Мистер Поллок очень любил пешие прогулки, и каждый день после чая при любой погоде бродил в Королевском парке. Когда день выдавался погожим, мистер Поллок гулял два часа, успевая обойти парк по периметру, чем очень гордился.

В этот раз погода была благоприятной, и мистер Поллок позволил себе продлить удовольствие и завернул к Оленьему водопаду, чтобы полюбоваться этим дивным творением природы. Но судьба уготовила ему куда более интересное зрелище.

На лужайке расположились дамы — человек десять. Одну из них мистер Поллок узнал сразу, это была графиня Паулина Шандор, скандально известная светская львица, которая вот уже год блистала при дворе Её Величества, хотя не отличалась блистательной красотой. Но сегодня она была, поистине, ослепительна — оголенная до пояса, со спущенной на бедра нижней рубашкой и без корсета. И хотя графиня переживала уже не первую свою юность, и грудь ее несколько потеряла форму — мистер Поллок был ослеплен. Ослепление не лишило его рассудка, и он живо спрятался в кусты, чтобы наблюдать и не быть замеченным, и изгнанным.

Против графини стояла девица с темно-рыжими волосами и деловито расшнуровывала свой корсет. Еще несколько мгновений, и вот уже корсет брошен на траву, и рыжая девица тоже обнажилась по пояс, являя миру маленькие, дерзко вздернутые грудки, и ничуть не смущаясь собственной наготы.

Мистер Поллок вспотел и полез в карман за платком, чтобы вытереть вспотевший лоб.

— В последний раз предлагаю вам примирение, леди, — сказала одна из одетых дам.

Она была тоже знакома мистеру Поллоку — баронессу Ливенштейн, известную своими эмансипированными убеждениями и страстью к медицинским наукам.

— Отказываюсь! — сказала рыжая девица.

— Отказываюсь, — повторила графиня Шандор.

— Секунданты, оружие! — важно провозгласила баронесса и отступила за прочерченную линию, поправляя на носу очки.

Мистер Поллок тоже поправил очки, чтобы разглядеть все до мельчайших подробностей. Будет о чем рассказать в клубе у Карлтона! Поглядеть на женскую дуэль удавалось немногим, да и половина этих счастливчиков, скорее всего, безбожно врали. А спекулянты продавали тайком пикантные фотографии, сделанные, якобы, из труднодоступных мест с риском для жизни.

Секунданты — дамы в летних шерстяных пальто, в широкополых шляпах, из которых стилетами торчали шляпные булавки — поднесли шпаги, предварительно их проверив. Дуэлянтки приняли оружие, поклонились друг другу и приняли позиции.

— …Бог мой! Они дрались, как львицы! — рассказывал в десятый раз мистер Поллок.

Он сидел в кожаном кресле, попыхивая сигарой, а вокруг него сгрудились, по меньшей мере, человек пятнадцать завсегдатаев клуба у Карлтона.

— Какая страсть! Какой пыл! — расписывал мистер Поллок, закатывая глаза. — Это надо было видеть, господа, это надо было видеть. Графиня оборонялась яростно и осыпала рыжую мисс проклятиями, шпага так и сверкала в ее руке — смертоносная, проворная!.. Но рыжая мисс ничуть не уступала. А какой восхитительный бюст, господа! Четверть часа опыт боролся с молодостью, и, наконец, металл нашел путь к мягкой, нежной плоти, и пролилась кровь… — он замолчал, делая эффектную паузу.

— Поллок, не тяните! Рассказывайте, что было дальше! — подали голоса сразу несколько слушателей.

— Рыжая мисс ранила графиню в плечо. Алая кровь залила белое тело — ах! кто из известных художников мог бы изобразить эти чистые, яркие краски! Графиня вскрикнула и упала, зажимая рану. Баронесса бросилась к ней, держа наготове корпий и джин, чтобы привести в чувство побежденную и обеззаразить рану, а рыжая мисс стояла в лучах солнца, опустив шпагу, и говорила… Я не слишком расслышал ее речь, но она сказала что-то вроде: «Теперь, когда я удовлетворена видом крови, графиня, я вас прощаю. Но берегитесь снова становиться у меня на пути!» Если бы вы видели ее тогда, господа! Сама королева не смогла бы держаться величественнее!

