Он и его спутники разразились смехом, и Эфриэл, как раз догнавший безрассудную леди, угрюмо уставился на них, соображая, не пойдет ли непочтительность дальше хохота. Но всадники спешиваться не собирались, а кружили вокруг Бранвен, разглядывая ее с насмешливым любопытством. Бранвен и сама поняла, что громким словам никто не поверил, и опустила голову, затеребив юбку.

— Не грусти, милашка, — сказал первый всадник. — Мы не настолько жестоки, чтобы бросить красавицу в беде. Хочешь, я отвезу тебя в Мостоле? Оттуда до Ла-Коруньи всего восемнадцать лиг. Отправишь письмо своему супругу, и он заберет тебя.

Они опять посмеялись, а Бранвен торопливо закивала, согласная на все, лишь бы добраться до какого-нибудь города.

— Я благодарна за вашу доброту, милорды, — сказала она, — но не найдется ли у вас чего-нибудь съестного? Я целый день блуждала по лесу и ужасно голодна.

Из седельной сумки немедленно бы извлечен кусок лепешки и сыра, и Бранвен, издав стон восторга, впилась зубами в нехитрое угощение. Она все еще жевала, когда первый всадник протянул руку, чтобы помочь взобраться на коня. Девушка несмело приняла ее, а Эфриэл подтолкнул неуклюжую, чтобы не распласталась по крупу, как лягушка на коряге. Разумеется, ему руки и лошади никто не предложил, и пришлось следовать за благородными господами, увозившими Бранвен, своим ходом. Сначала леди оглядывалась, отыскивая его взглядом, но потом усталость взяла свое — она уткнулась лбом в спину мужчины и задремала.

В отличие от спящей леди, у Эфриэла сна не было ни в одном глазу — он старался не отставать и запоминал дорогу, потому как теперь они ехали в сторону, противоположную столице.

Мостоле, о котором говорили их случайные спутники, оказался не городом, а деревушкой, приютившейся на вырубке. Несколько домов, церковь и постоялый двор с треснувшей вывеской — вот тебе и город. Всадники остановились под вывеской, тихо переговариваясь. Их гортанного языка Эфриэл не понимал, а то, чего он не понимал, всегда его тревожило. Но всадники покамест вели себя достойно, и легонько потрясли Бранвен, призывая ее проснуться.

— Это Мостоле. Отсюда до столицы несколько часов пути, но ночь лучше провести под крышей. Вы ведь не против, пейнета?

— Конечно же нет, милорды, — заверила их Бранвен. — Понимаю ваше недоверие, но я и вправду герцогиня, и за каждый потраченный на меня медяк мой муж вернет вам чистым золотом.

— Золото нам было бы очень нелишним, — показал в улыбке белоснежные зубы всадник. — Меня, кстати, зовут Пако, а это — мои друзья, Игнасио и Изандро. И мы будем счастливы вам помочь даже без вознаграждения. Мы же благородные гринголо, верно, ребята?

Они снова рассмеялись, а Бранвен излила потоки словесной благодарности, заверив, что добрые дела не остаются без вознаграждения, и что герцог будет счастлив одарить тех, кто помог в трудную минуту его жене.

— Мы это запомним, — прервал ее заверения Пако. — А теперь давайте-ка поужинаем. Хлеб с сыром — неважнецкая замена ужину.

Бранвен и здесь с ним радостно согласилась. «Король» Пако помог ей спуститься с лошади и гостеприимно распахнул двери.

По-правде сказать, гостиный двор был не особенно роскошным, но для Бранвен показался небесным царствием. Посетителей было мало — четверо мужчин сидели за столом, играя в кости и потягивая сидр из глиняных кружек.

— Эй, трактиршик! — крикнул Пако. — Нам нужна комната для дамы, да побыстрее. И чего-нибудь пожевать, тоже побыстрее. Шевелись, пейнета страдает от голода!

Смуглый до черноты мужчина бросил кости и расторопно поднялся, кланяясь, как деревянная кукла. Он проводил их на второй этаж по скрипучей лестнице и зажег свечу, а толстая женщина в замусоленном чепце принесла поднос, на котором стояли миски с вареными яйцами, ломтями ветчины и ячменным хлебом. Принесла она и кувшин с сидром, к которому Бранвен потянулась прежде всего, изнывая от жажды. Поднос с едой и питьем пришлось поставить прямо на кровать, потому что ни столов, ни стульев в комнате не было.

— Располагайтесь, благородная пейнета, — говорил Пако. — Поужинаем, переночуем, а завтра пошлем человека оповестить вашего мужа.

— Благодарю, добрый милорд, — сказала Бранвен, отпивая из кружки. — Вы не обидитесь, если я пожелаю ужинать одна?

— Обижусь? Ну что вы, как можно! Мы уже уходим, мы отлично поужинаем внизу, а утром зайдем вас проведать, — заверил ее Пако и покинул комнату вместе с друзьями.

