— Довольно, — лорд Освальд положил Бранвен руку на плечо, и девушка сразу замолчала и сникла. — Я не желаю, чтобы вы видели их. Мои дети… наши дети, — повторил он со значением, — станут наследниками этого замка. Только вы достойны быть матерью моих детей. Не терзайте себя понапрасну.
— Это слишком… слишком… — Бранвен выскользнула из-под тяжелой руки мужа и попятилась.
Пейнета Кайя тут же оказалась рядом и приобняла ее:
— Пойдемте, моя дорогая. Вы слишком устали и слишком разволновались.
Бранвен приникла к женщине, словно ища у нее защиты, и тут увидела картину, на которую герцог не успел опустить штору. Картина изображала быка и обнаженную женщину с длинными светлыми волосами. Женщина и зверь слились в любовных объятиях, женщина ласкала крутолобую голову зверя, а он касался мордой ее лба, словно целуя. С большой точностью и в мельчайших подробностях было показано могучее орудие быка, проскользнувшее между женских ног, бесстыдно раздвинутых.
— Мы удаляемся, — сказала сухо пейнета Кайя, награждая растерявшегося лорда Освальда негодующим взглядом поверх очков.
Бранвен была потрясена и молчала до самой спальни, а там пожелала остаться одна, попросив принести ужин. Эфриэл был рад, что леди не позабыла об ужине, он здорово проголодался и мечтал о хорошем куске мяса и бокале вкусного вина в придачу.
Им принесли много тарелочек с закусками — маринованными оливками, мелкой рыбешкой, обжаренной в масле до хрустящее корочки, солеными орешками и прочим. В качестве основного блюда подали острую мясную подливку и жареную курицу, а к нему — свежие овощи и ароматные зеленые травы. Принесли и сладости — пахнущие медом, разнообразные по виду, осыпанные мелкими семенами или колотыми орехами.
К сладостям Эфриэл не притронулся, но курицу уничтожил полностью, и даже косточки обглодал. Душевные терзания по поводу наличия у лорда Освальда бастарда его не одолевали, и он поужинал с отменным аппетитом, чего нельзя было сказать о Бранвен. Она брала кусочек хлеба, но забывала подносить его ко рту, а если и подносила, то забывала открыть рот. В конце концов, она съела ломтик яблока и чуть пригубила лимонный напиток из стеклянного бокала, а потом забилась в уголок кровати, спрятавшись под балдахином.
Эфриэл не стал мешать ее уединению. Он даже опасался начинать с ней сейчас разговор, не зная, что хотел бы услышать по поводу сегодняшнего посещения галереи. Вымазав куском лепешки остатки соуса из чаши, где лежала курица, он с удовольствием похлопал себя по животу.
— Ты тоже не можешь его есть? — спросила Бранвен из-под балдахина.
— О чем ты, дитя?
— Ты тоже не можешь есть этого бедного быка? Они принесли блюдо из него.
Эфриэл встал, разминая мышцы, и уселся на подоконнике, подтянув колено к груди и оперевшись на него подбородком. Комната герцогини располагалась на втором этаже. Вид из окна был ограничен кипарисами с одной стороны и дворцовой стеной с другой, но между ними, как в раме, открывалась очаровательная картина — излучина реки и остроконечные крыши городских домов, все в ярких огнях.
— Разочарую тебя, девочка, — сказал сид, наблюдая закат. Солнце уже село, но по небу пролегли алые перья закатных облаков, такие же огненные блики трепетали на поверхности реки. — Я не столь нежен, как ты, но есть говядину — это зарок для меня. У нас его называют гейс. Когда я стал юношей, мне запретили есть мясо быка, моего тезки. Иначе я потеряю свою силу, и злые духи смогут найти меня.
— Какая нелепость, — сказала Бранвен. — Дух боится духов.
— Эй, милашка, сколько тебе повторять? Я — не дух. Это ты и весь твой мир — иллюзия. Когда я вернусь домой, то не успею выпить кружку пива, как здесь не будет ни тебя, ни твоего мужа, ни Алемады вкупе с Эстландией, — тут он вспомнил, что не желал начинать подобного разговора и тихо выругался, чтобы не услышала впечатлительная леди.
— Прости, я снова подвела тебя, — произнесла она покаянно, и спросила: — Я кажусь тебе странной?
