего не узнала, все было бы в порядке? Не верю, что слышу это от вас милорд!

— Дорогая моя леди, — было видно, что герцогу не хотелось продолжать разговор, — вам лучше успокоиться и вернуться к себе. Повторяю еще раз: мне жаль, что я доставил вам огорчения. Но все мои дела и помыслы — лишь для вашего и о вашем благе. Вас вверили мне у алтаря, и я буду хранить и уважать вас, как небесную голубку, как мою супругу и…

— Уважать, но не любить?!

— Хватит! Оставь его, — Эфриэл схватил Бранвен за руку повыше локтя и попытался вытащить из шатра, но девушка вырвалась и вплотную приблизилась к мужу.

— Почему вы выбрали ее, а не меня?! Разве она лучше меня, милорд?

Поднявшись, лорд Освальд вздохнул и погладил Бранвен по голове, как несмышленого ребенка:

— Именно потому, что вы мне дороги, миледи, я так и поступаю. Ваша матушка должна была объяснить вам… По приезду в Аллемаду…

— Я не слабосильное существо! — вскричала Бранвен, вцепившись в шнуровку платья и безуспешно пытаясь ее распустить. — Я смогу выносить ваших сыновей, даже если мне придется ехать верхом до вашего замка через всю Эстландию и Норсдейл в придачу!

— Миледи, ведите себя соответственно вашему положению. Вы кричите на весь лагерь, — лорд Освальд перехватил руку жены, не давая снять платье. — Вернитесь к себе, а завтра мы поговорим. Проявите благоразумие…

Эфриэл ухватил Бранвен за кушак и потянул к выходу. Глупая девчонка! Да какой нормальный мужчина захочет ее после воплей, слез и самоуничижения. Но она не вняла голосу разума и снова вырвалась, всматриваясь мужу в лицо.

— Милорд! Я не потревожу вас до самой Аллемады, если пообещаете, что эта девка больше и шагу не ступит в ваш шатер.

Лорд Освальд отвел взгляд и опять пригладил волосы и усы.

— Смею заметить, миледи, не пристало женщине вмешиваться в мужские дела. Подите к себе и займитесь прядением или вышиванием. Если хотите, я прикажу достать арфу, чтобы вы могли играть в дороге.

— Вы не откажетесь от нее?! От этой служанки? А как же клятвы перед ярким пламенем?.. Я — ваша жена! Я требую!..

— Безмозглая гусыня… — выдохнул Эфриэл. Боги ведают, почему он так переживал за глупышку, вздумавшую призвать мужа к ответу за любовницу. Подумать только — за любовницу! Как будто он кусок хлеба у сироты украл.

— Я из Роренброков и не потерплю, чтобы рядом с вами была чужая женщина! — кричала тем временем Бранвен. Она вцепилась в камизу[4] мужа и попыталась его встряхнуть.

Короткая пощечина мигом привела ее в чувство. Вопли прекратились, как по-волшебству, а сама Бранвен застыла, прижимая ладонь к щеке.

— Мне очень жаль, миледи, что пришлось прибегнуть к столь суровому средству, — произнес лорд Освальд, не изменив ни выражения лица, ни тона, — но иного способа не было. Извольте вернуться к себе. Я никогда не бил женщину, и не хотел бы начинать с вас, моей супруги. Мы поговорим завтра, когда вы сможете мыслить здраво.