Оставшись одни, изголодавшиеся путешественники накинулись на еду.

— Вот видишь, нам встретились хорошие люди, — сказала Бранвен, едва справляясь с куском хлеба пополам с ветчиной.

— Не знаю, не знаю, — Эфриэл не отставал от нее в поглощении еды, но успевал посматривать по сторонам. — Какой-то странный трактир — комната изнутри не запирается, зато снаружи — крепкий засов.

— Но нас ведь не закрыли, — Бранвен с наслаждением откусила сразу половину очищенного яйца и отпила еще сидра. — Возможно, эта комната была раньше кладовой, поэтому и засов снаружи. Разве ты не понимаешь, что нас ведет яркое пламя? Я помолилась — и…

— Ешь, а потом сбежим отсюда. Переночуем в лесу и пойдем в сторону столицы.

— Нет, — решительно сказала Бранвен. — Я намерена отдохнуть по-человечески, в тепле и в постели, и завтра не двинусь с места — у меня ноги распухли, я идти не могу. Утром отправим гонца в Ла-Корунью, чтобы за мной прислали. Или лучше послать письмо лорду Освальду… — она замялась.

— Лучше лорду Освальду, — сказал свое слово Эфриэл. — Неизвестно, кого старуха Леоакадия отправит за тобой. Мне хватило приключений. Больше я не буду прыгать с обрывов даже ради тебя. И все же, хорошо бы нам убраться…

Они съели все до крошки, выпили все до капли, и продолжали спорить о том, где провести ночь, пока Бранвен не уснула на полуслове.

— Слабосильный воробышек, эк тебя повело, — сказал Эфриэл, хотя она уже не могла его слышать. — Выпила из наперстка и тут же свалилась!

Он хотел разуть ее, но передумал, и сам улегся, ощущая тяжесть во всех членах. Странно, выпили они совсем немного, да и питье было не слишком забористым. Неужели, обитая в мире смертных, он сам стал слабаком, вроде них?

Бранвен дышала тихо и ровно, Эфриэл накрыл рукой ее руку и уснул, так спокойно, как никогда не спал в Тир-нан-Бео. Ему редко снились сны. Последний он видел лет двести-триста назад. Тогда ему привиделись лесные коты, шнырявшие по постели и скалившие мелкие острые зубки. Но тут все было понятно — перед этим его шесть ночей подряд вызывала женщина по имени Кат — Лесная Кошка, которая в порыве страсти кусалась до крови. Так он и ходил в Финнеасе — искусанный, весь в красных круглых отметинах, вызывая насмешки.

Этот же сон был другим.

Эфриэлу снилось, что он бредет через леса Тир-нан-Бео, и ветви, словно живые, хватают его за плечи, за волосы и царапают каменными листьями. Из чащи появляются и исчезают братец Адамайр в папашином плаще, и Айрмед с корзиной трав, и одноглазый привратник Иререо, и Ли-Бан, которая хмурится, чем-то недовольная. Всякий раз Эфриэл бросался туда, где возникала знакомая фигура, но видение рассеивалось, словно пар над котелком с кипящей водой. А потом лес закончился, и он очутился на краю пропасти. Черные скалы, поросшие медной травой, уходили отвесно вниз, и дно пропасти терялось в тумане. Эфриэл снова испытал ужас, пережитый при падении с Хальконовой кручи. Он хотел отступить, но как это бывает во сне — тело налилось каменной тяжестью, и невозможно было сделать ни шага. Из темноты вышел папаша Нуада, пристукивающий ногтями по серебряной длани. Папаша что-то говорил, но Эфриэл не мог разобрать слов. А потом кто-то обнял его и увел от кручи, и от папаши, и от хмурой Ли-Бан, которая вдруг вылезла из пропасти. И этот кто-то повел его через каменный лес, потом серебряным лугом, и как-то незаметно вывел на луг настоящий, где светило самое настоящее солнце, и пчелы роились над цветущим вереском. И Эфриэл даже не удивился, обнаружив, что следует за леди Бранвен. Она была в голубом свадебном платье — как когда-то в церкви, и волосы у нее так и лились с макушки до колен — светлые, как воск, но мягкие, как горностаевая шкурка. «Я все обдумала и решила, — говорила маленькая леди, важно кивая в такт словам. — Я все решила». «Что ты решила?» — хотел спросить Эфриэл, но не смог пошевелить губами. «Ты останешься со мной навсегда!» — торжественно объявила она. В тот же миг поднялся ветер, сорвал с деревьев осеннюю листву, закружил ее золотым вихрем. Солнце скрылось, а луг заблестел серебром, и Эфриэл понял, что он опять оказался в Тир-нан-Бео. Понял и испугался. Он метался по лугу, разыскивая Бранвен, но она исчезла, и только ветер все усиливался, а потом загремел гром поздней осенней грозы…