— Ты кажешься мне глупой, — сказал Эфриэл, хотя на самом деле так не думал.
— Да, я тебя понимаю… — прошептала Бранвен.
— Много ты понимаешь.
— Не много, но кое что… Я должна была принять его и… не смогла. Я… я всегда была самой слабой, — заговорила она торопливо, словно спешила излить душу, опасаясь, что сид не станет слушать. — В моей семье таких больше нет. Айфа с самого рождения сияла, как солнце — красивая, грозная. Когда она родилась, то каждому было ясно, что в ней древняя кровь — еще древнее Роренброков. Та кровь попала к нам через королеву Сан Сомарец, она была колдуньей, одной из самых могущественных в Эстландии. Айфа очень похожа на нее. Эмер — превосходная наездница и охотница, а я никогда не смогла бы убить зверя, и в седле себя чувствую, как… как… — она замялась, подыскивая сравнение, — как кусок теста. Тигриша — она вообще ничего не боится. Видел бы ты, когда она ездит по краю пропасти на колеснице! И даже у тихони Киараны стальной характер. Матушка почему-то всегда обижает ее, а она молчит. И только я — слабачка и глупая трусиха!
— Вас прорвало сегодня, — проворчал Эфриэл. — Поистине, день откровений гусиной семьи.
И тут она огорошила его:
— Не знаю, смогу ли я стать женой лорда Освальда…
— Эй! — Эфриэл рывком повернулся к ней.
— Что-то перевернулось во мне, когда я увидела, как он поступил с Адончией. Выбросил, будто вещь, ставшую ненужной. Разве это благородно? А прогнать сына? А эти странные развлечения с быками… Эта ужасная картина… А поедание несчастного животного, которого закололи на потеху толпы? Чем больше я вспоминаю об этом, тем более он становится мне противен.
Эфриэл ощутил внезапную слабость:
— Не намекаешь ли ты…
Она испуганно отодвинула краешек балдахина и выглянула:
— Нет-нет! Я не нарушу своего слова! Как только лорд Освальд вернется, я… впущу его в спальню. И потом отправлю домой тебя. Просто…
— Что — просто?
— Едва ли я буду ему хорошей женой. Жена, которая презирает мужа — это проклятье. Ах, что я наделала…
— Не казнись, — успокоил ее сид. — Все вполне обычно. Если бы ты знала, сколько жен презирают своих мужей.
— Это неправильно, — сказала она с отчаянием.
— Это жизнь, дитя, а не лады-балады о рыцарях и дамах.
— Да, ты прав, — она снова опустила полог и скрылась с глаз.
Поразмыслив, Эфриэл улегся на кушетке, чтобы не тревожить нежную леди лишний раз. А она так и уснула не раздеваясь, свернувшись клубочком в углу широкой кровати.
Глава XIII (начало)
— Не могу позабыть той картины, — призналась Бранвен на следующее утро, за завтраком. — Она ужасна.
— По мне, скорее, забавна, — пробормотал Эфриэл, отдавая должное еде.
— Не хочу думать, что ты говоришь искренне.
— И не думай, — заверил ее сид. — Когда женщина думает, она совершает столько глупостей, что и боги хватаются за голову.
К окончанию трапезы появилась пейнета Кайя с подносом, на котором горкой лежали солнечно-рыжие фрукты — апельсины.
Бранвен коснулась пальцем одного плода, другого, и закрыла глаза, упиваясь свежим ароматом. Экономесса смотрела на нее с улыбкой.
— Гринголо Освальдо очень переживал, что оставил вас одну, — сказала она. — Он хотел сделать подарок…
— И подарок удался. Передайте милорду мои благодарности и восторги.
— Но это не единственный подарок, — загадочно сказала экономесса. — Апельсины привезли из садов в Пампанейре. И эти сады господин герцог дарит вам. Поверьте, это очень богатый подарок. Апельсиновые сады Пампанейры — самая плодородная почва во всей Эстландии. Там собирают два урожая за год.
— Милорд восхитительно щедр. Я пробовала апельсины всего раз или два. А целая роща…
— И не одна! — смеясь перебила ее экономесса. — Вот что. Пока гринголо Освальдо уехал, мы моги бы наведаться в Пампанейру. Это всего лишь день пути. Скоро начнут убирать урожай, и вам придется ждать полгода, чтобы увидеть, как золотистые апельсины усыпают все дерево от верхушки до самой земли.