– …Вы слышите? Я вызову скорую, – она, увидев, что я наконец-то посмотрел на нее, разогнулась и стала открывать дверь соседней квартиры. Я, наконец, узнал соседку.

– Не надо. Уже все прошло, – я медленно встал, открыл замок.

– Точно не надо? Вы совершенно белый, – она все еще озабоченно смотрела на меня, придерживая полуоткрытую входную дверь.

– Точно. Все уже нормально, – я постарался улыбнуться, а то еще вызовет скорую на самом деле, и быстренько нырнул в свою квартиру. Там я снова сел на пол. Тяжесть в груди превратилась в пустоту, которая стала медленно разрастаться. И чертова тишина опять навалилась. Я ее прямо-таки физически стал ощущать. Как живую. Раньше, до Андрея, ничего подобного не было. Он настолько перевернул мою жизнь, что, скорее всего, к прежнему состоянию уже не смогу вернуться. Никогда бы не подумал, что другой человек может занять такую значимую часть в моем сердце. И, уходя, забрать с собой кусочек моей души.

Сколько я так просидел – не знаю. Но все когда-то заканчивается, и мое отрешенное состояние сменилось осознанием, что Андрей должен вернуться, даже в записке своей пишет «пока меня не будет» – я разжал кулак и расправил бумагу, чтобы еще раз перечитать. Тут важно «пока» – значит, вернется. Тогда я смогу поговорить с ним и понять, что же все-таки произошло, почему так резко все изменилось. Мне оставалось только ждать. И какие же тоскливые длинные дни начались! Я не жил – я существовал в состоянии внутреннего анабиоза: ходил на работу, что-то делал, с кем-то говорил, как-то спал, что-то ел – все это происходило вроде как и не со мной.

Как раз Сашка вернулся из отпуска – в этом году мой отдых планировался позже, чем обычно. Специально договаривался, чтобы провести день рождения Андрея и оставшееся время до начала учебы вместе с ним. И первое, что он сказал при встрече: «Тебя бросили?». А я даже не удивился такому стопроцентному попаданию в цель. Я и не пытался скрыть от окружающих свое состояние – мне было все равно. Но люди у нас работают достаточно чуткие, чтобы не лезть в чужую личную жизнь. Поначалу спрашивали: что случилось, не заболел ли. Потом перестали. Только Вероника знала правду – ей я сказал. И она вместе со своей Линой несколько раз пыталась меня вытащить из депресняка, приглашая сходить то в ночной клуб, то в пивбар после работы, то на концерт какой-то рок-группы. И я даже ходил. Но так и не вышел из своего «состояния не стояния».

Сашка, видя такое мое отношение к самому себе, на следующий же день после выхода на работу заявил, что собирается организовать небольшую вечеринку в пятницу, я уже приглашен и отказ даже не рассматривается – утащит силой, либо жутко обидится. Пожав плечами, я согласился – мне было параллельно. Только этот прохиндей измыслил метод покруче, чем смогли придумать Вероника с Линой: на утро после грандиозной пьянки я проснулся с болью в голове и с голой женщиной рядом. Такого я от себя не ожидал. И даже не помня ничего о проведенной ночи, я, тем не менее, пребывал в убеждении, что инициатива исходила не от меня. Правда, некоторый шок все же пошел мне на пользу: я действительно чуточку вылез из своей непонятной эмоциональной скорлупы. А через два дня, с понедельника, начинался мой отпуск, и оставалась еще целая неделя до предполагаемого дня возвращения Андрея – дату я узнал, побывав на следующий же день после получения злополучной записки в универе, где он учился. Меня ожидало самое кошмарное время: раньше хоть работа отвлекала. И я решил позвонить и поплакаться Леону в жилетку. Странно, почему не додумался раньше? Точно от шока, произведенного запиской, мозги размякли. Или кроме мыслей об Андрее другие в моей больной голове не задерживались.

