Проснулась она с головной болью, ощущая непривычную пустоту. Никто не стаскивал с нее одеяло и не храпел на лавке для рукоделий. Бранвен встала, прошлась по спальне, выглянула в окно и переложила с места на место свитки на столе. Не этого ли она хотела с самого начала? Конечно же, этого. Отправить сида домой было решением правильным и разумным. К тому же, она обещала.

Бранвен выглянула в окно. Только начало светать, даже слуги на кухне еще не пробудились и не топили печи. Ночью выпал снег, и утро было призрачно-белым. Эта белизна не доживет и до полудня — пригреет солнце, снег растет и превратится в грязь. Но это значит, что весна близко.

Через двор кто-то бежал, воровато оглядываясь и кутаясь в плащ. Бранвен насторожилась и прижалась лицом к решетке, хотя холодный ветер поддувал нещадно. Фигура в плаще снова оглянулась, и под капюшоном Бранвен заметила Тигришу. Куда это понесло ее сестру чуть свет? В руках у Тигриши была корзина, прикрытая салфеткой. Еще интереснее! Уж не подкармливает ли она каких-нибудь бродяг? Но Тигриша пошла не к воротам, а к Северной башне.

Бранвен схватила свой плащ и поспешила за сестрой. Северная башня таит много неприятных сюрпризов. Вдруг и Тигриша стала жертвой какого-нибудь древнего заклинания.

Цепочка следов на снегу была хорошо видна, и Бранвен, пробежав по ним до угла, затаилась и осторожно выглянула. Двери в Северную башню были заколочены, об этом позаботилась Матильда, но Тигриша не пыталась зайти внутрь. Она трижды хлопнула в ладоши, и вдруг наверху, на втором этаже, открылось окно, и оттуда упала веревка. Тигриша привязала к ручке корзины веревку, подергала за нее, и корзина медленно поплыла наверх. В Северной башне кто-то прятался.

Убедившись, что этот кто-то получил корзину, Тигриша поплотнее запахнулась в плащ и пошла обратно. Она смотрела под ноги и поэтому заметила Бранвен только тогда, когда столкнулась с ней за углом. Она испуганно вскрикнула, а Бранвен схватила ее за плечи:

— Что ты здесь делаешь в такой час?

— Гуляю, — сразу же ответила Тигриша.

— А что за корзинку ты отправила в Северную башню? Кто там прячется? Вот скажу матушке…

— Тише! — сестра прижала палец к губам. — Об этом никто не должен знать! Даже матушка…

— Кто там прячется? — настаивала Бранвен. — Говори немедленно!

— Там… там Айфа, — прошептала Тигриша.

— Айфа?! Ты же говорила, она пропала!

— Она появилась месяц назад, и с тех пор прячется. Я ношу ей еду. Я правда-правда не знаю, что с ней произошло, Бранвен! Она попросила помочь — и разве я могла ей отказать?

— Пойдем в мою комнату, поговорим там, — Бранвен взяла сестру под локоть, и Тигриша покорилась.

В спальне Бранвен раздула угли и подкинула несколько самшитовых веточек в жаровню. Было холодно, и сестры забрались в постель, укрывшись вдвоем одним одеялом.

— Итак, вся Эстландия ищет Айфу, а она прячется в Роренброке?

Тигриша шепотом рассказала, что Айфа появилась еще более замученная и оборванная, чем Бранвен, к тому же, она была ранена, но строго-настрого запретила приводить лекаря.

— Теперь ей уже лучше, — заверила Тигриша. — Я приносила травы, какие она говорила. Наверное, Айфа сама вылечилась.

— Я уважаю твою сестринскую верность, — строго сказала Бранвен, — но ты поступила неразумно. Айфа ранена, быть может — больна, а ты оставила ее в Северной башне, в холоде и одну. Как вы туда проникли? Ведь двери заколочены!

— Там стена рухнула, — объяснила Тигриша застенчиво, — через дыру и пролезли. Прошу, не говори матушке, Айфа сказала, что это очень важно — чтобы никто не узнал о ней. Она боится, по-моему, — последние слова Тигриша произнесла шепотом, прижавшись губами к уху Бранвен, хотя подслушать их никто не мог.

Она оперлась ладонью о подушку, и что-то зашелестело под ее рукой.

— Ты читаешь в постели? — Тигриша с удивлением извлекла кусок пергамента, на котором было начертано несколько строк бисерным почерком. — Glaoch air affectionately air… На каком это языке?