— Не упоминайте Её Величество таким тоном, Поллок, — сделал замечание рассказчику седовласый господин, который один слушал эту историю с неудовольствием. — Вы не испытывали некоторого неудобства, подглядывая из кустов? Все же, поступок, достойный юноши…

— Мне было весьма удобно сидеть там, — огрызнулся мистер Поллок. — Там был пенек, я устроился на нем.

— А, ну тогда разумеется, — с иронией ответил седовласый господин.

— Не отвлекайтесь, мистер, продолжайте! — слушатели принялись умолять мистера Поллока, который замолчал с самым оскорбленным видом. — Вы не узнали эту рыжую леди? Кто она?

— Даже если бы узнал, стал бы разглашать в обществе, — сказал мистер Поллок напыщенно. — Настоящий джентльмен всегда оберегает тайну, хранителем которой он стал, если дело касается женщин.

— Разумеется, — проворчал седовласый господин, — какая жалость, что ваши принципы, Поллок, не распространяются на графиню Шандор и баронессу Ливенштейн.

Но его никто не услышал, потому что уступая многочисленным просьбам, мистер Поллок начал рассказ заново.

Было жарко, очень жарко, и Шерил сто раз пожалела, что не оставила саквояж в посольстве. Несмотря на палящее солнце, улицы в округе Мейфен, в округе Цветущих Слив, были заполнены народом. Проталкиваясь сквозь толпу — кричащую, поющую и танцующую, Шерил гадала, что за праздник случился в этом убогом местечке. Не ее же назначение решили отпраздновать местные жители?

Она промокнула лицо платочком, а когда открыла глаза — чуть не вскрикнула от неожиданности, потому что приблизив нос к носу на нее смотрел дракон.

Конечно, не настоящий — голова из папье-маше, обтянутая тканью, клыки из картона. Таким только пугать малышей. Дракон плясал перед Шерил, выбрасывая ноги в красных штанах и дешевых туфлях из тонкой ткани.

— Уйди! — сказала Шерил на вайтаньском, и дракон послушно запрыгал в другую сторону, на потеху зрителям. За ним тянулся длинный хвост, из-под которого, как лапки сороконожки, виднелись десять или двенадцать пар ног в одинаковых красных штанах.

Следом за драконом несли ритуальные зеркала — отполированные до блеска медные круги. На секунду Шерил увидела свое отражение. Она — высокая, в белой блузе и в черной дорожной юбке, с лихо сдвинутой набок шляпкой-котелком, на которой красовалась лента тартана «Каледония», а вокруг — лохматые аборигены с желтыми лицами, в штанах и рубашках, цвет которых сразу и не разберешь.

Стуча каблуками по деревянной мостовой, Шерил стала подниматься к набережной, где находилась полицейская префектура. Здесь было не так людно, ветхие лачуги сменили добротные двухэтажные дома, и попадавшиеся навстречу вайтаньцы носили вполне приличную цивилизованную одежду, а не халаты с рукавами до земли. Некоторые дамы держали даже кружевные зонтики, столь модные в Викториании. Встречались и сами граждане Викториании — уже загорелые под горячим восточным солнцем. Они с любопытством смотрели на Шерил и даже кланялись издали, но заговаривать не спешили.

Префектуру Шерил нашла почти сразу — по вывеске на обветшалой стене. Ворота в префектуру не охранялись, да их и попросту не было, они валялись поодаль, брошенные в грязь возле колодца, и на них удобно устроились вайтаньские детишки вместе с собаками.

Само здание выглядело не лучше — основание из серых камней, верх деревянный, стекла только в окнах второго этажа — грязные, а некоторые и разбитые.

Двор не был замощен, его покрывали грубо отесанные доски, брошенные как попало, чтобы только добраться от ворот до входа в здание. Нескошенная трава выросла по пояс, и из нее весело выглядывали желтые пушистые цветочки.

— Какое убожество, — сказала Шерил презрительно, прошла, балансируя, по доскам, и толкнула двери.