Андрюшкин друг был на своей даче. Один – Сергей, как оказалось, работал в городе допоздна и там же ночевал, приезжая на дачу в пятницу вечером и уезжая в понедельник утром. Я решил уже, что зря позвонил, но Леон сам предложил мне приехать в гости, как только узнал, что я в отпуске. «Вдвоем веселее скучать без наших ребят», заявил он мне. Я удивился этому «наших» – думал, уж он-то точно в курсе, что Андрей меня бросил, а, значит, «наших» – неуместное теперь слово. Но решил все выяснить при разговоре вживую – по телефону мне было трудно говорить на эту тему, не видя реакции собеседника. Так что быстренько собрался и махнул за город. Приехал – уже темнело и похолодало – все-таки август начался, а там недолго и до осенних дождей. Я поежился, поправил рюкзак за спиной, и быстрым шагом направился уже знакомой дорогой.

Леон встретил меня радостно:

– Сто лет, сто зим! Совсем запропастился! Хоть бы звякнул! На выходные бы мог приехать – Серега не против гостей.

Он пожал мне руку, хлопнул по плечу и пошел на кухню, жестом приглашая следовать за ним:

– Сейчас чаю попьем или тебе что посерьезнее поесть предложить? Есть мясо, тушеное с картошкой, будешь?

– Нет-нет, чая достаточно. Ты извини, что на ночь глядя напросился – сил нет дома быть, – я устало опустился на табурет у кухонного стола. Хозяин тем временем уже выложил сыр, колбасу, масло, булку и наливал чай.

– Что, скучно без Андрюхи? – лукаво вопросил Леон, присаживаясь рядом.

Я понял – он не знает о нашей размолвке, соответственно и о причине знать не может. А я ведь в душе надеялся – смогу выяснить наконец-то что произошло, почему и ругал себя, когда вспомнил о том, что есть ведь друг у Андрея, который не может не быть в курсе! Поколебался – говорить или нет – и решил, что все равно ведь узнает. И выложил перед ним уже затасканный листочек бумаги с такими горькими словами:

– Вот. Прочти.

– И что это? – пробежав быстро написанное глазами, удивленно спросил Леон, – С какого…? У тебя что, действительно девушка есть? Я как-то сомневаюсь.

– Да нет у меня никого, и не было, кроме него! – в запале я повысил голос:

– Я вообще ничего не понимаю! – отчаяние уже непроизвольно вырвалось наружу в голосе и в жестах, хотя думал вести себя уравновешенно, разговаривая на эту тему с Леоном. Я ведь взрослый человек. А он, по сути, еще мальчишка.

– А что же ты раньше мне не позвонил? – задал он резонный вопрос.

– Да и сам не знаю. Я как в анабиоз впал – воспринимал окружающее как в тумане: работа-дом, работа-дом. Тут вот в отпуске настолько тоскливо стало, что уж и не знал, как до его возвращения доживу. Каким-то макаром вспомнил про тебя, сразу позвонил и вот я здесь, – я развел руки и пожал плечами, не в силах более точно объяснить свое, вероятно, глупое – если судить со стороны – поведение.

– Да уж. Не ожидал, – не понятно, что Леон имел ввиду, говоря это, – И не знал.

Помолчав, уточнил:

– А тебя он не спрашивал ни о чем? Или не говорил, что кто-то что-то важное ему сказал? Или еще что было? Или мог тебя с кем видеть и не так понять? – вопросы из парня посыпались как горох из дырявого мешка.

– Подожди. Ты же понимаешь, что за это время я уже все передумал. Перед этим единственный вопрос – как у меня дела – был обычным. Реакция на мой ответ, правда, немного странная, типа: ну-ну. А потом сразу заявление, что уезжает, и, вообще, ему со мной надоело. А ведь накануне все замечательно было. Я сперва даже разозлился на такое неадекватное поведение и решил поговорить с ним на следующий день, когда и он и я успокоимся. Да так и не встретил, – я поник, вспоминая те дни.

– Думаю, отчаиваться не стоит. Я Андрея чуть ли не всю жизнь знаю. Тут явно какое-то недоразумение. Просто по молодости лет мы с ним можем делать глупости, о которых сами же потом жалеть будем, – Леон произнес это так, словно что-то подобное и у него было, точно выстраданное на личном опыте. Мне стало любопытно. «При случае надо выяснить – вдруг его опыт поможет мне при общении с Андреем» – деловито подумал я, испытывая одновременно какое-то облегчение от слов парня.