— Отдай! — завопила Бранвен, мигом потеряв самообладание, и вырвала пергамент у сестры. — Тебе нельзя этого читать! Это… это…

— Что ты так разволновалась, — Тигриша пожала плечами, — я ничего и не читаю. Ты, главное, не говори маме про Айфу.

— Пока не скажу, — процедила Бранвен сквозь зубы. Она прижимала пергамент к груди, и он жег ей и ладони, и сердце. — Но с вашей стороны было бесчеловечно скрыть от матери, что ее дочь жива.

— Мы потом как-нибудь скажем, — беспечно отозвалась Тигриша. — Тогда я пойду? А то проснется Киарана и устроит мне допрос еще почище тебя!

Едва только шаги сестры затихли в коридоре, Бранвен подбежала к столу, зажгла свечу и поднесла ее к записке, чтобы разглядеть получше. Так и есть. Вот они — заветные пять строк, благодаря которым можно вернуть Эфриэла. Вернуть… Разве не об этом он просил ее перед тем, как исчез? Он сказал: под подушкой. И под подушкой оказалось призывающее заклинание.

Растаявший воск капнул на палец, и Бранвен вскрикнула.

— Что за глупости я думаю! — сказала она, поставила свечу и бросила пергамент на стол, не зная, как поступить — то ли уничтожить его сразу, то ли прочитать заклинание.

Она приводила тысячи доводов, почему не должна поддаваться искушению, взывала к чувству долга и после мучительных сомнений упрятала заклинание в самый нижний ящик комода, туда, где раньше лежала колдовская книга.

Три дня она ходила, как в тумане, никого не видя и не слыша. И даже новости об Айфе не занимали ее. Леди Роренброк запретила близняшкам и сыну беспокоить Бранвен, и сама всплакнула над разбитой жизнью дочери.

— Он ей так нравился, этот мерзкий лорд Освальд, — поверяла графиня компаньонкам. — Как он мог поступить с моей девочкой подобным образом? Просто разбил ей сердце!

А дочь вовсе не горевала над своей жизнью. Каждый вечер был для нее испытанием на стойкость.

— Пусть будет недоволен, пусть скажет, что я его не так поняла… — бормотала она, блуждая по спальне. — Но зачем он оставил мне заклинание? И просил вызвать…

В один из поздних вечеров, она в очередной раз достала из ящика кусочек пергамента, держа его кончиками пальцев, словно боясь обжечься. Она так часто смотрела на эти строки за последние дни, что выучила их наизусть.

— Пусть он будет недоволен, но зато полюбит меня еще раз, — сказала она в пустоту комнаты. — Да, еще раз!

Бранвен повторила заклинание и замерла, прислушиваясь. Над Роренброком на лигу вокруг повисла привычная предночная тишина. Бранвен отсчитывала биения своего сердца: один…два…три…четыре…

Он появился из темноты и сразу поцеловал, крепко обняв. Бранвен почти задохнулась в его объятиях.

— Почему так долго? — вопрошал он, покрывая короткими поцелуями ее лицо. — Ты не заглядывала под подушку? Или решила потерзать меня? Распалить еще больше? У тебя это отлично получилось!

— Ты не сердишься, что я снова призвала тебя? — спросила Бранвен, теряя голову от его напора, и от непритворной страсти, которой он пылал.

— Сержусь за то, что проторчал там слишком долго! Сколько дней у тебя пошло? Три? Четыре? Неделя?

— Пять, — призналась она.

— Ты — маленькая, жестокосердная гусыня, — ласково бранил ее Эфриэл. — Я тебе это еще припомню. Но подожди…

Бранвен потянулась к нему с поцелуем, и когда он остановил ее, недоуменно захлопала ресницами.

— Сначала ответь мне. Как вышло, что я оказался в Тир-нан-Бео? Ты ведь не испытала удовольствия. Я знаю, я это чувствовал.

— Испытала… — Бранвен покраснела и смутилась до слез.

— Но это неправда.

Едва увидев ее и обняв, Эфриэл уже готов был к любовным подвигам. Он повел себя с этой прекрасной женщиной, как последняя скотина, думая в такой важный для нее момент лишь о себе. Теперь он горел желанием вернуть ей сторицей все, что получил от их первой ночи. Но несмотря на возбуждение, все же решил выяснить мучивший его вопрос.

— Ответь мне правдиво, — потребовал он, усаживаясь в кресло и привлекая Бранвен к себе на колени. — Не хочу лжи между нами. Тебе не было хорошо. Тебе просто не могло быть хорошо. Девственницы не испытывают удовольствия после первого раза.